Во Всероссийском музее декоративно-прикладного и народного искусства в Москве открыта выставка из собраний коллекционера Петра Новицкого (Piotr Nowicki) под названием «За железным занавесом. Официальное и независимое искусство в Советском Союзе и Польше. 1945-1989».
Место, где проводится выставка, заинтересовало меня так же, как и произведения искусства. До 1982 года в здании размещался совет Министров РСФСР, на стене в холле до сих пор висит герб СССР - серп и молот, обрамленные колосьями пшеницы. А напротив герба, уже в рамках выставки, - картина Ежи Зелинского (Jerzy Zieliński) 70-х годов: бело-красные губы, зашитые тремя крестами. Три икса - это 30-летие Польской народной республики, по-русски же получается "ха-ха-ха" - явная политическая ирония. Прекрасное и красноречивое сопоставление «двух логотипов»: однозначный, величественный советский герб в официальном стиле и столь же мощный по звучанию, но одновременно загадочный знак, нарисованный Зелинским. Эти губы молчат, но о чем? Что они бы произнесли, если бы нитки были распороты? Каким было бы искусство советской эпохи в Польше, если бы тогда можно было говорить что угодно? Может быть, оно не несло бы в себе такого заряда иронии? Может, было бы наивным и одобрительным? Может быть, в нем не было бы закодировано столько любопытных, несчитываемых цензором значений?
Читайте также: Три вывода из дела Pussy Riot
Проблема, однако, заключается в том, что о существовании в Польше «официального искусства» за пределами периода соцреализма, то есть, 1949-55 годов говорить сложно. Поэтому концепцию, что Ежи Зелинский и многие другие польские художники, как Геровский (Stefan Gierowski), Фиялковский (Stanisław Fijałkowski) и Хасёр (Władysław Hasior) принадлежали к искусству «независимому», обосновать сложно. Между тем в России все было совсем по-другому. Официального искусство существовало там вплоть до перестройки, а на выставке представлены картины в духе соцреализма и 60-х, и 70-х годов. Там есть на что посмотреть. В полотнах, изображающих советскую действительность исключительно в положительном свете, подкупает великолепное академическое мастерство.
Протестная прогулка
Навязанный пропагандистский стиль не мог не вызывать в СССР сильной ответной реакции. Что происходило в художественном подполье, в среде притесняемых цензурой, исключаемых из художественных союзов и лишенных работы «внутренних эмигрантов», изучено до сих пор неполно.
К числу таких художников принадлежат Илья Кабаков и Владимир Немухин. Концептуализм и абстракция, которыми они занимались, действительно, были в России синонимом оппозиционности. На выставке мне недоставало только упоминания о том, что существенным течением сопротивления были также различные фигуры, занимавшиеся искусством действия. Более того - отказ от картины как средства официального искусства был выражением радикальной оппозиционности. Вспомним Андрея Монастырского и группу «Коллективные действия», акции которой происходили с его подачи в окружении подмосковных пейзажей. Поездка на автобусе за город, произведение там аполитических действий, имели звучание протестной акции, поскольку выбивалась из запланированного партией способа «использования» пространства и директивно организованного времени. Так создавалась неофициальная культура: не с помощью карикатур на официальное искусство (хотя было и это), а посредством незапрещенных действий, критический потенциал которых проявлялся лишь тогда, когда на пути такого прогуливающегося художника встречался милиционер.
Также по теме: А нам в Польше понравились бы Pussy Riot?
Внезапная граница
Как это выглядит сейчас? Лишилось ли смысла выражение «неофициальное искусство»? Хотя сфера свободного высказывания стала шире, чем 30 лет назад, когда Монастырский устраивал свои акции, бывает, что свобода слова внезапно заканчивается. Как в случае группы Pussy Riot. Если бы они не нарушили святых границ московской церкви, их бы задержали на 48 часов, а ответить им пришлось бы - максимум - за запрещенное в России сокрытие лица. Границы возникают неожиданно, становятся видны лишь во время акции. Поэтому сложно сказать, что является запрещенным: пока ты не начнешь действовать, ты этого не узнаешь, приходится проверять на собственной шкуре.
Я встретилась с группой молодых московских художников в мастерской на территории бывшего завода. Один из них - Давид Тер-Оганян, известный по недавней выставке Angry Birds в варшавском Музее современного искусства. 5 сентября во время вернисажа его выставки в московском Мультимедиа арт музее он заметил, что название одной из его работ куда-то испарилось. Это интерактивная видео-проекция: когда зритель попадает в луч проектора, его тень появляется на экране, а он будто бы смешивается с толпой людей, снятых художником. Подпись у работы гласила: «Без названия». Однако сам Тер-Оганян назвал ее «Пропаганда гомосексуализма». Своеобразная шутка в контексте принятого в Санкт-Петербурге запрета на «пропаганду гомосексуализма», например, в виде маршей движения ЛГБТ. Сама же формулировка совершенно законна, и послание работы таково: пропагандой гомосексуализма может быть что угодно, что будет таковой названо.
Читайте также: Европарламент критикует Россию за Pussy Riot и Гудкова
Художник не получил от директора музея Ольги Свибловой никакого внятного объяснения этой ситуации. Названия она несмотря на протест Тер-Оганяна не сменила, заявив, что оно не имеет значения, потому что работа и так слабая. Но раз слабая, недоумевает Тер-Оганян, зачем ее было тогда выставлять?
Мода на Pussy Riot
«То же самое происходит с нами, - поделились со мной участницы группы Pussy Riot, с которыми мне тоже удалось встретиться в Москве. - Несколько дней назад нас вычеркнули их списка финалистов премии Кандинского, учрежденной российским журналом "Артхроника", из-за того, что мы, якобы, делаем плохое искусство».
Pussy Riot? Они еще существуют? Я беседую с двумя молодыми образованными девушками, обе принимали участие в акциях группы, обе также занимаются искусством самостоятельно. Они не кричат, не бьют меня и не обсыпают грубыми выражениями, а также не носят балаклав. Близкий круг друзей, знает, кто они на самом деле, но они не уверены, пришло ли время называть их фамилии в прессе.
Группа Pussy Riot, объясняют они мне свою нынешнюю ситуацию, была разрушена двумя явлениями. Во-первых, процесс и приговор, переехавший, как каток, трех их подруг. А во-вторых, акции поддержки, которые были устроены в России и в мире. Как же так?
Также по теме: Березовский о Pusy Riot
«То, что мы делаем, оказалось сведено к политическим технологиям, - слышу я в ответ. - Сейчас достаточно надеть цветную балаклаву - и это уже политическое высказывание. Мы не хотели такой однозначности. Экспрессионизм, сюрреализм, дадаизм - вот это нас интересовало. Мы продумывали наши акции так, чтобы они говорили о чем-то большем, чем только о Путине. Если мы будем продолжать нашу деятельность, то уже в другой форме, потому что прежняя была уничтожена. Произошел политический брендинг».
Это как если бы зашитые губы с картины Зелинского оказались на знаменах: они стали бы прекрасным политическим плакатом, но утратили бы свойства искусства.
Прекрасная революционерка
Ситуация парадоксальна: три девушки из Pussy Riot сидят в тюрьме, а одновременно вокруг группы уже сформировалась мода, «hype», люди втягиваются в это, как куратор Татьяна Волова, которая организовала в поддержку активисток выставку в ездившем по Москве автобусе (по мнению участниц группы, пропагандистскую и посредственную). Критически восприняли Pussy Riot и недавно вышедшую книгу Алека Эпштейна «Искусство на баррикадах». Это альбом, в котором собраны фотографии десятков акций, плакатов и различных выступлений в защиту группы. Самих участниц поучаствовать в издании никто не просил, и они узнали, что туда попали снимки с их акций, только когда книга уже шла в печать.
Своеобразная мода на Pussy Riot началась, впрочем, еще до процесса. Я листаю весенний номер журнала «Артхроника», который готовился до ареста девушек. На обложке - три участницы группы в балаклавах, а середине номера приложение - «Тотальный акционизм. Искусство на баррикадах» с вполне приличным обзором российского протестного искусства с 90-х годов до наших дней. Заодно в журнале есть фотографии художниц в стиле модной фотосессии, в том числе - Надежды Толоконниковой. Так что еще до того, как она попала в тюрьму, появился новый российский продукт: красивая художница-революционерка.
Читайте также: Чехам стыдно за примьера из-за Pussy Riot
Сейчас я понимаю, что глубокое неприятие может вызвать не только цензура, Путин и лицемерие патриарха Гундяева, но и то, что радикальное искусство получает капиталистическую маркетинговую упаковку. Pussy Riot хотят остаться анархистками, поэтому им нужно следить не только за тем, как не попасть в тюрьму, но и как не продаться. Но есть еще улица, которая живет по своим правилам и уже давно подхватила лозунг цветной балаклавы, вне зависимости от того, хотелось этого девушкам или нет.
Во время субботнего Марша миллионов я видела несколько групп поддержки Pussy Riot, одна из них была вся в радужных флагах, над другой возносились воздушные шары с надписью «Свободу Pussy Riot» и «Occupy Moscow». Марш состоял из двух колонн: в левой шли левые и анархисты, а также радужные флаги «пропаганды гомосексуализма», а в правой - националисты и защитники Советского Союза. Я видела сгорбленного старика с красным флажком и табличкой «Будущее человечества - коммунизм». Колонны не мешали друг другу, кричали собственные лозунги, которых было очень много: патриотические, религиозные, экологические. Еще я получила листовку с призывом освободить заключенных, задержанных на марше 6 мая.
Участницы Pussy Riot на демонстрацию не пошли, опасаясь задержаний. Процесс их группы привлек внимание мира, но и отвлек его от менее заметных, но более жестоких фактов, как, например, арест активистки «Другой России» Таисии Осиповой. Она была задержана по обвинению в хранении наркотиков (которые, по словам свидетелей, были подброшены), а спустя несколько дней после приговора Pussy Riot получила восемь лет колонии. У Осиповой есть шестилетняя дочь. Для Pussy Riot – это один из сигналов, что нужно действовать иначе. Хотя их новая акция получила бы большой резонанс, они не будут устраивать ее в характерных нарядах. Если кто-то в России и наденет цветную балаклаву, то это точно не будет уже Pussy Riot.
