Заслуженный профессор Нью-Йоркского и Принстонского университетов Стивен Коэн, занимающийся исследованиями России и российской политики, и Джон Бэтчелор (John Batchelor) продолжают свой еженедельный разговор о новой российско-американской холодной войне. (С предыдущими частями их длящейся уже четыре года дискуссии можно познакомиться на сайте The Nation.com).
Согласно недавним сообщениям, в настоящее время в Вашингтоне и Москве всерьез обсуждается возможность проведения официальной встречи президента США Дональда Трампа и президента России Владимира Путина. Подобные ритуализированные, но зачастую весьма содержательные саммиты часто использовались в период холодной войны между США и СССР, чтобы среди прочего урегулировать конфликты и повысить уровень сотрудничества между этими двумя сверхдержавами. Самое большое значение такие саммиты имели в моменты наивысшей напряженности. Некоторые из них были чрезвычайно успешными, некоторые — менее успешными, а какие-то с самого начала были обречены на неудачу. Учитывая сегодняшние чрезвычайно токсичные политические обстоятельства — даже если отвлечься от сильнейшего сопротивления внутри Вашингтона (в том числе внутри администрации Трампа) любому сотрудничеству с Кремлем — нам, возможно, стоит спросить себя, может ли саммит Трампа и Путина привести к каким-то положительным результатам. Тем не менее, очень важно и даже крайне необходимо, чтобы Вашингтон и Москва все же предприняли такую попытку.
Причины вполне очевидны. Как Коэн впервые отметил еще в 2014 году, новая холодная война более опасна, нежели предыдущая, и с каждым днем она становится все опаснее. Пришло время внести некоторые коррективы в список причин, обуславливающих ее опасность, которых уже как минимум 10.
1. Политический эпицентр новой холодной войны находится не в далеком Берлине, как это было в период первой холодной войны начиная с конца 1940-х годов, а непосредственно у российских границ — от стран Балтии и Украины до бывшей советской республики Грузии. На каждом из этих фронтов новой холодной войны существует или недавно возникала вероятность начала горячего конфликта. Сегодня российско-американские военные отношения являются особенно напряженными в Прибалтике, где НАТО в настоящий момент наращивает свой военный потенциал, и на Украине, где интенсивность российско-американской опосредованной войны продолжает нарастать. «Советского блока», который прежде служил буфером между Россией и НАТО, больше не существует. И множество возможных столкновений на этом новом Восточном фронте Запада — как запланированных, так и случайных — могут с легкостью спровоцировать начало настоящей войны между США и Россией. Причиной формирования такой беспрецедентной ситуации у российских границ — как минимум с момента вторжения нацистской Германии в 1941 году — стало, разумеется, совершенно неразумное решение расширить границы НАТО на восток, принятое в конце 1990-х годов. Это решение, принятое во имя «безопасности», сделало положение вовлеченных государств менее безопасным.
2. Опосредованные войны были характерной чертой первой холодной войны, однако чаще всего это были небольшие войны, разгоравшиеся в странах так называемого третьего мира — к примеру, в Африке — и в них крайне редко были задействованы советские или американские военные — обычно СССР и США помогали только деньгами и оружием. Современные опосредованные войны стали другими: они возникают в центрах геополитики, и в них задействовано множество американских и российских кураторов, военных советников и даже, возможно, бойцов. Мы уже наблюдали две такие войны: первая произошла в Грузии в 2008 году, где российские войска выступили против грузинской армии, которую финансировали, готовили и направляли американские военные и фонды; второй стала война в Сирии, где в феврале антиасадовские силы, пользующиеся поддержкой США, убили множество российских бойцов. Москва никак не отреагировала на этот инцидент, однако она пообещала сделать это, если будет «следующий раз», а такое вполне может произойти. Если такое случится, это обернется войной непосредственно между Россией и Америкой. Между тем риск начала такого непосредственного конфликта продолжает расти на Украине, где поддерживаемое США, но политически слабое правительство Петра Порошенко, по всей видимости, хочет начать очередное наступление на контролируемый ополченцами Донбасс, пользующийся поддержкой Москвы. Если оно начнет наступление, и эта его кампания не сойдет быстро на нет, как прежде уже бывало, Россия, несомненно, вмешается, и ее вмешательство примет форму вполне недвусмысленного «вторжения» на восток Украины. В этом случае Вашингтону придется принимать судьбоносное решение — делать выбор между войной и миром. Уже нарушив свои обязательства, прописанные в Минском соглашении, которое пока остается наилучшим инструментом для урегулирования украинского кризиса мирным способом, Киев, по всей видимости, руководствуется непреодолимым импульсом стать тем самым хвостом, который виляет псом войны. Однако его возможности для организации провокаций или дезинформационной кампании остаются ничтожными, в чем мы убедились на прошлой неделе в связи с историей об «убийстве и воскрешении» журналиста Аркадия Бабченко.
3. Многолетняя демонизация лидера Кремля Путина на Западе и особенно в США тоже является беспрецедентной. Напомним, что ни один советский лидер, по крайней мере со времен Сталина, не подвергался такой длительной, необоснованной, абсолютно унизительной личной диффамации. В то время как к советским лидерам как правило относились как к приемлемым партнерам для переговоров с американскими президентами, Путина превратили в нелегитимного национального лидера, которого в лучшем случае называют «убийцей из рядов КГБ», а в худшем — кровожадным «главой мафии».
4. Более того, демонизация Путина спровоцировала русофобскую диффамацию самой России — «России Владимира Путина», как часто пишут «Нью Йорк Таймс» (New York Times) и другие ведущие издания. В недавнем прошлом врагом был советский коммунизм. А сегодня врагом стала Россия, которой в связи с этим отказывают в праве называться великой державой, имеющей легитимные национальные интересы. «Принцип паритета», как Коэн его назвал в период первой холодной войны, — признание того, что обе стороны имеют свои легитимные интересы внутри и за пределами своих границ, которое служило основанием для дипломатии и переговоров и находило воплощение в саммитах глав государств, — больше не работает, по крайней мере со стороны США. Кроме того, исчезло и осознание того, что в холодной войне виноваты обе стороны, по крайней мере в определенной степени. С точки зрения влиятельных американских обозревателей, которые признают реальность новой холодной войны, во всем виновата исключительно «путинская Россия». Если нет признанного паритета и общей ответственности, для дипломатии тоже не будет места — остается только дальнейшая милитаризация отношений, в чем мы сегодня убеждаемся.
5. Между тем большая часть инструментов обеспечения безопасности эпохи первой холодной войны — механизмов сотрудничества и выполняемых обеими сторонами правил поведения, которые складывались на протяжении нескольких десятилетий, чтобы предотвратить горячую войну между двумя сверхдержавами — просто испарилась или серьезно ослабела после начала украинского кризиса в 2014 году, о чем заявил — один из немногих — генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш (António Guterres): «Холодная война вернулась — в полном смысле слова, но теперь она иная. Механизмы и инструменты обеспечения безопасности, призванные снижать риск эскалации, которые существовали в прошлом, больше, по всей видимости, не работают». Во время недавнего ракетного удара Трампа по Сирии американцы сделали все возможное, чтобы находящиеся там россияне не погибли, однако Москва все равно пообещала нанести удар по американским ракетным установкам и другим вовлеченным силам, если будет «следующий раз», вероятность которого довольно высока. Даже многолетний процесс контроля над вооружениями может, как нас убеждают эксперты, подойти к «концу». Если это случится, мы получим ничем не контролируемую новую гонку вооружений, а также свертывание продолжающегося дипломатического процесса, который позволял поддерживать советско-американские отношения в периоды кризисов. Коротко говоря, если и есть какие-то правила новой холодной войны, то их еще нужно окончательно сформулировать и принять. В условиях этой полуанархии мало кто помнит о новых технологиях ведения войны в киберпространстве. Какими, к примеру, могут быть последствия для безопасного функционирования ключевых российских и американских систем раннего оповещения и систем управления ядерными силами, которые оберегают нас от случайного запуска ракет, все еще приведенных в состояние повышенной боевой готовности?
6. Обвинения в рамках Рашагейта в том, что Кремль скомпрометировал — или даже сделал своим агентом — президента США, тоже беспрецедентны. Эти обвинения повлекли за собой чрезвычайно опасные последствия, среди которых оказались не имеющая под собой никаких оснований мантра «Россия атаковала Америку» в период президентских выборов 2016 года; агрессивные нападки на президента Трампа каждый раз, когда он беседует с Путиным лично или по телефону; и превращение Путина и Трампа в настолько токсичные фигуры, что большинство политиков, журналистов и профессоров, осознающих опасности нынешней ситуации, не хотят говорить о вкладе США в новую холодную войну.
7. Ведущие СМИ тоже, разумеется, сыграли печальную роль во всем этом. В отличие от первой холодной войны, когда сторонники политики разрядки имели примерно такой же доступ к ведущим СМИ, как и ее противники, сегодня ведущие СМИ агрессивно навязывают идею о том, что во всем виновата только Россия. Сегодня они руководствуются не принципом разнообразия мнений, а принципом «предвзятости восприятия». Альтернативные голоса (предлагающие альтернативные факты) редко звучат в наиболее влиятельных ведущих газетах или на телеканалах. Одним из тревожных результатов стало то, что «дезинформация», которую генерирует Вашингтон или которая нравится Вашингтону и его союзникам, приведет к негативным последствиям прежде, чем ее можно будет скорректировать. Фальшивое убийство Бабченко (которое, разумеется, заказал сам Путин) было быстро разоблачено, однако ситуация оказалась совершено иной в случае с предполагаемым покушением на Скрипаля в Англии, которое обернулось самой масштабной высылкой российских дипломатов из США в истории, прежде чем официальная версия Лондона начала рассыпаться на части. Это тоже не имеет никаких прецедентов: мы наблюдаем холодную войну, лишенную возможностей для дебатов, которые необходимы для постоянного пересмотра и корректировки американской политики и которые были характерны для первой холодной войны — по сути, мы имеем дело с навязываемой догматизацией политики США, которая становится все более опасной и недемократичной.
8. В отличие от первой холодной войны, сегодня внутри американского мейнстрима не существует практически никакой значимой оппозиции роли США в новой холодной войне — ни в СМИ, ни в Конгрессе, ни внутри двух ведущих политических парий, ни в университетах, ни на уровне населения. Это тоже крайне опасно, беспрецедентно, и это противоречит демократическим принципам. Вы только подумайте о том оглушительном молчании, которое хранят множество американских корпораций, в течение многих лет успешно работавших с постсоветской Россией — от сетей ресторанов быстрого питания и производителей автомобилей до фармацевтических компаний и энергетических гигантов. А теперь вспомните, как вели себя главы «Пепсико» (PepsiCo), «Контрол дейта» (Control Data), «Ай-би-эм» (IBM) и других крупных американских корпораций, стремившихся попасть на советский рынок в 1970-х и 1980-х годах, когда они публично поддерживали и даже финансировали организации и политиков, выступавших за разрядку в советско-американских отношениях. Как можно объяснить молчание их нынешних коллег, которые обычно руководствуются стремлением к прибыли? Неужели они боятся, что их назовут «сторонниками Путина» или «сторонниками Трампа»? Если это так, то в условиях новой холодной войны будет крайне мало по-настоящему смелых влиятельных людей, готовых бросить вызов преобладающей точке зрения.
9. Кроме того, сегодня существует широко распространенный миф о том, что современная Россия, в отличие от СССР, слишком слаба — ее экономика хрупкая и маленькая, а ее лидер «находится в изоляции на международной арене» — чтобы вести холодную войну на протяжении длительного периода времени, и что в конечном итоге Путин, который «пытается прыгнуть выше головы», капитулирует. Это чрезвычайно опасное заблуждение. Как Коэн ранее говорил, «путинская Россия» вовсе не изолирована на международной арене, и уровень ее изоляции устойчиво снижается даже в Европе, где как минимум пять стран уклоняются от влияния Вашингтона и Брюсселя и, возможно, скоро откажутся от экономических санкций против России. Кроме того, несмотря на санкции, энергетическая и сельскохозяйственная отрасли России процветают. В геополитическом отношении у Москвы есть немало военных и связанных с ними преимуществ в тех регионах, где разворачивается новая холодная война. Мы не можем говорить о том, что Россия, имеющая в своем распоряжении столько современного ядерного и неядерного оружия, «пытается прыгнуть выше головы». Более того, подавляющее большинство россиян сплотились вокруг Путина, потому что они искренне верят в то, что Запад во главе с США действительно ведет наступление на их родину. Любой человек, обладающий элементарными знаниями в области истории России, поймет, что Россия не станет сдаваться ни при каких обстоятельствах.
10. Наконец (по крайней мере, пока), мы наблюдаем нарастающую военную «истерию», которую часто комментируют в Москве и в Вашингтоне. В ее основе лежит множество факторов, однако телевизионные ток-шоу и выпуски «новостей», широко распространенные как в США, так и в России, играют важную роль. Вероятно, только тщательное количественное исследование может продемонстрировать нам, кто сыграл более печальную роль в раздувании этой истерии — каналы «Эм-эс-эн-би-си» (MSNBC) и «Си-эн-эн» (CNN) или их российские аналоги. С точки зрения Коэна, здесь вполне уместен российский черный юмор: «Оба хуже». Стоит отметить, что в определенных масштабах этот американский телевизионный экстремизм существовал и в эпоху первой холодной войны, однако он практически всегда был сбалансирован по-настоящему информированными, разумными точками зрения, которые теперь мы встречаем крайне редко.
Не является ли такой анализ рисков, присущих новой холодной войне, экстремистским или алармистским? Даже некоторые обычно сдержанные специалисты, по всей видимости, согласны с точкой зрения Коэна. Эксперты из одного центристского аналитического центра в Вашингтоне считают, что по шкале от 1 до 10 вероятность начала настоящей войны с Россией колеблется от 5 до 7. По некоторым сообщениям, бывший глава британской разведки MI6 сказал, что «впервые на нашей памяти возник реальный риск конфликта между сверхдержавами». А уважаемый российский генерал в отставке сказал, что любая военная конфронтация «обернется применением ядерного оружия со стороны США и России».
В сложившейся опасной ситуации один саммит Трампа и Путина не сможет устранить все риски новой холодной войны. Однако советско-американские саммиты традиционно выполняли три дополнительные функции. Они создавали своего рода сотрудничество в области безопасности — не сговор — и в нем был задействован тот ограниченный политический капитал лидеров внутри их стран, который они должны были признавать и не ставить под угрозу. Они отправляли четкий сигнал аппаратам национальной безопасности друг друга — которые зачастую не слишком хорошо относились к идее сотрудничества и разрядки — о том, что их «босс» настроен решительно, и им пора прекратить тянуть резину или даже устраивать диверсии. Саммиты, наполненные множеством ритуалов и широко освещаемые прессой, обычно приводили к улучшению медиа-политической ситуации, что было необходимо для продолжения сотрудничества на фоне конфликтов холодной войны. Если саммит Трампа и Путина позволит достичь хотя бы одной из этих целей, он, возможно, предотвратит ту катастрофу, которая нам сейчас угрожает.