В департаменте туризма города Эвре (Evreux) думали, что крупнейшим событием минувших выходных станет ежегодный праздник яблок, сидра и сыра (fete de la pomme, du cidre et du fromage) на площади Мэрии. Вместо этого, в этом милом нормандском городке со знаменитым собором были разрушены супермаркет, почтамт, две школы и сожжено более пятидесяти автомобилей. Кем? Как бы это сказать: 'Молодежью'.
Тем временем на площади Мэрии сам мсье мэр, Жан-Луи Дебре (Jean-Louis Debre) похоже, возмущался самой идее о том, что какие-то беспорядки могут помешать дегустации сыра. 'Сто человек разрушали все на своем пути', - говорил он журналистам. 'Что ж, они не являются частью нашего мира'.
Может, и нет, но, к сожалению, вы являетесь частью их мира.
Господин Дебре, близкий друг президента Ширака, немного ошибся с цифрами. По Эвре пронеслось не менее двухсот 'молодых людей'. С бейсбольными битами. Они ранили, помимо прочих, десяток пожарных. 'Тем, кто несет ответственность за насилие, я хочу сказать: 'Будьте серьезными! - заявил Дебре радио France Info. - Если вы хотите жить в более справедливом, братском обществе, этого добиваются не так'.
Боже мой! Кто здесь 'несерьезен'? Мягким и текучим в Нормандии бывает не только сыр. При том, что сверхрегулируемая склеротическая экономика Франции подрывает потенциал для социальной мобильности иммигрантов, даже г-н Дебре не может быть столь наивен, чтобы 'серьезно' думать, будто бунтовщики борются за 'более справедливое, братское общество'. Но, может, он так думает. Похоже, что политический класс и СМИ взаимно подпитывают устаревшие иллюзии. Или, как написала Washington Post: 'Ярость французской молодежи - это борьба за признание'.
Собственно, 'признать' их очень легко: выгляните в окно, это они поджигают ваш 'Рено 5'. Готов биться о заклад, что 'французская' 'молодежь' так же хохочет над этим заголовком, как и члены банды 'джетов' в 'Вестсайдской истории' полувековой давности, когда они дразнили инспектора Крупке, говоря, что они испорчены, потому что их жизнь тяжела. Возможно, некий парижский импресарио поставит Вест-Эйдскую историю ('Эйд' - араб. - праздник в честь окончания поста Рамадан - прим. пер.) с участием танцоров - североафриканских мусульман, дефилирующих по площади Республики и поджигающих все на своем пути.
По сути, происходящее меньше всего напоминает 'ярость' - вас поражает буйное веселье и презрение. А 'ярость', то есть, спонтанный гнев - это очень небрежная характеристика того, что через две недели после своего начала выглядит продуманной и планомерной кампанией. Взять хотя бы это поджигание автомобилей. В Ираке 'повстанцы' быстро научились поджигать какой-нибудь потрепанный 'Ниссан' так, чтобы журналисты могли заснять столб дыма как раз в то время, когда идут передачи Today на NBC или Good Morning, America.
Было время, когда включая телевизор, вы непременно видели корреспондента, трагически повествовавшего о случившемся на фоне горящей 'Honda Civic'. Эта сцена стала столь же привычной, как ночная тестовая картинка в виде горящего камина на одном из местных североамериканских телеканалов. То, что австралийский мудрец Тим Блэр (Tim Blair) называет ночным парижским кар-бекью, на экране выглядит впечатляюще, но это недостаточно кроваво для того, чтобы государство решило силой справиться с бунтом.
На самом деле, это почти идеальная тактика, если ваша цель - заставить весь французский истеблишмент возмущаться и ломать голову над вашими проблемами, пока вы не извлечете максимум политической прибыли. Взгляните на ситуацию под таким углом: чей престиж возрос после двух недель беспорядков? Бунтовщиков? Или мэра Дебре, президента Ширака и премьер-министра де Вильпена (de Villepin)? За эти две недели французское государство на всех фронтах продемонстрировало лишь слабость.
Что касается 'французской' 'молодежи', то читатель из Антиба советует мне не называть недовольных 'исламистами'. 'Взгляните на фотографии молодых людей', пишет он. 'Они больше похожи на гангстеров из Лос-Анджелеса, чем на слуг пророка в тюрбанах'.
В принципе, мой корреспондент прав, хотя и не упомянул довольно часто раздававшиеся на улицах крики 'Аллах акбар!'. Но именно в этом все дело. Первой страной, которая официально приняла 'многокультурность' - вплоть до выделения министерских должностей - была Канада (автор - канадский журналист - прим. пер.), где ее подавали под соусом благотворного взаимного обогащения - это, мол, лучший из миров. Но столь же часто она заводит нас в худший из миров.
Более трех лет назад я писал об обычае 'tournante', то есть 'встань в очередь' - групповом изнасиловании, ставшем обрядом инициации в мусульманских кварталах французских городов - и подобных явлениях в других западных странах: 'Многокультурность означает, что худшие элементы мусульманской культуры - бесправие женщин - сочетается с худшими элементами западной культуры - вседозволенностью и потаканием своим прихотям. Банды пакистанских скинхедов в татуировках и пирсинге, горделиво шагающие по улицам городов северной Англии - такой же продукт многокультурности, как облаченный в тюрбан Сикх Маунти в эскорте вице-короля'. Сам исламофашизм - это смесь мусульманской идентичности с классическим европейским тоталитаризмом. Но, независимо от того, какие на нем одежды, ислам сегодня, как некогда коммунизм - это идеология, которую выбирают недовольные.
Некоторые из нас считают, что это первые бои гражданской войны в Еврабии. Если мятежники осмелеют, то что нас ждет? Через пять лет их будет еще больше, а решимости у французского государства - все меньше. В свою очередь, это может усугубить демографический кризис. Европа может столкнуться с общеконтинентальным вариантом явления 'бегства белых', которое в 1970-е годы затронуло пораженные преступностью американские города. Датчане и голландцы уже перебираются в Америку, Австралию и другие страны, где для них найдется место.
Что касается места Британии при таком сценарии, то несколько месяцев назад я заметил, что читатели стали заканчивать свои пессимистические письма ко мне словами 'К счастью, я до этого не доживу'. До того это стало привычно, что можно подумать, будто так в Британии желают хорошего дня. Но это ложное утешение. За эти две недели мы смогли на примере Франции убедиться, что перемены в Европе происходят быстрее, чем большинство могло предположить. В этом вся проблема: если не принять меры сейчас, то вы увидите, как осуществляются самые худшие предположения.
____________________________________________________________
Избранные сочинения Марка Штейна на ИноСМИ.Ru
Россия умирает, а исламисты рвут на части ее останки ("The Australian", Австралия)
Смерть матушки-России ("The Spectator", Великобритания)
Кто же эти люди в черных масках? ("The Washington Times", США)
