Рано утром Вальтера Дорнбергера разбудил телефонный звонок. Генерал Вальтер Буле, который служил в Генштабе Гитлера, заявил, что он должен немедленно отправиться в ставку Верховного командования к маршалу Вильгельму Кейтелю. На календаре — 15 марта 1944 года, на дворе — суровые морозы. Из Швендта-на-Одере, который находится приблизительно в 80 километрах к северо-востоку от Берлина, и в котором проживал 49-летний Дорнбергер, до Берхтесгадена, где работал Кейтель, 600 километров.
Войска нацистского Третьего рейха на восточном фронте отступали под натиском Красной армии, а на юге — защищали Италию от американцев и англичан. Во Франции ожидалось давно объявленная высадка союзников. И даже у японских друзей дела в Азии и Тихоокеанском регионе шли плохо… Все преданные Рейху немцы ждали тайное оружие, которое, как обещал гитлеровский министр пропаганды Йозеф Геббельс, обеспечит победу. Генерал Вальтер Дорнбергер был военным руководителем испытательной базы Пенемюнде-восток, в состав которой входили ракетные исследовательские центры под номером 10 и 11. И именно там разрабатывалось оружие, которое могло решить исход войны. Вероятно, командующему опять были нужны заверения в том, что ракеты вскоре можно будет применить против врага.
Утром в восемь часов генерал сел в служебный «Опель» и через Берлин отправился в Альпы. Однако на дорогах был гололед и снежные заносы, дул сильный ветер, и водителю пришлось ехать медленно и осторожно. Вечером они прибыли в Мюнхен. Из отеля, где Дорнбергер захотел переночевать, он позвонил Буле, и тот сообщил шокирующую новость: «Сегодня утром в восемь часов профессор фон Браун, инженеры Ридель и Греттруп, а также, вероятно, брат фон Брауна Магнус были арестованы за саботаж проекта А-4 и отправлены в Штеттин».
Вот так скандал! Ведь это тот самый фон Браун — технический директор проекта А-4. Клаус Ридель — первый ракетный теоретик, а Гельмут Греттруп — заместитель главы телеметрического отдела.
После бессонной ночи Дорнбергер позвонил Кейтелю. Фельдмаршал подтвердил новость и упомянул интересную подробность: «Их уже арестовала тайная государственная полиция», — то есть вселяющее страх гестапо Гиммлера. Начальник Пенемюнде защищал арестованных: «Но я хорошо их знаю и исключаю любой саботаж с их стороны!»
«А Вы знаете, что Ваши „ближайшие коллеги" в одной компании в Цинновице заявили, что никогда не хотели создавать ракеты для военных целей?— продолжил фельдмаршал. — Они сказали, что работают под Вашим давлением и только для того, чтобы получить деньги для своих экспериментов и для подтверждения собственных теорий? Что их подлинная цель — космические полеты?»
Действительно, как призналась после войны эта троица, в первое воскресенье марта в одной квартире в Цинновице собрались несколько специалистов, офицеры и инженеры. Они хотели поговорить. Когда Вернер фон Браун немного выпил, он сыграл на пианино, а потом вместе с Клаусом Риделем и Гельмутом Греттрупом заговорил о возможностях послевоенного применения ракет для покорения космоса.
Служба безопасности СС, у которой были свои доносчики даже в Пенемюнде, начала собирать компрометирующие материалы на некоторых специалистов и военных, включая Дорнбергера, задолго до этого инцидента. Так, против трех арестованных инженеров у СС были готовы «доказательства их измены» еще 17 октября 1943 года. Начальник Генерального штаба Альфред Йодль, за которым оставалось окончательное решение, впоследствии говорил, что все трое уже «были уверены в поражении Германии», поэтому публично нелицеприятно отзывались о рейхе и смыслом своей работы считали «создание космического корабля», а не, по их собственному выражению, «смертоносных инструментов».
Кстати, небезынтересно, что на корпусе первой успешной ракеты типа «А-4», ставшей впоследствии известной под названием «Фау-2» и стартовавшей третьего октября 1943 года, один из техников нарисовал женщину, сидящую на Луне. Несомненно, это было напоминание об успешном немецком научно-фантастическом фильме «Женщина на Луне».
Дорнбергер начал немедленно действовать всеми доступными способами. Эти трое были ему совершенно необходимы для проекта «А-4». Некоторые высокопоставленные функционеры рейха тоже посчитали, что на этот раз гестапо совершило ошибку. Фон Брауна и его коллег перед главой полиции и лидером СС Генрихом Гиммлером защищал даже любимчик Гитлера министр военной экономики Альберт Шпеер. Для спасения арестованных вмешалась даже военная контрразведка, ведомство майора Кламмрота, которое курировало ракетные исследования. Наконец, Шпеер обсудил арест с самим фюрером.
Через две недели Дорнбергер увез Фон Брауна из тюрьмы гестапо в Штеттине. Остальные вернулись чуть позже. Их отпустили условно на три месяца, потому что начальник Пенемюнде доказал их незаменимость. Затем их пребывание на свободе продлили еще на три месяца. В итоге из-за того, что СС вплотную занялось ликвидацией оппозиции, которой не удалось покушение на фюрера Адольфа Гитлера, и из-за постановки «Фау-2» на вооружение вся эта история канула в Лету. Правда, Греттруп оставался в Пенемюнде до весны 1945 года под домашним арестом, а Ридель погиб в августе 1944 года при невыясненных обстоятельствах в автомобильной катастрофе недалеко от Карлсхагена.
Британский историк Дэвид Ирвинг предполагает, что арест этих специалистов Гиммлер мог использовать для давления на руководителей Пенемюнде, чтобы они согласились передать разработку ракет в ведение СС. Однако никто не сомневается в том, что космические полеты фигурировали в деле как «доказательство измены рейху».
Операция «Скрепка»
В субботу пятого мая 1945 года, когда Берлин капитулировал, а в Праге вспыхнуло восстание, в Пенемюнде на берег Балтийского моря двинулись первые советские танки и пехота. Немецкие мальчишки и старики, переодетые в форму ополченцев, сдавались после первых же выстрелов. В тот же день в баварском городке Кохель американские специалисты впервые встретились с фон Брауном и его ближайшими соратниками. Дело в том, что из Пенемюнде вовремя бежали большинство немецких специалистов, они спряталось в баварских Альпах, а потом с готовностью сдались американцам.
Пленением этой группы закончилась деятельность американских Объединенных передовых полевых групп (CAFT), на которые была возложена реализация операции «Оверкаст». Она началась сразу же после высадки англо-американских войск на европейском континенте. Целью операции было заполучить как можно больше немецких секретов: документов, оборудования и специалистов.
Фон Браун, чьи ракеты «Фау-2» в последние месяцы войны уничтожали британские, нидерландские и бельгийские города, покинул свой исследовательский центр в апреле. Он взял с собой разработки самых разных ракетных проектов, благодаря которым хотел сделать свою группу более интересной для заокеанских специалистов.
Под впечатлением от психологического шока, который нанесли бомбардировки крупных городов Западной Европы ракетами «Фау-2», командование американской артиллерией обратилось в ноябре 1944 года к фирме General Electric, чтобы та приступила к разработке ракеты большой дальности Hermes. Именно поэтому специалистов по ракетам привлекли и к операции «Оверкаст», которую впоследствии переименовали в «Скрепку» (Paperclip).
«Вы готовы работать на нас и одновременно против Японии?» — спросили американцы немецких инженеров. А те не только согласились, но и всячески демонстрировали свою готовность сотрудничать. Вероятно, они боялись, что за разработку ракеты «Фау-2», которая убивала гражданское население, их могут судить как военных преступников. Но вместо этого победители теперь предлагали им продолжить свою работу под новым руководством.
Прежде всего американцы хотели получить общее представление о масштабах и направлениях предыдущих ракетных исследований в Германии. Поэтому Цянь Сюэсэнь обратился к фон Брауну с просьбой коротко суммировать результаты его изысканий и дать прогноз на будущее ракет, в том числе — космических полетов. Готовя сообщение, немцы постарались акцентировать те моменты, которые позволят Америке в будущем превзойти другие государства, если она воспользуется услугами бескорыстных немцев.
«Мы считаем стратосферическую ракету «А-4», которую мы разработали (известной широкой общественности как «Фау-2») переходным вариантом, обусловленным войной. Это решение, у которого есть определенные естественные недостатки, и которое соотносится с будущими возможностями разработок, пожалуй, как бомбардировщик времен недавней войны с современным бомбардировщиком или транспортным самолетом, — говорится в немецком меморандуме. — Мы убеждены, что освоение ракет в полной мере очень изменит ситуацию в мире, как это удалось сделать авиации, и что эти изменения приведут к применению ракет и в гражданской, и в военной сфере. С другой стороны, из уже накопленного нами опыта следует, что освоение ракетной техники возможно только в том случае, если на разработки выделяются большие средства. Кроме того, опыт нам подсказывает, что стоит ожидать ошибок и будут жертвы, какие случались при разработках авиационной техники.
По нашему мнению, в отдаленном будущем ракетные разработки откроют следующие возможности, некоторые из которых могут иметь огромное значение:
A) Создание транспортных самолетов дальней авиации и высокоскоростных бомбардировщиков. Полет из Европы в Америку с помощью скоростных ракет займет приблизительно 40 минут. (Если план фон Брауна и его коллег вам что-то напоминает, то это не случайно. Ровно через 60 лет к нему «вернулся» Илон Маск.)
B) Создание многоступенчатых пилотируемых ракет, которые смогут развивать максимальную скорость более 7,5 тысяч метров в секунду, для полетов за пределы земной атмосферы.
C) Вместо постоянного запуска ракет мы построим «наблюдательную платформу» за пределами Земли, которую впоследствии можно переоборудовать в станцию, специально предназначенную для этих целей, и, кроме того, там можно будет собирать ракеты для межпланетных полетов.
D) По проекту немецкого ученого профессора Оберта наблюдательную станцию такого типа можно оснастить огромным зеркалом, сделанным из большой сети стальных проволок с прикрепленными к ним тонкими металлическими пластинами. Это, например, позволит освещать крупные города в вечерние часы.
E) Если ракетная техника продолжит развиваться в дальнейшем, то появится возможность отправиться на другие планеты и, прежде всего, на Луну.
Подобный перечень оригинальных проектов стал для американцев большим и многообещающим сюрпризом. Ведь немцы утверждали, что для инженеров все это достижимо — достаточно всего нескольких лет.
По приказу Сталина
Как только немцы начали обстреливать Лондон ракетами «Фау-2», советские специалисты во главе с Юрием Победоносцевым из Научно-исследовательского института номер один (НИИ-1) принялись размышлять, как сделать подобные ракеты. Победоносцев составил длинный список специалистов, которые могут внести вклад в решение этой задачи. В начале 1944 года первоначально созданный Реактивный институт (РНИИ) сначала переименовали в Научно-исследовательский институт реактивной авиации (НИРА), а через несколько месяцев — в НИИ-1. Победоносцева попросил о сотрудничестве генерал Лев Михайлович Гайдуков, член военного совета по ракетным установкам «Катюша». Однако до сих пор Сталину и его генералам хватало систем реактивной артиллерии «Катюша», чьи реактивные снаряды обрушивались с грузовиков на вражеские позиции.
«Активизация работ исключительно над ракетами в Советском Союзе началась с инициативы Уинстона Черчилля», — отметил впоследствии конструктор Борис Евсеевич Черток. В июне 1944 года британский премьер-министр обратился к Сталину с просьбой отправить группу инженеров в область Близны, недалеко от польского города Дебица, что приблизительно в 60 километрах от Дукельского перевала. Немцы испытывали там ракеты, и британцы хотели найти какие-то их следы. Советский диктатор счел, что если это оружие интересует британцев, то оно явно имеет большое значение. Сталин приказал наркому авиационной промышленности Алексею Ивановичу Шахурину как можно скорее обследовать Близину группой советских специалистов.
В начале августа в этот регион вылетели известные специалисты под руководством начальника НИИ-1 генерала Петра Ивановича Федорова. Среди них был подполковник Тихонравов, полковник Победоносцев, который участвовал в разработке «Катюши» и получил за это Сталинскую премию, и еще три специалиста. У Федорова при себе был тетрадный листок, на котором советский вождь написал собственной рукой: «Федоров, я очень Вас прошу ускорить выполнение поставленной мною задачи. И. Сталин». Эта бумага имела волшебную силу: все начальники были в распоряжении Федорова.
В последний раз немцы запустили ракету близ Близины в начале июня. Несмотря на то, что после этого все установки они аккуратно демонтировали, несколько обломков ракет и наземного оборудования остались. Советских специалистов также интересовали свидетельства поляков, живущих в близлежащих селениях. В конце августа все добытые материалы группа отвезла в московский институт, где их предстояло проанализировать вместе другими коллегами. Инженер авиационной техники Федоров, который год назад возглавил НИИ-1 и сориентировал его работу на авиацию, теперь загорелся ракетами. Но, не успев ничего сделать, он погиб в авиационной катастрофе.
Только после работы комиссии советская сторона допустила на отвоеванную польскую территорию группу британских инженеров, которую все это время под смехотворными предлогами задерживала в Москве. Британцы тоже обнаружили близ Близны множество мелких частей ракет. Исследуя полевое отхожее место, о котором русские забыли, британцам даже удалось обнаружить отчеты о проведении испытаний. Все полученные материалы британская группа поместила в четыре ящика и отправила в Лондон. Но груз туда так и не дошел: его, несомненно, перехватили советские спецслужбы.
Сталин также приказал председателю Совета народных комиссаров Георгию Максимилиановичу Маленкову: «Вы должны каким-то образом получить информацию о Пенемюнде!»
Однако этот исследовательский центр находился более чем в 200 километрах от линии восточного фронта. Как выполнить приказ? Кого туда послать? Наконец, генералы решили, что выберут нескольких немецких военнопленных, дадут им передатчики и забросят их в нужный район на парашюте. Было отобрано девять человек. С ними провели краткий инструктаж, выдали фальшивые документы и посадили на самолет, который поднялся в небо с одного польского аэродрома, взяв курс на Германию.
«Но как только пленные оказались на земле, они все как один собрали парашюты и вместе с передатчиками закопали их в близлежащем лесу, — написал американский журналист Уильям Брэуэр в книге „Секретные миссии Второй мировой войны". — Они тут же бросились к своим семьям. Только лейтенант Эрвин Брандт отправил в Москву несколько не особо важных сообщений о Пенемюнде. Во время отправки седьмой телеграммы его поймали сотрудники немецкого отделения по радиоперехвату (Funkabwehr) и передали в руки гестаповцев, которые его казнили».
В СССР понимали, что на территориях, куда придет Красная армия, несомненно, будет много интересного технического и научного оборудования, а также планов и результатов исследований. Поэтому 21 февраля 1945 года сталинский комитет обороны, известный как Ставка, отдал приказ сформировать «трофейные роты», которые должны будут собирать все, что интересует СССР, а также привлекать видных немецких специалистов. Через четыре дня Сталин подписал приказ о создании отдельного Трофейного комитета Ставки, который возглавил генерал Ф. И. Вахтов. Такие же специальные комитеты учредили американцы и британцы. Вахтов отправил трофейные роты ко всем армейским командующим. Вскоре появились группы специалистов, занимавшихся разными областями науки и техники.
В апреле в Германию приехала группа под руководством генерала Николая Ивановича Петрова, начальника Научно-исследовательского института самолетного оборудования. В состав группы вошли майор Сергей Сергеевич Смирнов и Сергей Сергеевич Чистяков, а также 33-летний подполковник инженер Черток из НИИ-1. Их интересовала авиационная и радиоаппаратура.
19 апреля Ставка учредила новый институт для ракетных разработок под названием Центральное конструкторское бюро номер один (ЦКБ-1). Сначала ЦКБ-1 должно было изучить «Фау-2». Первая группа из ЦКБ-1 во главе с генералом Андреем Илларионовичем Соколовым, который прежде был уполномоченным Государственного комитета обороны по производству «Катюш», прилетела в Берлин приблизительно 24 мая. Среди наиболее видных членов группы были Юрий Победоносцев, Михаил Сергеевич Рязанский, Евгений Яковлевич Богуславский, Владимир Павлович Бармин и другие из числа тех, кто работал в РНИИ. Этих инженеров охранял отряд подполковника Георгия Александровича Тюлина, который во время войны служил на «Катюшах». По словам Тюлина, иногда в шутку говорили о «тюлинском царстве».
В другую группу входил полковник Генрих Наумович Абрамович, а также Алексей Михайлович Исаев, Иван Осипович Райков и несколько других ракетных специалистов.
Однако в военной форме они чувствовали себя не очень уверенно. И неудивительно: ее выдали перед самым вылетом для того, чтобы гражданские не отличались от военных и пользовались необходимым офицерским авторитетом.
Специалистам и военным должна была помогать группа сотрудников Народного комиссариата внутренних дел (НКВД), которая одновременно контролировала их рабочий настрой, следила за разговорами и собирала компромат. Лаврентий Павлович Берия, серый кардинал Сталина, хотел заполучить контроль и над ракетами. Раньше он то же самое проделал с ядерными исследованиями. Конечно, не случайно, что подобные устремления наводившего страх главы советской системы безопасности роднили его с «коллегой» из Третьего рейха — Генрихом Гиммлером.
Пенемюнде заняло подразделение Второго белорусского фронта под командованием майора Анатолия А. Васильева. Офицеры, которых заранее частично проинформировали о предназначении этого центра немецких ракетных исследований, были разочарованы. «На 75% все здесь — руины», — оценил Васильев состояние объекта. Немцы вовремя демонтировали все важное оборудование, забрали всю документацию, а большую часть зданий подорвали. Вскоре туда прибыли первые советские специалисты под руководством Соколова, а затем — инженеры Исаев и Черток. Алексей Исаев случайно обнаружил там чертежи сверхзвукового ракетного бомбардировщика Зенгера. Но у специалистов было мало времени, и они смогли только мельком осмотреть исследовательский центр. Позже им еще предстояло туда вернуться.
В мае начальником советской Комиссии по ракетам со штаб-квартирой в Берлине, которая должна была координировать все поиски, стал генерал Соколов. Через некоторое время он вернулся в Москву, прежде приказав Тюлину: «Ты будешь здесь командовать, а я буду тебе отправлять новых специалистов. Каждый вечер по телефону ты должен докладывать в Генштаб о ходе работ».
В начале июня в Пенемюнде на несколько недель приехали инженеры Николай Алексеевич Пилюгин, Василий Павлович Мишин, Леонид Александрович Воскресенский и несколько других специалистов. На дровяном складе, в месте, где никто и не подумал бы искать, обнаружилась документация по ракете «A-9/A-10», которой фон Браун хотел обстреливать Нью-Йорк с французского побережья. Это было ценнейшей находкой. Но больше ничего важного найдено не было.
Неудача ждала и группу в штольнях горы Колштайн под Нордхаузеном, где располагался завод Миттельверк. Этот немецкий регион заняли американцы, которые в спешном порядке вывезли все ракеты и остальное оборудование. Только после этого, следуя предварительным договоренностям, они уступили место Красной армии. И все же даже после американских специалистов осталось кое-что, что дало возможность русским сделать определенные выводы.
В Нордхаузене не было подходящего места для размещения группы советских инженеров. Поэтому они поселились в близлежащем Блайхероде. В «вилле Франка», где раньше проживал фон Браун, хватило комнат для семи высокопоставленных советских офицеров-специалистов. Остальных расселили поблизости.
Поиски ракетных трофеев становились все более активными, и специалистам требовалась постоянная охрана. Наконец, силам реактивной артиллерии пришлось создать новое подразделение — бригаду спецназначения. Командовать ею хотели многие советские генералы. В итоге во главе встал генерал Николай Николаевич Кузнецов, руководивший «Катюшами». Однако долго в новом качестве он не проработал, потому что тяжело пострадал в автомобильной аварии. На его место пришел генерал Александр Федорович Тверецкий, который прежде был заместителем командующего артиллерией одного из фронтов.
Политическим комиссаром в командовании «Катюшами» в Красной армии был назначен вдумчивый и энергичный генерал Лев Михайлович Гайдуков. Он очень скоро понял, что каждый специалист интересуется только своими частностями, и никто не собирается исследовать систему ракет «Фау-2» целиком. Кроме того, в Германии, по его мнению, работало слишком мало советских специалистов (чуть более ста).
Поскольку у Гайдукова были связи в Кремле, третьего августа он попал на прием к самому Сталину. Генерал рассказал вождю о важности ракетных вооружений, которые разрабатывали немцы, и предложил отправить в Германию больше опытных людей. Например, в казанской «шарашке» (так в народе называли конструкторские бюро, где держали ученых, нужных для выполнения государственных задач) во время войны работали несколько выдающихся инженеров. Также Гайдуков предложил создать межотраслевую комиссию, которая занялась бы дальнейшей разработкой и применением «Фау-2».
«Отличная идея, — согласился Сталин и доверил генералу руководство этим органом. — Я дам Вам полномочия, чтобы Вы договорились со всеми народными комиссариатами. А потом Вы направите мне свои рекомендации насчет дальнейших действий».
НИИ-1 подчинялся комиссариату авиационной промышленности. Ведь ракетные двигатели — будущее авиации! Народный комиссар Алексей Иванович Шахурин отказался: «Мне подобная помощь не нужна!»
Тогда Гайдуков попытался привлечь комиссара боеприпасов Бориса Львовича Ванникова. Ракеты ему понравились, но через две недели по телефону он заявил: «Извини, Лев Михайлович, но я не могу этим заняться. Мне поставили другую задачу…» В кругах высокого военного командования поговаривали, что все силы теперь будут брошены на создание атомной бомбы. По крайней мере, так видел ситуацию Гайдуков.
Последним, кого ракеты могли заинтересовать, был 38-летний Дмитрий Федорович Устинов, нарком вооружения. Этого выдающегося организатора и близкого соратника Сталина ракеты тоже заинтересовали. Но он поставил условие: «Прежде чем я приму решение, заняться ими или нет, я отправлю в Блайхерод своего заместителя Василия Михайловича Рябикова».
Морской артиллерист Рябиков тесно сотрудничал с Устиновым на протяжении всей войны. Он обожал технику, и если какая-то проблема ему не давалась, он тут же начинал в нее вникать.
Рябиков приехал в Блайхерод. Ракетные инженеры продемонстрировали ему все, что осталось от немцев, и даже показали ему работу одного ракетного двигателя. Затем они ознакомили его с результатами своей работы и планами.
Вечером перед возвращением в Москву Рябиков встретился на «вилле Франка» с Мишиным, Чертоком, Пилюгиным, Воскресенским и Рязанским. Рябиков выразил удовлетворенность: «Все очень интересно и перспективно. Я думаю, что наш комиссариат должен этим заняться. Я скажу об этом Дмитрию Федоровичу Устинову. Когда он освободится, он, конечно, приедет к вам посмотреть».
Операция «Ответный огонь»
В начале сентября в Берлин прибыли Королев, Глушко и еще 20 специалистов, которые познакомились в Казани, а теперь надели военную форму высокопоставленных военных. Гайдуков поручил подполковнику Королеву: «Сосредоточьтесь на объяснении конструкции и принципа действия ракеты „Фау-2" фон Брауна!» Глушко занялся в Леэстене двигателями этой ракеты.
Постепенно из Москвы приехали еще две сотни специалистов, которые занимались ракетами. Командующие, как правило, размещали их в частных квартирах в Берлине на Бисмаркштрассе, а оттуда они отправлялись на автомобилях в разные регионы страны, а также в соседние государства, куда дошла Красная армия.
Первоначально планировалось, что в Германии они пробудут несколько месяцев. Но они и не подозревали, что немецкие ученые и инженеры так далеко продвинулись в своих исследованиях и разработках некоторых видов совершенно нового оружия. Разумеется, немцы не хотели, чтобы эти разработки достались ненавистным русским, поэтому почти все, что не смогли или не успели увезти с собой к американцам, немцы попытались уничтожить. Так что советским специалистам не оставалось ничего, кроме как тщательно собирать информацию по крупицам.
Но они не сдались. Наконец, с помощью немецких специалистов, которые остались в Пенемюнде, они собрали около десяти ракет «А-1/Фау-2».
На заводе в Нордхаузене Черток собрал более 150 бывших немецких работников. Чтобы лучше организовать их работы, в июле в Блайхероде для них был создан специальный институт RABE (Raketenbau und Entwicklung), что можно перевести как Институт по разработке ракет. Когда русские узнали, что по-немецки слово rabe означает «ворон» или «негодяй», то тут же переименовали институт в нейтральный Zentralwerke. Формально его возглавлял немецкий инженер Розенплентер, но на самом деле — Черток.
Русские создали немцам королевские условия и привлекли новых местных специалистов. Когда институт RABE начинал свою работу, многие немецкие инженеры отказывались работать там на русских. Но, узнав от коллег, которые поддались на приманку, какие деньги там платят и какие выгоды сулят, немецкие инженеры сами шли наниматься.
Однако большинство немецких специалистов боялись Красной армии и бежали в западные оккупационные зоны. Лучшие из лучших купались у американцев в роскоши, но остальные бедствовали у себя дома. СССР стремился переманить их на свою сторону. Эту задачу поставили перед старшим лейтенантом Василием Харчевым. Некоторых немцев он отправлял привести своих друзей: «Скажите им, что они получат восемь тысяч марок на руки, если будут работать здесь. А если им мало, то скажите — двенадцать…»
В послевоенной Германии царил голод, поэтому неудивительно, что новые люди постоянно приходили в Zentralwerke. Даже не приходилось предлагать им много денег: они довольствовались малым. В декабре 1945 года там работали более 600 немцев. В своей оккупационной зоне СССР привлек к работам, связанным с «Фау-2», около пяти тысяч местных рабочих и техников.
В середине сентября Черток привлек к работе инженера Гельмута Греттрупа, который жил в американской оккупационной зоне. Черток предложил ему пять тысяч марок в месяц, виллу и все условия.
Советские генералы были разочарованы. Их армии удалось занять большую часть мест, где немцы производили ракеты, но главные специалисты бежали на Запад. Спецслужбы НКВД, ГРУ и Смерш знали, что самым важным человеком является Вернер фон Браун, который бежал к американцам. Они содержат его в специальном отделе лагеря военнопленных в Мангейме. Советской стороне удалось привлечь на свою сторону пленных, работавших на кухне, и через них в конце лета передать фон Брауну: «Переходите на нашу сторону, мы обеспечим вам безопасную дорогу, а затем все, что вам потребуется». Черток отправил за фон Брауном Харчева, но американцы его не пустили. Потом советские спецслужбы хотели похитить этого конструктора, но им не удалось.
Британским войскам удалось получить несколько ракет «Фау-2» даже с военным персоналом. Теперь британцы хотели испытать их в рамках проекта «Ответный огонь» на берегу Северного моря. Первая ракета взорвалась, но два других испытания прошли успешно. На очередной запуск они пригласили представителей союзников.
От Красной армии должны были ехать трое военных. Но в итоге в Гамбург, а затем в Куксхафен, где проводился очередное испытание, отправились пятеро (Соколов, Победоносцев, Тюлин, Королев и Глушко). Американскую делегацию возглавлял полковник профессор Теодор фон Карман. Его сопровождали Уильям Х. Пикеринг из калифорнийской Лаборатории реактивного движения (JPL), а также Говард С. Сэйферт и подполковник Грейсон П. Меррилл. Французы отправили трех офицеров, которые понятия не имели об этих ракетах. Никто не подозревал, что в будущем некоторые из американских и русских гостей станут творцами ракетной и космической техники двух сверхдержав.
14 октября в Куксхафене британцы продемонстрировали перед специалистами союзников все наземное оборудование, пусковые установки и ракету. Только увидев ракету на пусковой установке, Королев полностью осознал ее сложность. На следующий день обученные немецкие солдаты произвели пуск ракеты на глазах у делегации. Это было сделано в третий и последний раз под надзором союзников на немецкой земле.
«Когда мы вернулись, Королев предложил нам повторить испытания, проведенные британцами, но только собственными силами, — вспоминал впоследствии Тюлин. — Многие наши товарищи согласились с этой идеей. Все, что нам было нужно для подобного пробного пуска, у нас было. Вскоре мы получили приказ от Советской технической комиссии создать группу „Выстрел". Командующим опытными запусками был назначен Леонид Александрович Воскресенский (впоследствии заместитель Королева по испытаниям). Мы запросили согласия Москвы. Но она отказала, сославшись на то, что подобные вещи нужно делать на советской территории».
Не исключено, что была и другая причина. В начале 1946 года Сталин приказал физикам как можно скорее создать собственную атомную бомбу, чтобы таким образом лишить американцев монополии. Поэтому было ограничено финансирование ракетных разработок, в нужности которых Сталин все еще сомневался.
Конец первой части
Сокращенная глава из книги Карела Пацнера «Колумбы Вселенной: борьба за Луну».
