Джим Хоагланд, Вашингтон Пост, 8 октября 2000 г.
Низложение Слободана Милошевича сербским народом - это поистине радостный "октябрьский сюрприз", случившийся в год президентских выборов. Его последствия оказывают воздействие на положение дел в России и Китае, на ход президентской гонки в Америке, а также на функционирование всей политической системы власти в мире.
Поражение Милошевича в который раз изменило мир в лучшую сторону. Подобно другим диктаторам, Милошевич своими последними отчаянными попытками удержаться у власти наносит вред своим авторитарным друзьям и укрепляет позиции своих противников из демократического стана.
Наиболее сильный шок почувствуют правящие Китаем старцы. Пекин был последней мировой столицей, которая по-прежнему с готовностью предоставляла Милошевичу финансовую и дипломатическую поддержку. Факт изгнания коммунистического начальника разъяренным народом, которого обманным путем лишили политической свободы, способен лишь увеличить нервозность и соблазн прибегнуть к репрессиям в Китае.
Но самый большой непосредственный ущерб нанесен Владимиру Путину. Неуверенные попытки спасти тонущего сербского диктатора, предпринятые российским президентом, лишь усугубили и без того сильные сомнения официального Вашингтона относительно понимания Путиным смысла демократии и его приверженности ее ценностям.
Получив шанс отличиться в той области, где Россия пользуется наибольшим влиянием, Путин действовал медленно, неохотно и неумело. Белый Дом никогда не признается, что уже не рассматривает правительство Путина в качестве серьезного партнера. Но, по существу, это именно так.
А вот как югославская революция врывается в ход предвыборной кампании в Соединенных Штатах за месяц до голосования, ставя претендентов перед лицом неожиданного внешнеполитического кризиса, которого они боятся. Надо сказать, что не на руку он главным образом Джорджу Бушу-младшему.
Роль Путина в югославских событиях была коротко упомянута во время дебатов во вторник вечером. Но ни Буш, ни Эл Гор не сказали главного: несмотря на прямые побуждения со стороны президента Клинтона и европейских правительств, Путин отказался оставить Милошевича даже тогда, когда народное недовольство в Белграде стремительно приближалась к критической массе. Недостатка во внешнем давлении не было.
Во время тридцатиминутного телефонного разговора, состоявшегося 30 сентября, Клинтон призвал Путина признать самоочевидную победу, одержанную Воиславом Коштуницей в ходе югославских президентских выборов за шесть дней до того.
Результаты неоспоримы, сказал Клинтон Путину без обиняков. У Коштуницы на руках официальные протоколы, подтверждающие его победу. Далее, по словам высокопоставленного представителя Соединенных Штатов, Клинтон попросил российского президента в частном порядке потребовать от Милошевича сдачи полномочий и публичного признания Коштуницы.
Путин ответил отказом, отбыл с визитом в Индию, и на всем протяжении его оставался вне контакта с Клинтоном. Вернувшись в четверг и окунувшись в ожесточенные кремлевские споры по поводу судьбы Милошевича, он наконец отправил министра иностранных дел Игоря Иванова в Белград с посланием, в котором содержалось поздравление Коштунице с его очевидной победой.
Невероятно, но факт: дипломатические источники утверждают, что Иванов одновременно попытался заручиться согласием избранного президента на то, чтобы Милошевич продолжал играть в Югославии политическую роль.
Цель России ясна: пока Милошевич остается в политике, Запад будет не в состоянии наладить близкие отношения с Белградом. Но тогда убывающее значение России на Балканах зиждилось бы на покровительстве человеку, которого обвиняют в совершении военных преступлений, человеку, который за последнее десятилетие проиграл четыре войны, которые сам же и развязал.
Это неблагородная цель. Факт ее осуществления заставляет сбросить Путина со счетов как потенциально конструктивную силу, хотя во вторник Буш еще высказывал на этот счет противоположные воззрения. К тому же действия Путина дают Гору козыри, которые он может предъявить Бушу, нападающему на Администрацию за ее политику в отношении России: вице-президент может парировать, заявив, что провалы в отношениях произошли по вине российского руководителя, который еще не готов к отправлению своей должности.
Падение режима Милошевича в самый разгар предвыборной охоты за голосами также работает в пользу философии более активного вовлечения в международные дела, изложенной Гором в ходе его кампании. Экономические санкции и посылка миротворческих сил - а Гор предлагает применять на Балканах и то и другое - сыграли важную роль в подрыве режима Милошевича.
Напротив, Дик Чейни высказался во время кампании в том смысле, что от экономических санкций в общем-то мало толку. В свою бытность министром обороны Чейни, которого Буш прочит на должность вице-президента, поддержал отказ Колина Пауэлла и прочих (членов Объединенного комитета начальников штабов) рассмотреть возможность военного вмешательства на Балканах для противодействия Милошевичу. В той драке Соединенные Штаты якобы ни на кого не ставили.
Победа Коштуницы опрокинула оба тезиса. Она также подрывает доверие к часто повторяемой мысли о том, что деятельность по свержению тиранов подобных Милошевичу или Саддаму Хуссейну не имеет смысла, ибо следующий правитель будет ничем не лучше предыдущего.
Такого рода исторический пессимизм слишком часто приводил к вредной пассивности в американской внешней политике проводимой в отношении тиранов, находись они в Пекине, Багдаде или Белграде. Независимо от влияния, которое он окажет на кандидатов и нынешнюю кампанию, преподнесенный Югославией "октябрьский сюрприз" должен служить маяком, освещающим американцам роль их страны в мире.
Для американской активности за рубежом должны существовать практические ограничения. Об этом ясно и недвусмысленно говорят уроки, преподанные Америке во Вьетнаме и Сомали. Но у этой медали есть и другая сторона. На ней выбиты слова "Босния", "Косово", а теперь и "Сербия". Они показывают, чего можно достичь, когда надежда и упорный труд пересиливают пессимизм и пассивность.
