Э.ГАУЭРС: Большое спасибо за то, что нашли время нас принять.
В.В.ПУТИН: И вам тоже спасибо за интерес.
ВОПРОС: Сегодня был действительно напряженный, насыщенный день. И в этой связи хотел бы прежде всего задать Вам вопрос относительно Договора по ПРО.
Особенно нам, конечно, интересно то, что Вы сказали в Вашем сегодняшнем Заявлении по этому вопросу. Судя по всему, Вы приняли то решение, которое приняла Администрация США, не выразив при этом какого-то резкого чувства, какого-то сильного разочарования. Вы сказали, что это ошибка. Но ничего страшного, ничего драматического в этом нет.
Хотелось бы попросить Вас вкратце прокомментировать.
ОТВЕТ: Я сказал то, что думаю. Больше того, я и раньше говорил, что, по нашему мнению, выход был бы ошибочным шагом в одностороннем порядке из этого Договора. Но мы не намерены в связи с этим, если это произойдет, раздувать какой-то антиамериканской истерии. И мы не считаем, что этот шаг может привести к созданию каких-то новых угроз для безопасности России по нескольким основаниям.
Во-первых, национальной системы противоракетной обороны пока не существует. Во-вторых, неизвестно, удастся ли ее создать. В-третьих, если удастся создать, то непонятно когда. И следующее соображение заключается в том, что Россия уже сегодня имеет все средства преодоления любой противоракетной обороны.
Поэтому самое главное негативное последствие, которое заключается в возможном нарушении баланса сил, оно для России не представляет серьезной угрозы.
Ведь хотя и национальная система противоракетной обороны это как бы оружие защиты, на самом деле она, эта система, повышает возможности собственных наступательных вооружений, прежде всего. Поэтому когда мы говорим о стратегическом оружии, то наступательные, оборонительные системы мало чем друг от друга отличаются с точки зрения эффективности взаимодействия с потенциальным противником.
И, наконец, еще одно соображение, о котором я не сказал в своем Заявлении, но которое мы не можем не учитывать. Я действительно считаю, что мир изменился за последние несколько месяцев, изменился кардинальным образом. И если мы пойдем по пути изменения природы взаимоотношений между Россией и Западом в целом, между Россией и Соединенными Штатами, если мы пойдем по пути, который предложил премьер-министр Великобритании господин Блэйр, изменения отношений между Россией и НАТО, то будет понятно, что этот вопрос теряет в известной степени свою остроту, вопрос противостояния теряет свою остроту.
Мы выступали против одностороннего выхода Соединенных Штатов, это правда, но не потому, что боялись за свою безопасность, а потому, что мы придерживаемся другой концепции, другой философии строительства международной системы безопасности.
Мы считаем, что этот Договор был одной из, действительно, несущих конструкций всей системы безопасности, выстроенной за последние десятилетия, и на нем завязано в общей сложности около 30 международных соглашений в сфере разоружения и безопасности в широком смысле этого слова. И поэтому мы настаивали на его сохранении. Но в принципе, были готовы к определенной модификации и просили дать нам те параметры, которые предлагается модифицировать и которые мешают развивать американскую программу строительства НПРО. Мы готовы были их обсуждать, но нам так и не было предъявлено ничего конкретного для обсуждения, потому что мы услышали только настойчивую просьбу совместно выйти из этого Договора.
Это мне до сих пор непонятно, эта настойчивость при нашей довольно гибкой позиции. Меня очень беспокоит в связи с этим, возможно, как самое негативное развитие событий - это распространение гонки вооружений на космос. И если это позволят себе ведущие ядерные державы, то тогда мы не сможем сказать "нет" никакой другой стране.
Но в целом наши американские партнеры, как я это уже подчеркивал, имели право на односторонний выход, мы это право признаем. Они поступили в соответствии с этим Договором: ничего не нарушили и ничего тайного не сделали. С этой позицией можно спорить, с ней можно не соглашаться, как я это делаю, например, но при этом нельзя говорить, что они что-то нарушили и действовали подпольно, тайно. Они действовали открыто, последовательно и, в общем, по определенной логике. Эта логика мне была известна, позиция заранее заявлена, и поэтому и ответ был достаточно спокойным, на мой взгляд, весьма конструктивным, в духе тех подходов, которые имеет к этой проблеме Российская Федерация.
И последнее. Я думаю, что наши взаимоотношения между Соединенными Штатами и Российской Федерацией имеют большое значение в двухстороннем плане, и с учетом того, что это две ведущие ядерные державы, с точки зрения международной безопасности мы будем стремиться не только к тому, чтобы сохранить этот уровень отношений, но и к тому, как я уже говорил в своем Заявлении, чтобы использовать его для урегулирования всех вопросов, по которым у нас пока нет единого мнения.
ВОПРОС: Вы отметили, что у Вас нет никакого намерения нагнетать какую-либо антиамериканскую истерию, Вы сказали, что Соединенные Штаты действовали в полном соответствии с международным правом, Вы сказали, что придаете очень важное значение российско-американским отношениям, но в то же время Вы говорите, что между вашими странами существуют расхождения или разногласия в том, что касается принципиальных подходов к обеспечению строительства международной безопасности. И очевидно, что естественно, Вы не можете не испытывать чувства разочарования исходом переговоров на эту тему.
Означает ли все это, что теперь Вам будет сложнее, труднее поддерживать и развивать тесные, дружественные отношения между Россией и США, учитывая то, что сейчас произошло?
ОТВЕТ: Нет, не думаю. И скажу почему. В ходе наших контактов с Бушем он ни разу меня не обманывал. Он всегда делает то, что говорит. В этом смысле он надежный партнер.
Повторяю, у нас не совпадают мнения по ряду вопросов, но все-таки даже по очень сложным иногда удается убедить друг друга. А то, что не совпадают мнения по каким-то очень сложным вопросам, по-моему, это абсолютно нормально.
Если подходить друг к другу по-партнерски, то решения могут быть найдены, так же как мы в принципе договорились о сокращении стратегических наступательных вооружений. Я думаю, что это важно и для нас, и для всего человечества: то ли две страны будут иметь по семь тысяч ядерных боезарядов, то ли по полторы, по две. Разница, наверное, есть?
Правда, и здесь есть вопросы, которые требуют дополнительного обсуждения, согласования. Мы считаем, что эти сокращения должны быть облечены в определенную договорно-правовую форму, что они должны быть прозрачными, проверяемыми. Конечно, можно и без этого, но всегда будут у партнеров взаимные подозрения, столько ли по количеству сокращено, где находятся снятые с боевого дежурства ракеты, уничтожены они, либо они положены на хранение и составляют так называемый "возвратный потенциал", который в любую секунду может быть возвращен на боевое дежурство, и так далее, и так далее.
Мне кажется, что если, повторяю, эти договоренности будут транспарентными и будут сопряжены с определенными мерами контроля, то мир будет чувствовать себя спокойнее.
ВОПРОС: А как Вы думаете, можно достичь такого договора или договорно-правового оформления, если американцы, судя по всему, хотят иметь что-то нечто гораздо менее формальное?
ОТВЕТ: Это предмет переговоров. Мы должны убеждать партнеров, находить убедительные аргументы, доказывать, что те аргументы, которые мы приводим, соблюдение тех принципов, которые мы предлагаем, пойдут на пользу не только нам, но и нашим американским партнерам, пойдут на пользу их безопасности, именно национальной безопасности самих Соединенных Штатов. Если не будет таких договоренностей, это значит, что у России тоже может быть какой-то возвратный потенциал. Это могут быть другие доводы.
Например, почему мы не согласились на двусторонний выход из Договора по ПРО? Потому что аргументы, которые приводила американская сторона, для нас выглядели неубедительно. Ведь что кладется в обоснование выхода из ПРО? Возможность применения ядерного оружия террористами. И второе - возможность применения ядерного оружия странами-изгоями. Два аргумента.
Но Договор по противоракетной обороне 72-го года имеет в виду, его предметом является регулирование в сфере возможного применения стратегических баллистических ракет, которыми, как известно, ни террористы, ни страны-изгои не обладают и обладать вряд ли когда-нибудь будут.
Обоснованность позиции является самым важным, мне кажется, основанием для достижения договоренностей. Я лично рассчитываю на то, что в ходе нашей дальнейшей совместной работы с американскими партнерами наши аргументы будут убедительными.
Но самое главное, что лежит в основе любой договоренности, это уровень доверия. И мне бы очень хотелось, чтобы этот уровень доверия у нас сохранился. Это самая главная основа для договоренности любого рода, а тем более для договоренности в сфере стратегической стабильности.
ВОПРОС: Если Вам все-таки не удастся согласовать такой юридически обязательный договор, подорвет ли это доверие между Россией и Соединенными Штатами, нанесет ли ущерб?
ОТВЕТ: Смотря на что мы выйдем, смотря как мы будем развивать отношения по всему комплексу взаимодействия. Если наши взаимоотношения между Россией и Западом в целом, между Россией и НАТО, между Россией и Штатами будут выстраиваться в партнерском или даже в союзническом плане, то нет.
Но, повторяю, исходя из уровня сегодняшнего состояния международных отношений, мы считаем, что наше предложение, наше видение является более обоснованным.
Потом ведь, самое главное, есть еще один важный аспект - это реальное состояние наших ядерных сил сдерживания, а оно такое, что в целом мы чувствуем себя абсолютно уверенно и спокойно, потому что мы в состоянии обеспечить свою безопасность. Это самое главное для нас.
ВОПРОС: Два вопроса. Во-первых, Министр иностранных дел Иванов говорил о том, что Россия заранее обдумала различные возможности и различные варианты действий в зависимости от развития ситуации, в частности в связи с выходом Соединенных Штатов из Договора. И говорилось, упоминалось, в частности, о возможности установки РГЧ. Имеется ли в виду сейчас такой вариант российской стороной?
И второй вопрос. Есть ли какой-то прогресс на данном этапе в предлагаемой российской стороной идее создания общеевропейской системы защиты от баллистических ракет?
ОТВЕТ: Что касается разделяющихся головных частей, то после прекращения действия Договора по ПРО и всех связанных с этим других ограничений, в том числе по ПРГЧ, Россия приобретает такое право, но это не значит, что мы им воспользуемся. На данный момент в ближайшем обозримом будущем нам это ни к чему, но такое право мы приобретем, да.
Представьте себе, если говорить о возможном строительстве НПРО, речь ведь идет о возможности сбить одну, две, три, десять, двадцать, ну сто ракет, это уже фантазия - 100 ракет, но предположим. Это просто фантастика, сбить их невозможно.
Я уже говорил об этом: это все равно, что пулей попасть в пулю, потому что баллистическая ракета идет со скоростью 7,5 километров в секунду, значит противоракета должна тоже лететь с этой скоростью. Это все равно, что пулей попасть в пулю.
А если еще предположить, что будет поставлено РГЧ, то есть на каждой ракете будет по три-четыре боеголовки, а плюс к этому еще система преодоления ПРО, то сама ПРО для российских Вооруженных Сил, для российской системы ядерного сдерживания просто становится несерьезной игрушкой.
Но мы с вами сейчас рассуждаем в логике противостояния. А я чуть выше вам уже сказал и хочу вернуться к этому тезису: самым главным, самым основным параметром, который может как бы вселить в душу граждан Америки, России, людей всего мира спокойствие, уверенность и чувство безопасности является изменение качества отношений между крупнейшими государствами мира, прежде всего между крупнейшими ядерными державами: между Россией и западным сообществом в целом, Россией - НАТО, Россией и США. Вот здесь главный успех с точки зрения обеспечения международной безопасности.
Именно поэтому, я еще раз хочу подчеркнуть это, я так высоко оцениваю инициативу премьер-министра Великобритании по поводу изменения характера отношений между Россией и НАТО.
ВОПРОС: Сейчас, после всех этих политических заявлений, деклараций и появления ряда обнадеживающих признаков, видимо, главное - реализовать все эти заявления и декларации в политическую реальность. И несмотря на то, что премьер-министр Блэйр действительно высказывал целый ряд идей, но пока что не видно особого прогресса в практической реализации этих высказанных предложений.
И в дополнение к этому еще вопрос. Не разочарованы ли Вы, господин Президент, отсутствием пока прогресса на этом фронте, то есть, чтобы было, что показать, какие результаты или чего удалось достичь благодаря изменению подхода, изменению позиции России за последние несколько месяцев, три месяца?
ОТВЕТ: Все разочарования наступают от избыточных ожиданий, а я ничего выдающегося и не ожидал. Я прекрасно понимаю, что "корабль отчуждения", он двигается в определенном направлении и имеет инерцию движения, и развернуть его достаточно сложно. Поэтому нужно набраться терпения, действовать аккуратно, профессионально, прибегая, в том числе, к помощи таких авторитетных изданий, как "Файнэншл таймс".
Что касается того, что можно предъявить как результат проводимой российским руководством политики, то хотел бы сказать следующее. Все-таки самое главное для нас - это обеспечение надежного мира и для нашей страны, для Европы, для всего человечества и создание условий для экономического развития государства.
Я думаю, что изменение характера отношений, которое в последнее время мы наблюдаем между Россией и Западом, хотя и не зафиксировано так, как нам бы хотелось, но сам этот процесс уже создает предпосылки для подобного рода развития ситуации в мире и для России, и для ее экономики, и это очевидный факт. Это первое.
Второе. В ходе проведения такой политики, хочу обратить ваше внимание на это, мы не ждем каких-то поблажек и ни о чем не просим. Мы просто обращаем внимание наших партнеров на то, что им выгодно относиться к России как к равному партнеру. И чем раньше (а я исхожу из этого) наши партнеры это осознают и будут действовать в такой логике, тем лучше для всех - и для нас, и для наших партнеров.
Мы в ходе этой политики ни разу не поступились какими-то национальными интересами России, в том числе, самый лучший пример тому, кстати сказать, обсуждаемый нами сегодня с самого начала Договор по ПРО. Мы как занимали позицию невыхода из него, так и остались при этой точке зрения до сегодняшнего дня.
Россия еще очень хорошо помнит, у нас еще не ушло поколение, которое вынесло на себе ужасы Второй мировой войны. Россия - миролюбивая страна. И население страны разделяет политику, направленную на установление дружественных отношений с соседями и с ведущими странами мира, со всеми странами мира. Поэтому такая взвешенная позиция отстаивания, с одной стороны, национальных интересов, а с другой стороны, стремления к установлению добрососедских, нормальных отношений с нашими партнерами, она пользуется поддержкой населения России.
И, наконец, все-таки самое главное - это то, что население, прежде всего, ждет результатов в сфере экономики, когда в области безопасности все в порядке, люди думают об экономических успехах либо неудачах и по этим параметрам оценивают деятельность руководства страны.
У нас есть очень много нерешенных проблем, но движение в правильном направлении просматривается достаточно отчетливо. И это тоже дает нам определенную уверенность в правильности того, что мы делаем.
Мы не просим списать долги, мы все платим. Причем в этом году мы даже, скажем, МВФ платим раньше срока. Мы развиваем рыночные институты и стремимся к вступлению в ВТО. Мы очень активно проводим экономические реформы. Мы погасили все долги, основные долги перед населением. Совсем недавно у нас задолженности по выплате заработной платы составляли по нескольку месяцев в некоторых отраслях экономики и в некоторых регионах страны. Это вызывало серьезное социальное напряжение. Сегодня мы не только погасили все эти задолженности, в том числе и в Вооруженных Силах, но пока скромно, но все-таки уверенно повышаем жизненный уровень населения. Реальные доходы пенсионеров выросли на 22 процента. Заработная плата выросла примерно на 19 процентов. Реальные доходы на душу населения выросли где-то на 6,5 - 7 процентов. Рост ВВП в этом году составит где-то 5,7 процента.
Я считаю, что безусловным, важнейшим базовым условием нормального существования страны является благоприятная внешняя среда, к чему мы настойчиво будем стремиться. Но при этом мы не намерены забывать проблемы экономического развития и социальной политики. И думаю, что это самое главное.
ВОПРОС: Поскольку мы сейчас об экономике говорим, один из важнейших показателей успеха экономического развития - наличие уверенности иностранных инвесторов и привлечение иностранных инвестиций. Пока что, судя по всему, вам не удается достичь того уровня иностранных инвестиций, которого вам хотелось бы.
И в этой связи хотел бы спросить: какие две-три основные вещи необходимо, на Ваш взгляд, будет сделать в экономике в следующем году, с тем чтобы Россия успешно развивалась и, соответственно, удалось обеспечить приток инвестиций?
ОТВЕТ: Во-первых, должен сказать, что у нас и в этом году наблюдается значительный рост инвестиций как наших внутренних, национальных, так и иностранных, причем иностранные росли гораздо быстрее, чем внутренние.
Но для того, чтобы сделать экономику более привлекательной, нужно, конечно, еще многое сделать. Здесь у нас предусмотрен целый пакет мер. Мы продолжим нашу настойчивую и либеральную налоговую политику. Как вы знаете, мы уже значительным образом сократили налоговое бремя на экономику. Повторю известные цифры: подоходный налог, у нас плоская шкала подоходного налога, самая низкая в Европе - мы ввели 13 процентов. Плоская, вне зависимости от доходов. Налог на прибыль будет 24 процента, причем для банков он очень понизился - с 35 до 24, для промышленности это снижение чуть поменьше, но тоже очень большое.
Мы почти свели на нет налог с продаж и налог с оборота, приняли ряд мер, направленных на дебюрократизацию, на либерализацию экономики. И количество лицензируемых видов деятельности у нас уменьшилось с 2000 до 100 с небольшим.
Мы, как вы знаете, только что приняли целый пакет законов о судебной реформе, которые должны сделать функционирование судебной системы более эффективной, отвечающей интересам рыночной экономики.
Мы принимаем новое трудовое законодательство и приняли земельное законодательство. Все это должно заработать в следующем году. Но мы этим не ограничиваемся, мы разрабатываем дальнейшие меры по приданию экономике большего динамизма и большей эффективности. Среди этих мер прежде всего вопрос о реструктуризации, в том числе в сфере так называемых крупных либо, как их у нас еще называют, "естественных монополий".
Все это в комплексе, если это будет реально осуществляться, только и может сделать экономику более привлекательной. Никаких палочек-выручалочек, волшебных палочек здесь нет, не было и быть не может. Требуется системная и напряженная работа. Мы знаем, что нам делать, и полны решимости осуществлять этот план.
От наших партнеров мы ждем только, как я уже говорил выше, партнерского контакта и отношения к России на стандартных условиях - не хуже, чем к другим партнерам.
Настало время в сфере экономики избавить и нас, и наших партнеров от политического налета прежних лет. Когда я говорю об этом, я вспоминаю последнюю свою дискуссию с коллегами из Евросоюза или вспоминаю нашу дискуссию, дискуссию наших специалистов, по поводу присоединения России к ВТО.
В Брюсселе мой последний разговор складывался таким образом: российскую экономику не признают рыночной, отказывают ей в рыночном статусе. И я спрашиваю своих коллег: "Скажите, пожалуйста, почему наших уважаемых соседей, некоторые прибалтийские государства, точно не скажу, по-моему, Литва, Латвия или Эстония, их экономика несколько лет назад еще была признана рыночной, а наша нет. В чем разница? Объясните, пожалуйста, в чем разница между российской экономикой и экономикой этих стран"? Вы знаете, что мне ответили? Мне ответили так: "Знаете, когда мы принимали такое решение, мы исходили из того, что экономика этих стран такая маленькая, а экономика России такая большая".
Естественно, я спросил: "Мы обсуждаем какие: количественные либо качественные параметры экономики"? Ответом было, догадываетесь что, ответом было предложение перейти на другую тему для обсуждения. Это я вам говорю почти дословно, почти дословная дискуссия в Брюсселе, где я был в последний раз. Не буду называть фамилии, но присутствовали при этом делегации Евросоюза и России, все слышали это.
То же самое примерно происходит с проблемой присоединения России к ВТО. Еще неизвестно, кому более выгодно присоединение России к ВТО - нам либо ведущим промышленно развитым странам. Наши специалисты еще спорят по этому вопросу, и естественно. Многие считают, видимо, справедливо, что некоторые отрасли нашей экономики не готовы к конкуренции в полном объеме с дешевыми и качественными товарами наших партнеров. И, казалось бы, в этих условиях наши партнеры по ВТО должны были бы тянуть Россию в эту организацию. Ничего этого, как ни странно, не происходит. Я думаю, тоже по политическим соображениям, которые характерны для времен "холодной войны". Иначе трудно объяснить, почему российской делегации ставят как предварительное условие для продолжения переговоров приведение всего российского законодательства в соответствие с нормами ВТО. Мы должны это сделать, не зная еще, примут нас в эту организацию или нет. Таких условий не выдвигали ни одной стране - кандидату.
Но я сейчас думаю, может быть, и хорошо, что Россия пока не член ВТО, потому что в условиях рецессии мировой экономики Россия, не будучи связана так тесно с экономикой Запада, имеет возможность обеспечить темпы роста своей экономики: в прошлом году - 8,4 процента, в этом году - 5,7.
Но, если говорить по-серьезному, мы, конечно, намерены, настроены на продолжение переговоров с ВТО, но, конечно, на стандартных условиях.
ВОПРОС: Вы подразумеваете, что к России ВТО относится не так же, как к Китаю, то есть здесь на это, наверное, Вы намекаете?
ОТВЕТ: Нет. К России относятся так, как ни к одной другой стране не относятся, вот на что я намекаю, потому что таких условий не выдвигали ни одной стране - кандидату. В этом как раз я и усматриваю политизированность подхода к этому вопросу времен "холодной войны". Причем себе в ущерб, я считаю, то есть вам в ущерб.
ВОПРОС: Одним из важнейших аспектов российской экономики является ее нефтяная отрасль. Теперь, в условиях падения цен на нефть, Россия может играть центральную роль в нефтяной политике и дипломатии. И я хотел бы спросить Вас: как Вы собираетесь использовать эти новые возможности России и как Вы расцениваете нынешнюю ситуацию с ценами на нефть?
ОТВЕТ: Меня всегда несколько пугает, когда говорят, что Россия играет какую-то особую роль, потому что за этим сразу могут последовать какие-то настойчивые просьбы что-то сделать, что нам может не понравиться.
Россия играла всегда известную роль в этом секторе мировой экономики, и ее роль будет усиливаться, во-первых, потому что у нас стабильная ситуация в стране, а во-вторых, потому что мировая экономика заинтересована в диверсификации рисков в энергетической сфере. И я должен сказать, что в этой сфере мы как раз теснее всего работаем с Великобританией. Мы работаем и с другими партнерами, но сотрудничество в энергетическом секторе является приоритетным для нашего взаимодействия с Великобританией. "Бритиш Петролеум" и некоторые другие компании задействованы в крупных энергетических проектах России.
У нас много разведанных, новых месторождений, и мы будем дальше развивать эти направления деятельности. Но, естественно, эта политика будет направлена на то, чтобы сохранить справедливый для производителей и потребителей энергоресурсов коридор цен. Эта справедливость, по нашему мнению, лежит где-то в пределах между 20-23 и 25 долларами за баррель.
Что касается снижения цен, то нас это не особенно радует, но и не сильно беспокоит, потому что в отличие от других нефтедобывающих государств нефтяной сектор является для нас важным, но, слава Богу, не единственным. Больше того, в прошлом году, например, наибольший рост нам дал как раз не энергетический сектор, а легкая промышленность.
И, кроме того, у нас есть специалисты, экономисты, которые вообще полагают, что понижение цен должно неизбежно привести к перераспределению ресурсов и к росту других секторов экономики России. Правда, это может произойти только в том случае, если мы сделаем саму экономику более привлекательной. Но, судя по тому, что я сказал выше, вы можете сделать вывод о том, что мы именно этим и занимаемся.
ВОПРОС: Хотел бы задать вопрос, связанный с международной безопасностью, и более конкретно - с борьбой против терроризма. Как Вы считаете, в каком направлении будет дальше развиваться эта борьба и может ли в этот процесс быть вовлечен Ирак?
В.В.ПУТИН: В каком смысле вовлечен? В том смысле, что он тоже будет бороться с терроризмом или в том смысле, что будут бороться с ним?
Э.ГАУЭРС: Последнее.
ОТВЕТ: Вы знаете, мы считаем, что операцией в Афганистане борьба с терроризмом не закончится и закончиться не может. Прежде всего, нужно говорить о прекращении путей финансирования террористической деятельности. У меня пока нет подтверждения того, что Ирак финансирует террористов, которых мы имеем в виду. По нашим данным, финансирование идет из других стран. И мы знаем откуда.
Что касается Ирака, то мировое сообщество, прежде всего, всегда беспокоила и сегодня заботит возможность производства на территории Ирака средств массового уничтожения. И мне кажется, что мы должны решать именно эту проблему применительно к Ираку.
Наши предложения заключаются в следующем: добиться от руководства Ирака допуска международных наблюдателей и контролеров ООН на объекты, которые представляют в этом смысле для международного сообщества интерес, в обмен на отмену санкций.
Что касается возможных силовых акций, то надо посмотреть на результативность того, что было сделано до сих пор в этом смысле. Если вы мне назовете, какие беспокоящие международное сообщество объекты в результате проводимых бомбардировок были уничтожены, я вам буду очень благодарен, мне об этом ничего неизвестно. Бомбардировки есть, а вот каков результат, эффективность - об этом пока никто ничего не может сказать.
Поэтому в данном случае, мне кажется, мы должны объединить свои усилия в рамках Организации Объединенных Наций, и вариант решения проблемы, который нам представляется эффективным, я только что назвал, это позиция России. Должен, правда, честно сказать, что наше предложение до сих пор не устраивает и сам Ирак. Мы тоже не можем добиться от него положительной реакции на наше предложение. Поэтому мы будем продолжать совместную работу и консультации с нашими партнерами в Европе, с Соединенными Штатами и Великобританией, конечно, и, разумеется, будем продолжать эту работу в рамках ООН.
ВОПРОС: В плане борьбы с терроризмом Вы ожидаете, что международное сообщество окажет вам больше поддержки в вашей войне в Чечне?
ОТВЕТ: Мы считаем, что это было бы обоснованно и справедливо. И нужно честно сказать, что там происходит и происходило все это время. Я напомню только, что в 96-м году Россия полностью вывела все свои Вооруженные Силы и все правоохранительные органы из Чечни, де-факто предоставив ей полную государственную независимость, не де-юре, а де-факто. Поэтому нам никто не может сказать, что мы все свои усилия направляем на подавление стремления чеченского народа к независимости. Мы это уже один раз сделали - предоставили такую независимость. Что из этого получилось, мы хорошо знаем. А получилось, что этот вакуум, идеологический вакуум, был моментально заполнен международными террористами и фундаменталистами, и мы получили вместо нового государственного образования квазигосударство террористического характера.
На сегодняшний день Вооруженные Силы никаких широкомасштабных операций там не проводят. Там идет восстановление мирной жизни, социальной сферы. Это сложный процесс, и он, видимо, потребует еще значительно времени, и, разумеется, потребует дальнейшего диалога с населением Чечни, с чеченским народом.
В рамках действующей Конституции Российской Федерации Чечне может быть предоставлена достаточно широкая автономия. Но второй ошибки, такой, которая была сделана в 96-м году - создание анклава для раскачивания самой Российской Федерации, для нападения на Россию, мы больше себе позволить не можем. Подавляющее большинство населения Чечни хочет жить в мире, согласии, хочет иметь нормальные условия для воспитания своих детей.
Самым лучшим примером того, что мы ведем диалог со всеми группами населения, является то обстоятельство, что администрацию Чечни возглавляет человек, который до 96-го года с оружием в руках воевал против федеральных сил.
Что касается деструктивных сил, то там две основные группы. Они немногочисленные, но они, конечно, есть. Это международные террористы, в основном из арабских стран, и это остатки сепаратистских банд. И то, и другое никогда не поддерживалось и я думаю, что не может поддерживаться международным сообществом.
Что касается международных террористов, само собой разумеется, в комментариях не нуждается. Это люди, которые действительно воспитывались и проходили боевую подготовку в лагерях "Аль-Каиды" под руководством бен Ладена. Это установлено, и спецслужбы ни наши, ни американские, ни европейские с этим не спорят.
Что касается второй группы, это сепаратисты, которые, конечно, очень тесно связаны с первой. Но, что касается сепаратистов, я бы хотел сказать, что мы, Россия, сепаратизм в других странах не поддерживаем и надеемся, что никто не будет поддерживать сепаратистов у нас, в России, потому что, если мы только позволим кому-то начать дележ границ, особенно в Европе, то мы никогда не вылезем из этой "кровавой бани", мы погрузим Европу мгновенно в череду нескончаемых противоречий и этнических войн.
Есть аспект гуманитарного характера - соблюдения прав человека, и здесь мы готовы сотрудничать с международными организациями и делать все от нас зависящее для того, чтобы таких проблем не было. Должен сказать, что в этом отношении очень многое делается. На территории Чечни работают судебные органы, органы юстиции, органы прокуратуры. И наши правоохранительные органы борются не только с террористами и сепаратистами, но и с теми, кто совершает преступления, будучи в военной форме. Свыше 20 военнослужащих российской армии привлечены к уголовной ответственности и приговорены к различным наказаниям.
И, разумеется, мы будем делать все для того, чтобы подготовить Республику и провести там нормальные, полноценные выборы и в парламент, и выборы главы Республики.
ВОПРОС: Мой последний вопрос будет также связан с войной против терроризма. Ожидаете ли Вы, что Соединенные Штаты будут консультироваться с Вами в дальнейшем, если у них возникнет идея проведения военных операций за пределами Афганистана, в других странах?
ОТВЕТ: Мы рассчитываем на это и думаем, что если это будет именно таким образом, то решения будут более зрелыми, обоснованными, а проведение их в жизнь будет гораздо более эффективным, чем действия в одностороннем порядке.
ВОПРОС: И в завершение я хотел бы задать вопрос о Вашем видении России как общества в ближайшем будущем. Давайте представим, что Вы заканчиваете второй президентский срок, то есть Вы были у власти восемь лет. В каком состоянии Вы хотите увидеть Россию, какой Вы хотите видеть Россию к окончанию Вашего второго срока? И какую роль Вы определите для парламента, для регионов?
Все знают о Вашей инициативе относительно регионов, назначении полномочных представителей Президента в федеральных округах. Вы также используете законодательство для того, чтобы создать более сильные политические партии в России. Таким образом, какой Вы хотите видеть Россию к окончанию Вашего второго срока в том, что касается ее экономического и политического состояния?
ОТВЕТ: Давайте не будем заглядывать в будущее с точки зрения сроков исполнения обязанностей Президента. Мне нужно еще справиться с первым сроком. Но это, конечно, не мешает мне иметь какие-то представления о будущем развитии страны.
Самое главное, конечно, это добиться развитой рыночной социальной экономики, обеспечить в ближайшие годы необходимые для развития страны темпы роста экономики и на основании этого решать социальные вопросы России.
Я говорил о том, чем мы можем гордиться в области экономики за последние два года. Но должен честно сказать, что мы не можем быть удовлетворены достигнутым уровнем. Во-первых, мы обязаны, как минимум, сохранить эти темпы роста экономики, что непросто будет сделать. А во-вторых, рост благосостояния населения в процентном отношении выглядит неплохо, но в реалиях, в абсолютных величинах, пока уровень благосостояния очень низкий и он, конечно, не может нас удовлетворить.
Поэтому я хочу, чтобы люди в России жили в большем достатке, пользовались лучшим качеством услуг и по более низким ценам, качественными товарами по более низким ценам, по приемлемым для них ценам, чтобы рос уровень благосостояния народа.
Я бы хотел, чтобы наряду с развитием демократических институтов, без которых немыслимо будущее России, страна была прогнозируемой, понятной и управляемой. И именно поэтому введены такие новые инструменты, как полномочные представители в регионах Российской Федерации, в служебные обязанности которых входит исключительно координация деятельности органов федеральной власти в регионах России, но ни в коем случае не перехват полномочий избранных населением глав региональной власти.
Мне бы очень хотелось, чтобы развивалось гражданское общество России, чтобы общественные организации, профсоюзы, различные объединения приобретали реальную силу и реально могли влиять на принятие политических и управленческих решений. И чтобы нам удалось провести в жизнь принятые законы о политических партиях, и чтобы в результате претворения в жизнь этих планов население страны имело бы возможность выбирать не между конкретными лицами, которые могут нравиться более или менее, а между представителями политических партий, представляющих определенный взгляд на развитие страны, представляющих определенные теории развития страны, представляющих целые политические течения.
Все это, мне кажется, должно сделать Россию в экономическом, политическом, социальном плане современной, стабильной и процветающей.
ВОПРОС: И самый последний вопрос. Как Вы сами описали бы Ваш стиль лидерства? Некоторые говорят, что Вы принимаете на должности много людей из Санкт-Петербурга. Вы не любите увольнять людей. Как бы Вы сами все это описали?
ОТВЕТ: Если вы посмотрите в процентном отношении, сколько у нас работает в Правительстве людей, из каких они регионов, то выходцев из Петербурга там - и в Администрации Президента тем более - в процентном отношении не так уж и много. Разумеется, есть люди и из Петербурга, но далеко не всех приглашаю на работу именно я.
Когда я несколько лет назад приехал в Москву работать, здесь уже была достаточно большая группа представителей из Петербурга. Я их, конечно, всех знаю, но они оказались на работе в Правительстве и вообще в столице по каналам, которые никак не связаны со мной. Я стараюсь привлекать людей к работе в центральных органах власти прежде всего по моральным и деловым качествам, которые должны соответствовать тому или иному месту.
Я скажу вам честно: ведь я работаю в этом качестве сколько, меньше двух лет, и, конечно, с удовольствием привлекал бы людей и не только из Петербурга, но и из других регионов, но для этого нужно знать людей, нужно видеть, как они работают, каковы результаты
