Томас Рот (Thomas Roth) - бывший шеф московского бюро телеканала ARD, а ныне - руководитель такого же бюро в Берлине, только что выпустил свою книгу "Русские дневники". В ней он рассказывает о самой длинной поездке, которую он когда-либо предпринимал в этой огромной стране. Одну из глав он посвящает коллеге Григорию Пасько, который в мае прошлого года стал в Лейпциге лауреатом премии "За свободу средств массовой информации" Фонда средств массовой информации сберегательных касс.
Как Вы относитесь к "случаю Пасько"?
Он типичен для России. Типичен в том смысле, что государственная власть пытается заставить замолчать критически настроенного журналиста. Иными словами, на примере событий вокруг моего друга становится ясно, как действительно обстоит дело в России со свободой печати.
И как велика свобода средств массовой информации?
Ее мало. При этом в данном случае российский президент демонстрирует, сколь серьезно он относится к европейским ценностям. Свобода прессы является составной частью демократического общества. И если Путин, как он заявлял перед немецким бундестагом, признает это, то это требует определенной цены, чтобы эти ценности разделять и претворять в жизнь.
Этого нет?
Да. Как известно, только что закрыт по надуманным хозяйственным причинам последний независимый телеканал. Путин прибегает всегда в таких случаях к такому аргументу: "У них долги, которые должны быть возвращены. Если они не в состоянии это сделать, канал должен быть закрыт".
Считаете ли Вы, что "случай Пасько" требует внимания?
Свободны мир должен настоять на том, чтобы Григорий был освобожден. Но давление может оказать и федеральное правительство. Я позволю предположить себе, что Россия наш друг, и я этого хочу. Настоящая дружба, не в последнюю очередь, отличается тем, что говоришь друг с другом открыто и ясно.
Этого не хватает в случае с арестованным коллегой?
Этого не хватает точно также и в случае с Чечней. Эта война продолжается. Конечно, война в какой-то мере ведется против террористов, с которыми, исходя и из моего личного опыта, нельзя вести переговоры. Но это одновременно и война против гражданского населения.
Оно приносится в жертву?
До сих пор, но все меньше шума по этому поводу, все замалчивается. В прошлом можно было слышать критику немецкого канцлера по поводу действий в Чечне. Но теперь, как я понимаю, она не только смокла. Шредер (Schroeder) даже сказал, что после событий 11 сентября надо по-новому подходить и к оценке событий в Чечне. Я считаю это неправильным. Наоборот, надо дать ясно понять российскому правительству, что если оно хочет быть частью Европы, то должно соблюдать Женевскую конвенцию, права человека. Если не сказать большего, в этом плане мало что происходит.
Вы знаете Пасько не один год. Вам, наверное, нелегко расследовать его случай в России?
В данный момент все двери снова оказались закрытыми. Когда летом прошлого года я был во Владивостоке, не было никаких проблем. Тогда рассматривалась апелляционная жалоба. Но я мог беспрепятственно с ним общаться, даже в зале суда, показывать железную клетку, в которой он сидел во время заседания. Не было никаких помех. Но, с другой стороны, наши репортажи не оказали и никакого влияния на судьбу Пасько. Он был снова осужден и сидит несправедливо в тюрьме. При этом факты говорят о том, что на скамье подсудимых должен сидеть не Пасько, а руководство Военно-морского флота, которое сбрасывает боеприпасы и их химическую начинку в море.
Вы не опасаетесь за Григория Пасько?
Да и нет. Да, поскольку условия содержания заключенных в российских тюрьмах до сих пор таковы, что тот, кто туда попадает, может лишь желать, чтобы поскорее снова выйти оттуда. Нет, потому что я знаю, что Григорий мужественный человек, которому аппарат никогда не сможет сломать хребет. Пасько демократ до мозга костей и не коррумпирован, он был бы для этой страны лучшим министром по вопросам защиты окружающей среды. Может это все-таки дойдет до Путина.
