- Евросоюз, в принципе, мог бы принять положительное решение по проблеме Калининграда после того, как Путин направил послание Евросоюзу и всем странам - членам ЕС. Что способствует и что мешает ЕС в приняти положительного решения?
-Вы знаете, это зависит от того, что мы подразумеваем под понятием положительного решения. Потому что если говорить о положительном решении и подразумевать под этим термином, скажем, то, что хочет получить Россия - то, что предложил Путин в плане идея об интеграции России в ЕС, России в качестве третьей опоры ЕС┘
- И безвизовый, в конечном итоге, режим┘
- Да. Такое положительное решение на данном этапе абсолютно исключено.
- Путин, конечно, взял на максимум, наверное, именно потому, чтобы добиться какого-то среднего уровня?
- Да! Но, понимаете, тут нет среднего уровня. Среднем уровнем в данном случае является только достаточно позитивные аморфные обещания со стороны ЕС. Вот такое обещание может быть получено, и я не исключаю, что Путин именно на это рассчитывал. Эта мысль не моя. Ее высказывают и другие эксперты по Европе. Потому что Путин, когда он начал говорить о том, что он за всяческие отношения с ЕС, он соответственно задал очень высокий тон, и на уровне этого тона результат был бы заведомо негативен. Он не смог бы добиться того, чтобы, скажем, ЕС пошел на существенные уступки конкретно по Калининграду. И поэтому возникает общая идея с предложением Путина о безвизовом обмене, которая, естественно, рассматривается в контексте разрешения калининградской ситуации. И вполне естественно, что ответ на нее (я думаю, что в администрации президента и в МИДе это прекрасно понимали) естественно не может быть конкретен, потому что это политика, которая должна очень долго согласовываться, к этому нужно долго идти. Соответственно решение этого вопроса просто откладывает на достаточно неопределенную перспективу.
То есть Путин может сказать: вот мы дали предложения, ЕС позитивно в целом на него откликнулся, ну а что касается того, когда это будет реализовано, то, конечно же, это нуждается в очень длительном периоде подгонки норм, согласовании и т.д. Вот с этой точки зрения, такой позитивный ответ возможно и будет дан, хотя я не уверен на самом деле, что это будет именно такой ответ┘.
- Но СМИ говорят именно о том, что ожидается позитивный ответ. Это что, желание только СМИ или руководства России тоже?
- Во-первых, это желание СМИ. Разумеется, и России, конечно же, в каком-то смысле. А во-вторых, я не исключаю, что где-то в ЕС, в комиссии была утечка, что некий позитивный ответ будет. Но какой? Мы можем по-разному толковать эти термины. То, что для них является позитивным, для нас является нулем. Такое тоже возможно, и поэтому пока реального и развернутого заявления не сделано, очень сложно оценивать, какое оно может быть.
- Но этот ответ, наверняка, станет базой, на которой потом может развиваться то, что будет отвечать интересам России?
- Да, это может быть база, безусловно. Но мне кажется, что наш оптимизм по поводу готовности ЕС идти на компромисс с нами по вопросу Калининграда, сильно преувеличен. Если посмотреть правде в глаза, им некуда спешить, и они не очень страдают от отсутствия подобного соглашения. Вот мы сейчас много говорим по поводу того, что будет Калининград изолирован, и у них будет на территории российский анклав, который у них будет проецировать во все стороны разные нехорошие вещи, на самом деле по сравнению с теми проблемами, которые есть у них, это, конечно, комариный укус. И в первую очередь Калининград в окружении ЕС - это будет все-таки проблема России, связанная с тем, что это неизбежно будет регион, который постепенно будет отдаляться от России. Это будет прекрасный повод для постепенной интеграции отдельного российского региона внутрь ЕС. Это будет постепенный процесс, это будет делаться с помощью программ помощи конкретному региону, может быть даже с участием Москвы, но неизбежно, это будет означать некоторое отстранение Москвы от этого региона.
Москва и так достаточно о него отстранена, поэтому я не уверен, что у них есть большая заинтересованность и чисто юридические основания идти нам на встречу. Они очень большие приверженцы норм и они могут запросто на них ссылаться.
- Да, но они тем самым могут нарушить ту идиллию, которая сейчас возникла между Соединенными Штатами Америки и Россией после 11 сентября, между российским┘
- Я не думаю, что сейчас такая уж идиллия в отношениях с Соединенными Штатами.
- Ну, какая-то относительная идиллия все-таки есть. О ней все говорят.
- Но она очень относительна. Это все такие достаточно поверхностные игры. Я могу ошибаться, но в общем, как мне кажется, просто отношения США и России - это совершенно другая сфера, и тут можно долго говорить отдельно.
Если говорить об отношениях с Европой, то мы в ней заинтересованы больше, чем они в нас. Они в нас тоже заинтересованы, но не так сильно, и поэтому неизбежно какое-то движение навстречу будет идти, но совершенно не обязательно, что это будет идти по сценарию, который мягко предлагается Москвой.
- И совсем не обязательно, что он удовлетворит Москву в полном смысле этого слова?
- Это заведомо исключено. Конечно, что-то будет происходить, потому что общий крен пока именно такой.
- Ну, хорошо. Если что-то позитивное среднего уровня ЕС произнесет, мы будем довольны или нет? Какова должна быть реакция Москвы на это?
- Это зависит от типа того позитивного ответа, который даст ЕС, от его формы даже, но в принципе, конечно, нам, скорее всего, придется почти при любом ответе┘
- Проглотить?
- ┘ выдать какую-то достаточно позитивную реакция. Можно сказать, "проглотить". Но, возможно, это даст повод для какой-то очередной инициативы, еще один шаг сделаем к компромиссу, но это будет все-таки односторонний компромисс.
- Но все равно в создавшейся ситуации это будет какая-то платформа, для того чтобы, зацепившись за этот ответ, дальше продолжать отстаивать свои интересы?
- Да, платформа действительно создается путем наращивания дипломатической практики на этом направлении. Другой вопрос, что это не значит, что мы добьемся хоть 50% от того, что хотели.
