31 октября 2002 года. "Переговоры? - резко возражает Закир, москвич русско-азербайджанского происхождения, бросая на меня злой взгляд. - Послушайте, можно вести переговоры с дагестанцами, с черкесами, с осетинами, но нельзя вести переговоры с чеченцами!".
Так сегодня думает о чеченцах средний россиянин. И он так думал задолго до трагедии с захватом заложников на прошлой неделе, когда чеченские боевики в течение двух с половиной суток удерживали в московском театре более 700 человек. В ходе операции по спасению заложников был применен иммобилизующий газ, от которого погибли, по крайней мере, 117 заложников. Эта операция вызвала протесты как российской, так и мировой общественности и оставила без ответа много вопросов. Но теперь, когда гнев затихает, а вопросы начинают прятать под ковер, неприятности только начинаются для главной жертвы террористов: самого чеченского народа.
Милиция на улицах Москвы всегда с подозрением относилась к темнокожим выходцам с Северного Кавказа. Но теперь проверки стали более частыми и тщательными. На этой неделе милиция обыскивала квартиры чеченцев и дагестанцев, многие из которых живут в Москве уже долгие годы. Призыв к терпимости, с которым обратился к россиянам президент Владимир Путин, не возымел действия. Старые предубеждения только лишь укрепились.
С момента, когда в 1991 году Чечня попыталась выйти из состава Российской Федерации, Россия ведет там уже вторую войну. Оптимисты надеются, что кризис с заложниками заставит г-на Путина начать мирные переговоры, но большинство народа полагает, что он только сделает его более непреклонным.
Россияне считают чеченцев кровожадными варварами. Чеченцы думают, что россияне являются империалистическими тиранами. Они сопротивляются российской агрессии на протяжении вот уже нескольких веков. В 1936 году Сталин сделал территорию Чечено-Ингушетии автономной республикой РСФСР, но в разгар второй мировой войны распорядился депортировать все ее население, почти полмиллиона человек, в Среднюю Азию, якобы в наказание за "массовое сотрудничество" с нацистами. В последующие 5 лет умерла четверть депортированных чеченцев и ингушей. Им было разрешено вернуться на родину предков лишь в 1957 году.
В 1991 году Чечня объявила о своей независимости от России. Россия поначалу терпимо отнеслась к мятежу. Но при чеченском президенте Джохаре Дудаеве экономика этой республики развалилась, и в ней стала процветать организованная преступность. В 1994 году Москва поддержала заговор против режима Дудаева, а когда он провалился, ввела туда российские войска.
Через 18 месяцев российские солдаты ушли из Чечни, потерпев там унизительное поражение. Начальник штаба чеченских партизанских формирований Аслан Масхадов объединил разрозненные группы в победоносную армию. Но, будучи самым умеренным и прагматичным из чеченских лидеров, он подписал с Москвой соглашение о мире, и те чеченцы, которые не бежали из страны, в 1997 году избрали его своим президентом.
Однако он не сумел восстановить разрушенную республику и примирить конкурирующие интересы. Чечня стала бандитским государством, где полевые командиры и старейшины тейпов ведут междоусобную борьбу за власть. Более того, мирный договор оставил нерешенным один главный вопрос: о независимости Чечни. Переговоры по этой проблеме постоянно откладывались. Россия опасалась, что г-н Масхадов, возможно, является самой серьезной угрозой для российских амбиций сохранить Чечню в составе Российской Федерации.
Разочарованные полевые командиры встали в оппозицию г-ну Масхадову. В августе 1999 года один из них, Шамиль Басаев, вместе с саудовским наемником по кличке Хаттаб совершил рейд в соседний Дагестан. Через месяц в Москве и в других российских городах была совершена серия взрывов жилых домов, вину за которые возложили на чеченцев, хотя доказательств этому не было. Эти события позволили России начать второе вооруженное вторжение на территорию Чечни.
Эту военную кампанию подготовил новый премьер-министр России Владимир Путин. Ее первоначальный успех помог ему в марте 2000 года выиграть президентские выборы. Но опять-таки вскоре российская армия увязла в Чечне, не сумев подавить сопротивление чеченцев в горных районах страны. Хотя ранее в этом году г-н Путин заявил, что военная фаза операции закончена, повстанцы все еще контролируют значительную территорию на юге республики и каждую неделю убивают 20-30 российских военнослужащих. Зачастую они нападают также на промосковских чеченских администраторов, которые номинально руководят большей частью Чечни.
После захвата заложников в Москве г-н Путин поклялся наносить удары по террористам, "где бы они ни укрывались", и намекнул, что полномочия российской армии будут расширены. Однако он не сказал, что собирается делать с самой Чечней. Многие наблюдатели полагают, что он склоняется в пользу возобновления военной кампании. Но, пожалуй, более вероятно, что будут возобновлены попытки выследить и ликвидировать таких полевых командиров, как г-н Басаев.
Поддержка населением России войны в Чечне снижается: перед началом второй чеченской войны за нее высказывались две трети населения, нынешним летом - только треть. Но вывода российских войск из Чечни не предвидится. Российские военные зарабатывают на этой войне хорошие деньги: солдаты торгуют оружием, грабят местное население, офицеры и генералы воруют ассигнованные средства, наживаются на контрабанде нефтепродуктов.
Чеченские боевики тоже имеют свой доход, получая деньги за убийство российских солдат, офицеров, сотрудников чеченских спецслужб и членов пророссийской чеченской администрации, за подорванную российскую автобронетехнику и сбитые российские самолеты и вертолеты. Кроме того, повстанцы имеют и другие источники дохода, например, от торговли наркотиками и похищения людей.
Короче говоря, война выгодна всем. А для чеченцев, которые хотят остаться в своей разоренной стране, нет никакого иного пути для того, чтобы обеспечить существование. Джабраил Гакаев, чеченский историк в Российской Академии Наук, называет получение прибыли "главным мотивом продолжающегося насилия".
А как насчет мира? На этой неделе Всемирный чеченский конгресс в Копенгагене попросил Руслана Хасбулатова, этнического чеченца и бывшего спикера Государственной Думы Российской Федерации, попытаться стать посредником на переговорах между Москвой и повстанцами. Г-н Масхадов также прислал сообщение, что готов сесть за стол переговоров без всяких условий. Но пока таких переговоров не ведется. Посланник г-на Путина на встрече с представителем г-на Масхадова в московском аэропорту в прошлом году заявил, что переговоры могут быть начаты только после того, как чеченские боевики сложат оружие, а это требование невыполнимо.
Боевики, захватившие в Москве заложников, утверждали, что в планировании операции участвовал и ими руководил сам г-н Масхадов. Если это так, тогда вполне возможно, что он вскоре будет включен в список тех, кого российским спецслужбам необходимо ликвидировать путем проведения специальной операции. Но даже если это окажется неправдой, никто в Москве больше не доверяет г-ну Масхадову. Однако другого лидера, с которым можно было бы вести переговоры, в Чечне нет.
Трагедия чеченцев, которые остаются жить на родине, заключается в том, что никто из тех, кто мог бы дать им мир, этого не хочет, а те, кто хочет - не могут.
