- Александр Александрович, какова Ваша общая оценка итогов состоявшихся накануне выборов в конгресс США?
- Безусловно, это существенная победа Республиканской партии и курса президента Буша. Она необычна во многих смыслах. В общем-то Буша тоже есть за что покритиковать. Я бы не сказал, что экономическая ситуация в Соединенных Штатах блестящая. Кто-то говорит о предкризисном состоянии американской экономики, кто-то - о серьезном спаде, но во всяком случае из профицитного американский бюджет стал серьезно дефицитным. На нее очень серьезно повлияли, военные действия в Афганистане, возможно, и готовящаяся акция в Ираке - это тоже большие деньги. В общем и целом можно сказать, что экономическая ситуация далека от блестящей, она могла бы быть значительно лучше. Помимо того, последствия террористических актов для экономики были весьма негативными: снижение ожидаемых доходов от мировой торговли, просадка всех без исключения крупнейших авиаперевозчиков, потери от туристического бизнеса. Так что логично было бы ожидать, что у Буша и его партии не такие уж хорошие шансы на успех. И хотя этот успех нельзя назвать оглушительным, но он существенный, потому что республиканцы не только сохранили контроль над палатой представителей, но и значительно усилили его. И, по всей видимости, можно уже серьезно говорить о наличии решающего голоса в сенате.
- На чем стоит успех Буша и республиканцев?
- На том, что в Штатах сложилась редкая для страны ситуация. Не то чтобы американцы готовы терпеть некоторые экономические неудобства (они пока не так серьезны), но ясно, что страна прониклась духом Буша, желанием бороться с мировым злом, желанием ликвидировать террористическую угрозу, ставшим основой сегодняшней популярности Буша. Думаю, что успех брата Буша во Флориде - это мандат доверия президенту.
- Что эта победа означает для Буша и его внутренней и внешней политики?
- В этих условиях это означает, что Буш получает значительно большую свободу для внутреннего маневра. Конечно, это не на бесконечно долгий срок, но в оперативном плане это очень важно. Важно потому, что пространство для реализации его политических планов существенно расширилось. Что это будет означать для нас, для внешней политики вообще? Ну, наиболее яркие точки бушевской политики - это усиление курса на готовность предпринимать односторонние шаги, усиление курса не на традиционные военно-политические союзы и вообще какие-либо организации, в частности на НАТО. Все нужные слова о пользе НАТО и его блестящей судьбе на нужных совещаниях и на высоких представительных собраниях говорятся, но вместе с тем, начиная с афганской операции, НАТО выглядит все бледнее и бледнее как организация, которая создана для позавчерашних угроз. Но если вы помните, в Афганистане против террористов сражались коалиция Соединенных Штатов, России, Пакистана, в меньшей степени Великобритании. Важную роль в рамках нее играл Иран, хотя об этом предпочитали не говорить. А ведь Иран - один из главных врагов Соединенных Штатов, но иранцы были на стороне Соединенных Штатов, ведь именно на иранские деньги вооружался Северный альянс. Вооружался нашим оружием, но финансировалось все это Ираном.
- Ну а как будут решаться проблемы, к примеру, связанные с Ираком?
- На сегодняшний день эта проблема выглядят не совсем обычно. К примеру, явно чувствуется наше смягчение подхода к ситуации с Ираком. Мы больше готовы понимать американцев. Кстати, это означает и большую готовность американцев понимать нас в Чечне. Вы все-таки обратите внимание на то, что именно американцы были как никто однозначны в оценках произошедших недавно событий в Москве. По сравнению с Европой американцы значительно меньше требовали от нас объяснений относительно того, насколько правомочны были наши действия, насколько они были эффективны. Сегодня в мире многие отмечают, что позиции России и Соединенных Штатов, во всяком случае, по проблеме борьбы с терроризмом стали значительно ближе, чем позиции России и Европы или позиции Соединенных Штатов и Европы. Но это одновременно означает, что нас ожидают значительные трудности в связи с Ираком. Буш, не зная итогов выборов в конгресс, был готов к решительным действиям. А теперь он как бы получил мандат нации. Не мандат международного сообщества, а мандат нации.
В этой связи отмечу и наш успех. Нам удалось добиться отказа от одноступенчатой резолюции Совета Безопасности, на которой поначалу настаивали американцы и которая подразумевала автоматическое применение военной силы против Ирака. И если Ирак выдержит этот драконовский инспекционный режим, то это лишит американцев аргументации для военной атаки, то может быть пронесет, может быть операция в Ираке не понадобится. Потому что американцы чувствуют, что создать мощную коалицию не удается.
- То есть Вы полагаете, что нам удалось убедить американцев необходимости совместных действий?
- Да, удалось. Удалось убедить американцев в том, чтобы не ломать ООН, не ломать мировое общественное мнение через колено, не взрывать исламский, арабский мир, не действовать так, чтобы уничтожить все, что создавалось десятилетиями, не имея какой-то разумной системы, созданной взамен, не действовать только в одиночку. Стоит отметить, что Буш, говоря о новой концепции национальной безопасности США, а также в своей последней речи на Генассамблее ООН указывал на необходимость союзов, на необходимость совместных действий и только совместных. Правда, вместе с тем он подчеркивал, если совместно действовать не получится, США готовы действовать и в одиночку. Получается так, что в борьбе с терроризмом мы стоим на очень близких с Америкой позициях. И я думаю, что этим надо воспользоваться, для того чтобы расширить эту близость на все остальные области.
- Более глубокое понимание позиции России по Чечне возможно?
- А оно уже есть. Я думаю, что вообще можно ожидать, что американцы скажут: делайте в Чечне все, что угодно, лишь бы только мы вместе с вами боролись с терроризмом в других местах. Конечно, они при этом останутся критичными, но при полном понимании того, какой воз тянет Россия. Потому что от этого в конечном итоге зависит и безопасность самих США.
- А как же стремительное внедрение США в Грузию?
- Ну, ничего стремительного в этом нет. Их присутствие там чисто символическое. Небольшая группа советников и деньги на обустройство границы и обучение грузинских военных. Я не думаю, что американцы в это дело хотят влезть. Кстати, обратите внимание хотя бы на то, что в позиции Грузии по Чечне появились некоторые существенные подвижки. Грузинская позиция очень изменилась, хотя бы на декларативном уровне - от общего непризнания того, что на грузинской территории есть террористы, до заявлений о готовности принять меры для их ликвидации. Я думаю, что грузинская позиция как-то мигрирует в сторону большего понимания наших озабоченностей. Это не потому, что Шеварднадзе начинает испытывать большую симпатию к России, а, я думаю, потому, что на Шеварднадзе больше давят из-за океана, и атлантическое мнение для него куда важнее сейчас, чем московское.
Вообще американцев я не опасаюсь. И нам надо тоже пересматривать стереотипы политики, видимо, надо понимать, что, действуя совместно с американцами, мы решаем сегодня многие проблемы своей национальной безопасности. Многие задают вопрос, что мы получили взамен того, что американцы внедрились в Среднюю Азию, что мы получили взамен того, что помогли США разведданными по Афганистану, опытом отношений с Северным альянсом. Да мы очень много получили! Прежде всего, ликвидированы лагеря Аль-Каиды вблизи южных границ центрально-азиатских республик, а, стало быть, и вблизи южно-азиатских границ России. Причем, ликвидированы не кровью наших солдат, а бомбами американской авиации, действиями американских спецназовцев, т.е., как бы, на деньги американских налогоплательщиков. Если бы не эта операция, я полагаю, нам бы пришлось вмешаться в кровавую ситуацию, которая вполне могла возникнуть в Ферганской долине уже минувшим летом. Так что объективно история поставила нас в состояние очень близких, ну, если не союзников, то партнеров.
- Партнеров только в борьбе с международным терроризмом?
- Надо искать точки соприкосновения и в других сферах. К примеру, в ситуации на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке, где мы заинтересованы получить крупные инвестиции и помощь в развитии дальневосточных и сибирских ресурсов. Это, конечно, проект большой и трудный, потому что добыча нашей нефти там, на севере в трудных условиях стоит раза в 3-4 дороже за баррель, чем в Ираке, но зато это может стать очень надежной альтернативой. Это не замена, но очень серьезная добавка, большая помощь. Но главное, конечно, для нас это не сидеть по-прежнему на нефтяной игле. Нам надо вырываться на рынки высоких технологий. И вот здесь нам тоже нужно понимание, вот здесь нам надо уметь найти свою нишу. Это совсем непросто.
- А что касается таких военно-политических вопросов, как стратегическая стабильность, нераспространение ОМУ, программы содействия России в уничтожении ОМУ, здесь какие-то изменения в политике США могут быть?
- Пока никаких негативных изменений здесь не предвидится.
