- Юрий Антонович, как Вы оцениваете решения брюссельского саммита по проблеме Калининграда?
- Я думаю, что это приемлемый компромисс для нас. Потому что с самого начала мы заняли очень жесткую позицию. Мы занимали бескомпромиссную позицию, опираясь на неотъемлемое право гражданина России на свободное передвижение по своей территории. Поэтому мы и добивались полной отмены виз. Вобщем это было нереалистичное требование.
- На саммите удалось обрести реальность?
- Что касается нынешнего соглашения, то оно действительно упрощает процедуру переезда, поскольку им предусматривается введение более простого документа - не визы, а документа, который во-первых проще получить, во-вторых проще применять. Второе касается документа, разрешающего многократные поездки в течение довольно длительного периода времени. Как я слышал, будет рассматриваться вопрос о выдаче многократного разрешения сроком на год, и даже на пять лет. Эти документы могут выдаваться как для лиц, следующих поездом, так и для путешествующих на автобусах и личных автомашинах.
Это нас на определенное время устраивает, и если к лету 2003 года такой механизм будет выработан, то на некоторое время это нас устроит. Хотя в более долгосрочном прицеле мы хотели еще более либерализовать условия транзита. Для этого нам нужно, во-первых, принять закон о том, что российская сторона будет принимать лиц, нелегально проникших на территорию Литвы (на этом настаивает литовская сторона), во-вторых, наладить четкую координацию действий силовых структур не только России и Литвы, но и всех приграничных стран и всех стран ЕС. То есть наладить обмен информацией о преступниках и преступлениях прежде всего по линии министерств внутренних дел. Решение этих двух проблем позволит нам через определенное время рассчитывать на большее и вести диалог о дальнейшей либерализации транзита.
- Как это решение может повлиять на сотрудничество в других областях?
- Такое решение проблемы, я полагаю, приемлемо для обеих сторон. Оно очень важно, поскольку его отсутствие в определенной степени блокировало развитие сотрудничества в других областях - и в политической и в экономической. Оно поможет интенсифицировать диалог по проблемам энергетики, нашего экспорта в страны ЕС - экспорта ядерного топлива, аграрного экспорта, а также по другим вопросам.
- Считает ли Вы что позиция ЕС по Чечне в общем контексте борьбы с терроризмом меняется к лучшему?
- Взаимодействие между Россией и ЕС в сфере борьбы с терроризмом приобретает все более интенсивный характер по сравнению с уровнями взаимодействия в других сферах. Причем, интерес к такому взаимодействию в равной степени характерен для обеих сторон. Правда, ЕС настоятельно рекомендовал нам обязательно вступить в переговоры с Масхадовым и его окружением, которых в Европе рассматривают как сепаратистов, но отнюдь не как террористов. Российская сторона много работала в этом плане с Европой, терпеливо разъясняя, почему она не рассматривает Масхадова в качестве партнера для переговоров. И судя по тому, что на саммите удалось принять совместное заявление по терроризму, ЕС свои возражения как бы снял или точнее сказать опустил, отложил в долгий ящик. Это для нашей стороны итог, конечно, позитивный. Потому что других проблем между сторонами по существу не возникало.
- Как воспринимаются в Европе нынешние усилия российского руководства, направленные на развитие политических процессов в Чечне?
- Определенное влияние для некоторого изменения позиции ЕС оказали последние действия президента России, направленные на развитие политических процессов в Чечне - проведение референдума, приятие конституции, придание более реальных полномочий местным властям и т.д). Они соответствуют и нашим коренным интересам и как бы адресованы Западу. Здесь надо выходить из тупика, и никакого другого выхода кроме активизации политического процесса нет. Об этом свидетельствуют процессы, происходящие в Европе - ситуация с басками в Испании, ситуация в Северной Ирландии. Европейцы уже с этим знакомы, но вынуждены играть на два фронта. Они понимают ситуацию. Они действительно не одобряют наших действий, и они все время оглядываются на общественное мнение, которое воспитано в чистых благополучных стандартах европейского общества. И эта мерка прикладывается к стране и к региону, где ситуация далеко не так благополучна - гораздо более кровава и жестока..
Поэтому я бы подвел итог так. Состоявшийся в Брюсселе саммит - это, конечно, не самое яркое, прорывное совещание, но он открывает дорогу для решения целого ряда проблем наших отношений, в том числе экономических.
- Не считаете ли Вы, что Европейский союз, согласившийся во многом с российской позицией по Чечне, пошел сегодня на некий тактический ход?
- Нет, это не тактических ход, а стратегический шаг ЕС. В Евросоюзе хорошо понимают, что Чечня не стоит того, чтобы из-за нее рвать стратегическое партнерство с Россией. У нас долгосрочные общие стратегические интересы в борьбе с терроризмом, с преступностью других видов, в укреплении европейской безопасности, а также в области экономики (развитие торговли, расширение энергопоставок из России в обмен на их инвестиции к нам). Это, безусловно, стратегия. Именно поэтому актуальный для общественного мнения вопрос о Чечне отложен в долгий ящик - для того, чтобы вообще не нарушить развитие взаимодействия с Россией.
- Каков общий итог саммита?
- На саммите найден разумный компромисс. Постепенно будут решаться и оставшиеся проблемы. Принимая решения по тем проблемам, которые можно было сегодня решить, саммит, разумеется, отложил часть вопросов на будущее. Этот поступательный путь - верен. В решении проблем необходимо двигаться шаг за шагом. Других варинатов нет. И такое движение в Брюсселе было.
