Террористический акт в Театральном центре в Москве - первый в сердце России, начиная с 1999 года, - заставил россиян вспомнить о войне, которая давно была забыта. Правда, в вечерних новостях периодически появлялись сообщения о конфликте в Чечне, но на них реагировали безучастно, как на такого же рода известия с Ближнего Востока. К этой странной войне привыкли, к войне, в которой где-то там, далеко, речь шла об уничтожении террористов, а, может, об обеспечении безопасности нефтепроводов. Или о том, чтобы не допустить отделения маленького народа от Российской Федерации.
Привыкли даже к тому, что каждый месяц там погибали примерно 100 молодых российских солдат. Но после драмы в московском Театральном центре на Дубровке конфликт, продолжающийся восьмой год, неожиданно снова оказался в центре политического внимания, а вместе с этим стал очевидным крах всех вариантов российской «стратегии умиротворения», начиная с 1994 года.
Преподать урок или принять решительные меры
Многие российские комментаторы требовали через средства массовой информации жестких и решительных мер, не мало было и таких, кто выступал за уход России. Последние считали, что Чечне надо преподать урок. Надо больше не считать жителей республики даже уже по причине непрекращающейся войны гражданами российского государства. Сатирик Михаил Задорнов писал в «Новой газете»: «Те, кто мечтает о мести Чечне, должны понимать, что местью могло бы быть как раз ее отделение от России». Дело в том, считает Задорнов, что «мятежникам» тогда бы пришлось учиться печатать свои собственные деньги, возделывать свои поля, строить дома, школы и заводы.
Цинизм Задорнова проливает свет на непримиримость, которая характерна сегодня для россиян по отношению к чеченцам. Хотя Кремль еще во время событий, связанных с захватом заложником в Москве, рекомендовал делать различие между этническим терроризмом и религией, заниматься самообманом не стоит и следует сказать, что слово «чеченец» в Москве со времени не позднее 23-го октября снова стало ругательным. Слово «русский» в Грозном - уже давно. «Чеченец, живущий по соседству, вызывает сегодня такие же чувства, как бесхозный чемодан в аэропорту», - пишет, например, солидная газета «Известия».
Успокоить народ
Президент России Путин с самого начала дал понять, что идти на компромиссы он не готов. Никакой независимости Чечне, никаких переговоров с террористами. Народ, судя по всему, поддерживает его. В ходе опросов перед событиями, связанными с захватом заложников, военную операцию в Чечне поддержали 36 процентов россиян, спустя неделю после драмы - 46 процентов. Путин делает ставку на силу. Это успокаивает, даже если всем должно быть известно, что далеко уйти с этой силой не удалось и после трех лет «охоты на террористов» на Кавказе. Российские вооруженные силы, в частности, контролируют днем большую часть территории Чечни, но хозяином положения они не являются. Армия плохо вооружена, плохо подготовлена, у нее низкий моральный дух. К этому надо добавить, что военные и спецподразделения Министерства внутренних дел свои действия часто не координируют. У российского войскового контингента, насчитывающего 65 000 человек, нет ясной стратегии. Его, лишенного соответствующего вооружения, донимают и терзают со всех сторон, как слепого Гулливера, лилипуты. А поскольку он не может отличить плохое от хорошего, то бьет куда попало. Массовые аресты в лагерях для беженцев, кровавые облавы, захват людей, изнасилования - со все большей жестокостью униженных, морально разложившихся войск - превратили за несколько лет Россию во врага всего чеченского народа.
Не потому, что российско-чеченские отношения были когда-то очень уж братскими. В 19-м столетии чеченцы были присоединены к царской России силой. Во время второй мировой войны при Сталине они были депортированы в Казахстан, но после смерти Сталина им разрешили вернуться на Кавказ. Долгое время они считались среди горских народов наиболее интегрированными, но после распада Советского Союза не замедлили воспользоваться шансом, чтобы получить независимость. 10-го ноября президент Путин верно заметил, что сепаратисты начала девяностых годов были еще людьми доброй воли, но сегодня чеченский сепаратизм равнозначен исламскому терроризму. О том, что Россия сама подготовила почву для исламского экстремизма, пойдя восемь лет назад на «сепаратистов доброй воли» танками, в Москве, в частности, говорят неохотно, но если задавать на этот счет вопрос, то данное обстоятельство признают. То, что тогда из страха перед повторением попыток отделения богатого нефтью юга обратились не к переговорам, а пошли на конфронтацию, теперь, оглядываясь назад, воспринимается как ошибка.
Эксперимент 1996 года
Теперь российскому руководству приходится иметь дело с более радикальным противником. У него мало, что общего с тем чеченским сепаратизмом, который поддерживают правозащитные организации всего мира. Боевики преследуют более серьезные цели, чем просто независимость маленькой республики. Религиозные воины добиваются отделения от российского государства всего кавказского региона, создания великого исламского религиозного государства. К этому требованию можно относиться как угодно, но опасения Москвы поняты. Для Кремля уже по одной этой причине не может быть больше никакой речи о независимости Чечни. Тем более, что в этом плане уже был получен печальный опыт. В 1996 году, после первой, проигранной чеченской войны, Москва пошла на большие уступки. Бывший генерал (так в тексте. - Прим. пер.) Советских Вооруженных Сил Аслан Масхадов был избран в 1997 году президентом Чеченской республики. Но Масхадову, придерживавшемуся умеренных политических взглядов, ситуацию в республике стабилизировать не удалось. С одной стороны, Москва выделяла мало средств на восстановительные работы в республике, с другой стороны, усилилось давление руководителей исламских кланов, добивавшихся своей доли власти. Масхадов пытался сдерживать своего самого сильного конкурента, полевого командира Шамиля Басаева - сегодня он руководит боевиками и взял на себя ответственность за захват заложников в Москве. Басаев становится командующим вооруженными силами, а позднее - даже премьер-министром. Следует введение шариата - кодекса исламских законов, а вскоре чеченские боевые части начали совершать набеги на российскую территорию в Ставропольском крае и в Дагестане.
В августе 1996 года после нападения на Дагестан Басаев провозгласил создание «Исламской республики Дагестан». Масхадов, опасаясь начала гражданской войны, отказался посылать свои войска. Россия тогда разрешила проблему сама. В середине сентября того же года в России рушатся жилые дома. Вина за взрывы бомб, несмотря на отсутствие доказательств, возлагается на чеченцев. Россия совершает воздушный налет, началась вторая чеченская война.
Мрачные перспективы
Она продолжается до сегодняшнего дня, и конца ее не видно. Противника, с которым Россия могла вести переговоры, больше нет. Масхадов, который слишком поздно дистанцировался от террористического акта в Москве, дискредитировал себя в глазах московского руководства, Басаев мутировал в фанатичного религиозного воина. Чем больше проходит времени, тем меньше становится чеченцев, готовых идти на компромисс. Так, Москва, с одной стороны, собирается со всей жесткостью ликвидировать терроризм, а с другой стороны, в начале следующего года предстоит проведение выборов и референдума чеченского народа по вопросу принятия конституции. Первое с помощью военных средств, имеющихся у России, выполнить не удастся. Второе может получиться - но жизненность этого «политического решения» останется, между тем, под вопросом. Новому президенту будет еще труднее, чем Масхадову пять лет назад. А то, что боевики Басаева дадут российскому населению снова три года, чтобы забыть о конфликте, вещь невозможная.
