Стивен Сестанович в 1997-2001 годах был послом и советником госсекретаря США по делам бывшего Советского Союза.
Сейчас, когда после речи президента Буша (Bush), в которой он впервые применил термин "ось зла", прошло около года, отношения между Соединенными Штатами и Ираком снова обострились. Однако теперь ситуация претерпела стратегическую трансформацию, так как Россия не находится в полномасштабной оппозиции к Вашингтону, что стало возможным вследствие целого ряда перемен во внутренней и внешней политике России.
Первой из этих перемен является, несомненно, сближение России и Соединенных Штатов и связанная с ним беспрецедентная, четко выраженная поддержка военной акции США. Политика президента Путина, направленная на дистанцирование России от Ирака, стала возможной благодаря второй перемене - его полному контролю над внешней политикой России, основанной на чрезвычайной личной популярности и уважении к нему за строгое соблюдение национальных интересов России. Ельцин считал, что если он будет осуждать все военные операции Соединенных Штатов, то его будут считать более жестким; Путин же понимает, что, публично проявляя не имеющее последствий недовольство, он будет выглядеть слабым.
Аналогично, когда Путин говорит, что российская дипломатия должна служить экономическим интересам, никто не обвиняет его в том, что он выставляет внешнюю политику на продажу. Когда Америка возобновила давление на Ирак, российские представители начали постоянно говорить о российских экономических интересах в регионе. Ирак ранее никогда не становился предметом обсуждения, однако американские чиновники поняли намек. Они пообещали, что Россия будет вознаграждена за ее поддержку.
Развитие российской экономической элиты также способствовало политике сближения с Соединенными Штатами. После четырех лет роста добычи нефти ведущие представители российского бизнеса говорят, что их основной целью является выход на западные рынки; они признают, что они устали от зависеть от полузаконных связей с государствами-изгоями. Для бизнесменов с такими взглядами сближение Путина с Бушем не противоречит их основным стремлениям - наоборот, оно укрепляет их.
Все эти перемены в совокупности изменили российскую позицию, заключавшуюся ранее в поддержке Саддама (Saddam). Саддам может потерпеть поражение, однако Путин не позволит, чтобы это поражение отнесли и на его счет. Некоторые аналитики даже писали, что, слишком долго поддерживая Ирак, Россия подвергает себя риску. По их мнению, после окончания войны Россия может остаться ни с чем.
Ужесточение политики Соединенных Штатов по отношению к Ираку уменьшило те выгоды, которые Багдад мог предложить Москве. Да, благодаря кризису можно было немного активизировать российско-иракскую торговлю, однако более масштабные экономические задачи, которые стоят перед россиянами - выплата Ираком своего долга России и долгосрочная разработка энергетического потенциала Ирака - могут быть достигнуты лишь при сотрудничестве с Вашингтоном, а не с Багдадом.
Похоже, что Москва в последнее время учитывает эти соображения в своих взаимоотношениях с Ираком. Путин избегает увязывать лично себя с Ираком, отказался от встречи с давним заместителем Саддама Тариком Азизом (Tariq Aziz) и разрешил официальные контакты с представителями иракской оппозиции. В конце прошлого лета, когда иракские дипломаты начали предлагать проект десятилетнего экономического соглашения, российская сторона просто отказалась его подписывать. Тем временем российские нефтяные компании договаривались о сотрудничестве с Соединенными Штатами. Глава "Лукойла" утверждал (возможно, ложно), что Соединенные Штаты пообещали соблюдать условия контракта, который он подписал с Ираком в 1997 году; а глава "Юкоса" Михаил Ходорковский призвал российское правительство получить гарантии того, что после войны Вашингтон не позволит ценам на нефть упасть слишком низко.
Самым ярким показателем того, что Россия более не хочет поддерживать Саддама, является, несомненно, подписание ею резолюции Совета Безопасности ООН # 1441, предупреждающую Саддама о "серьезных последствиях" в случае, если он не выполнит требования о разоружении. Тем самым она дала ему понять, что отныне он действует сам по себе.
Несмотря на всю кажущуюся четкость этого заявления, России еще придется делать свой выбор в ходе конфронтации Соединенных Штатов с Ираком. У Москвы будет много причин, чтобы стеснить свободу действий администрации Буша. Будут споры о полномочиях и находках военных инспекторов ООН. Будут те, кто скажет, что, поддерживая Соединенные Штаты, Россия не сможет укрепить своей власти в Совете Безопасности ООН. Будет пример Франции, Германии и других стран, критикующих политику США. Будет возможность добиться от Вашингтона уступок по грузинской и чеченской проблемам. Возможно, Путин даже посчитает, что продолжительное выторговывание уступок еще больше укрепит его имидж как решительного защитника интересов России.
Помимо всего, Москва оставит себе свободу выбора, пока не убедится, что американские политики готовы идти до конца. В конце концов, Соединенные Штаты ищут поддержки России, предлагая ей выгоды, которыми можно будет воспользоваться только в случае победы на Ираком. Пока не станет совершенно ясно, что Америка одержит верх, принимать заблаговременно позицию США для России будет более рискованно, чем оставаться в стороне.
Наконец, выбор Путина будет зависеть от того, какое, по его подсчетам, влияние это выбор окажет на главное внешнеполитическое достижение президента России - на сотрудничество с Соединенными Штатами, повышающее международный статус России. Раньше российские политики знали, что их взаимоотношения с Ираком не будут влиять на сотрудничество с Соединенными Штатами. И Вашингтон это подтверждал. Однако сейчас успех в Ираке является самой важной задачей внешней политики США. Несмотря на значительное улучшение американо-российских отношений, они не могут быть изолированы от иракского вопроса. Если после того, как все будет закончено, администрация Буша будет чувствовать, что Россия своей политикой сдерживала ее действия, то разногласия больше не будут сбрасываться со счетов, как ранее. Говорил ли президент Путин президенту Бушу, что он не хочет, чтобы иракская проблема ухудшила отношения России и Америки? Если говорил, то это утверждение, несомненно, верно. Говорил ли президент Буш президенту Путину, что они по прежнему останутся хорошими друзьями, даже если их разногласия по Ираку помешают успеху американской политики? Если говорил, то это утверждение, несомненно, неверно.
