Николай Гвоздев является редактором "In the National Interest"
12 марта 2003 года. Предпринятые Соединенными Штатами в последний момент попытки заручиться поддержкой России при голосовании резолюции Организации Объединенных Наций по использованию силы против Ирака, скорее всего, провалятся. Это уже не вопрос направления в Москву высокопоставленного посланника вроде Кондолизы Райс (Condoleezza Rice), или предложения о реструктуризации остающегося с советской эпохи иракского долга, или предложения о выделении российским компаниям жирного куска иракского нефтяного пирога в послевоенном Ираке. Пытаясь столкнуть лбами Соединенные Штаты с их прежними европейскими союзниками, Россия включилась в шахматную игру, где ставки очень высоки.
Однако для того чтобы эта стратегия имела успех, России нельзя отказываться от своих европейских партнеров. Россияне пришли к выводу, что тесная поддержка Соединенных Штатов в вопросе Ирака не дает им реальных дополнительных выгод по сравнению с теми, которые были получены благодаря ранее существовавшему российскому сотрудничеству с Вашингтоном в войне с террором.
Россия чувствует, что может только выиграть, если выступит против предложенной Соединенными Штатами резолюции - такой шаг сцементирует ее связи с Парижем и Берлином (особенно критически важные экономические связи), не провоцируя в то же время общего разрыва своих особых отношений с Вашингтоном, которые установились после событий 11 сентября.
России в определенных отношениях Европа нужна больше, чем Соединенные Штаты - ведь, в конце концов, более 60% объема ее торговли приходится на Европу (а ее ведущим торговым партнером является Германия, на долю которой, к тому же, приходится самая большая доля российского внешнего долга). Европа, а не Соединенные Штаты является главным источником иностранного капитала для российской экономики. Несмотря на экспансивную риторику американо-российского партнерства, именно европейские евро, а не американские доллары обеспечивают основу развития России. Более тесные связи с Европой являются важной частью путинской стратегии модернизации России.
Представляется, что кое-кто в российском правительстве верит, что равноправное партнерство более вероятно с Европой, чем с Соединенными Штатами. Это также является отражением фундаментального отхода от ранее сделанного Григорием Явлинским высказывания, что дорога к хорошим отношениям с Европой лежит через Соединенные Штаты. Сегодня представляется, что, дистанцируясь от Вашингтона, Москва получает возможность установить более тесные связи с ведущими державами континента.
Поскольку Россия перестала быть "великой державой" в военном отношении, ее полезность для Вашингтона в любом вооруженном конфликте с Ираком является преимущественно политической. Со своей стороны, Россия стремится выставить себя в роли посредника, который готов помочь ликвидировать серьезные разногласия в западном альянсе. Она выдает себя за заслуживающий доверия голос, к которому прислушиваются все стороны. По иронии судьбы, это г-н Путин звонит г-ну Бушу-младшему, чтобы проинформировать последнего о переговорах с немецким и французским коллегами, а не наоборот.
Нам, следовательно, не нужно удивляться, если россияне (возможно, в тандеме с британцами) начнут распространять новые предложения, которые якобы позволят достичь полного разоружения Ирака без войны. Имеются также признаки того, что администрация США все еще считает Россию полезной в роли "резервного канала связи" с Багдадом и европейцами.
Москва предполагает, что США все еще хотят получить от ООН одобрение перед тем, как предпринять любую акцию (они, безусловно, понимают также, что это крайне важно для Лондона). Таким образом, россияне пришли к выводу, что наилучшая стратегия состоит в том, чтобы тормозить сползание США к войне в попытке восстановить превосходство СБ ООН в формулировании иракской повестки.
Это соответствует личным взглядам Игоря Иванова на международные отношения, который на страницах своей книги "Новая российская дипломатия" заметил: "В Совете Безопасности ООН Россия достигает консенсуса с другими постоянными членами этого органа (США, Великобритания, Франция и Китай) по большинству вопросов, что делает возможными конструктивные решения, которые отвечают интересам мирового сообщества".
Однако россияне также очень сильно рискуют. То, что они связывают по рукам и ногам СБ, возможно, находит благоприятный отклик в Берлине и в Париже, но также усиливает в США ощущение, что Вашингтону следует вообще отказаться от обсуждения проблемы Ирака в ООН [(не говоря уже об обременительных требованиях единства мнений в Организации Североатлантического договора (НАТО)] и начать действовать против Саддама Хусейна (Saddam Hussein) в составе "коалиции добровольцев". Видение г-ном Ивановым СБ ООН как стержня архитектуры международной безопасности было бы серьезно скомпрометировано, если бы США решили, что в будущем они не станут консультироваться с ООН. Вето России станет бессмысленным (а поэтому его значимость уменьшится), если Вашингтон создаст прецедент, начав действовать против Ирака вне рамок ООН.
Вашингтон начал открыто сигнализировать об этом, проведя четкое различие между воздержанием России при голосовании новой резолюции СБ и использованием ею своего права вето. Администрация Буша-младшего может согласиться на российский нейтралитет, ибо нейтралитет является формой косвенной поддержки. Однако она не считает, что открытая оппозиция представляет собой всего лишь "несогласие". Напротив, открытая оппозиция могла бы поставить под угрозу все будущее российско-американских отношений, которые могут рассыпаться под давлением взаимных обвинений. А это было бы весьма проблематичным для России.
Несмотря на свои интересы в Европе, России нужно партнерство с Соединенными Штатами в таком плане, который европейцам не требуется. Коммерческие и экономические отношения между Вашингтоном и Москвой все еще в значительной мере определяются политическими вопросами. Потенциальное партнерство в вопросах энергетики между Россией и Соединенными Штатами, к примеру, это нечто такое, что невозможно отделить от политики.
Хорошо это или плохо, но Ирак стал поворотной точкой для администрации Буша-младшего, и президент и его высшие помощники будут очень долго помнить, как проголосует Россия.
