- Исходя из того, как идет война, можно сказать сейчас каковы же все-таки истинные цели США в Ираке: нефть, борьба с терроризмом, разоружение Саддама, экспорт демократии или взлом международного права?
- Все названные вами факторы присутствуют, но не они играют решающую роль. Главное - это идеологическая установка администрации Джорджа Буша, которая является самой идеологизированной администрацией со времен Рейгана. Она провозгласила своей стратегией национальной безопасности в прошлом году, что победа США в холодной войне доказывает существование только одной - единственной модели успешного национального развития в мире. И это - американская модель.
Вот такой идеологический импульс присутствовал в США на протяжении всей «холодной войны», с тех пор, как после Второй мировой войны СЩА заявили претензии на «PaxAmericana» (мировой порядок по-американски). Но пока был Советский Союз, пока американская мощь уравновешивалась советской мощью, этот идеологический импульс сдерживался взаимным гарантированным ядерным уничтожением. После исчезновения Советского Союза уже администрация Буша-старшего выдвинула тезис о необходимости закрепления роли за Соединенными Штатами единственной сверхдержавы. И сегодня в администрации Буша ключевые позиции занимают те самые деятели, которые 10 лет назад поставили эту задачу. Сейчас они ее осуществляют на практике. Иными словами, война против Ирака связана с глобальной геополитической стратегией Вашингтона. США воюют в Ираке, чтобы утвердиться в качестве единственной сверхдержавы, а уже нефтяной фактор и все прочее - это дополнительные и второстепенные элементы.
- А что они собираются сделать с ООН? Могут ли США выйти из этой организации? Как будет проходить ее реформирование?
- Сейчас у них на самом деле есть сторонники крайне правого крыла, которые призывают идти до конца и выходить из ООН. Но Соединенные Штаты не будут выходить из ООН так же, как не будут и разрушать НАТО. Однако нынешняя стратегическая линия отводит таким многосторонним организациям, а также международным юридическим обязательствам второстепенную роль. Неслучайно, раз нет Советского Союза, то администрация Буша-младшего провозгласила установку на упреждающий удар вместо сдерживания. Советский Союз мог сдержать Соединенные Штаты. Сегодня, считает американское руководство, сдержать Соединенные Штаты никто не может. И это означает, что роль международных организаций оказывается менее важной. Соединенные Штаты предпочитают коалицию желающих. Имеются в виду те страны, которые готовы следовать за американским лидером, но решения при этом принимают Соединенные Штаты. И в этой коалиции нет механизма коллективного принятия решений, который предусмотрен в Организации Объединенных Наций или в Североатлантическом альянсе.
- Но все-таки: если иракская война даст толчок реформированию ООН, американцы будут стараться сделать эту организацию под себя? Правила, которые ныне существуют, например право вето, могут быть изменены?
- Я очень сомневаюсь в том, чтобы Соединенные Штаты пошли на реформирование ООН, тем более соглашались на отказ от права вето. Мнение большинства может обернуться против Америки, как сегодня в мировом сообществе большинство выступает против американской войны в Ираке. И право вето - это последнее оружие Штатов, чтобы блокировать какие-то эффективные действия Совета Безопасности ООН. Неслучайно в последние годы они его применяли прежде всего, когда надо было, например, защитить Израиль от санкций международного сообщества. Сама по себе реформа ООН вещь достаточно сложная. Ясно, что серьезная реформа требовала бы сделать членами Совета Безопасности новые центры силы - такие, скажем, как Индия, ряд других государств третьего мира. Но что это означает? Вознаградить Индию за доступ к ядерному оружию? Если принимать Индию, то надо принимать и Пакистан. Реформа ООН давно назрела, но попытки изменить сложившуюся структуру вряд ли смогут примирить столь расходящиеся интересы.
- Северная Корея опасается, что станет второй целью в случае, если война в Ираке будет успешной для США. Насколько серьезны опасения Пхеньяна?
-Я думаю, что основания для опасений есть. Военный исход кампании в Ираке не вызывает сомнений. Вопрос, сколько недель займет война, прежде чем американцы оккупируют Ирак, какие будут потери среди мирного населения и среди американских и английских войск. Но исход несомненен. А вот политические результаты этой войны пока еще неясны. Если американцы смогут превратить военную победу в политическую победу и вынудят признать весь мир, что США действительно единственная сверхдержава, которая будет диктовать всем правила поведения, я думаю, несомненно, дойдет очередь и до Северной Кореи.
С этой точки зрения можно говорить, что сейчас американцы сознательно не идут на эскалацию конфликта с Северной Кореей, поскольку воевать на 3 фронта - это задача достаточно сложная. Американцы итак воюют помимо Ирака в Афганистане, так что третий фронт чреват перенапряжением сил. Но тем не менее, планы составляются. И есть, например, идея оснащения мощными обычными боеголовками межконтинентальных баллистических ракет для нанесения удара по ядерным объектам Северной Кореи.
И я должен в этом плане высказать свое мнение. Мне непонятно, почему мы возражаем против обсуждения корейской проблемы в Совете Безопасности. Ведь американцы сейчас по тактическим причинам призывают вынести корейский вопрос на обсуждение Совета Безопасности. Мне кажется, что это возможность пока конфликт не разразился подтвердить действительно ведущую роль Совета Безопасности ООН в обеспечении проблем международной безопасности. Ведь ясно, что сегодня Северная Корея ведет себя достаточно провокационно. Она выходит из договора о нераспространении в отличие от Саддама Хусейна, который вел себя очень тихо. Если в иракской ситуации будет очень сложно восстановить ведущую роль Совета Безопасности в ближайшее время (например, если Совет Безопасности задним числом санкционирует американскую войну в Ираке, как это произошло 5 лет назад с Югославией), то в Корее у нас есть еще время найти политическое решение. Это решение предотвратит эскалацию конфликта и поможет избежать появления схемы, при которой по иракскому прецеденту американцы будут бить неугодные им режимы, не считаясь с международным правом.
- Сегодня МИД выразил протест Соединенным Штатам в связи со скрытыми угрозами посла США в РФ Александра Вершбоу в отношении наших дипломатов в Багдаде. Вашингтон настойчиво обвиняет нас в поставках оружия Ираку. Если мы не хотим ссориться с американцами, то может быть они уже готовы поссориться с нами из-за российской позиции по Ираку? Такое возможно?
- Несомненно, что сейчас в российско-американских отношениях возникла очень серьезная напряженность, и если мы дальше будем идти по пути конфронтации, то российско-американское партнерство, которое объявили Буш и Путин полтора года назад, может развалиться. Это партнерство все еще является очень хрупким, и его цементирующей основой было наличие общего врага в лице «Аль-Каиды» и «Талибана» - в лице международного терроризма. А вот Ирак, который американцы объявляют врагом, мы врагом не считаем, поэтому ближайшие месяцы станут очень серьезным испытанием для российско-американских отношений.
Что касается обвинений в поставке оружия и технологий, я не обладаю информацией, которая позволила бы отрицать или подтвердить такого рода поставки. Что за этим скрывается, есть ли дым или нет дыма, сказать трудно. Но то, что американская дипломатия сегодня публично выражает недовольство позицией России, это несомненно. Но хочу сказать, что не менее, а может быть даже более жесткие, формулировки американцы употребляют в отношении Франции, Германии и некоторых других стран, являющихся их традиционными союзниками. Поэтому я думаю, не стоит вот этот обмен дипломатическими «любезностями» воспринимать как развал партнерства.
Вместе с тем, есть перспектива расширения сферы разногласий, и тут, наверное, может важную роль сыграть саммит в Санкт-Петербурге, который должен состояться в конце мая. Это будет возможность для Буша и Путина найти общий язык и внести коррективы в складывающуюся ситуацию. К сожалению, у нас российско-американское партнерство, провозглашенное двумя президентами, очень сильно зависит от личностного фактора. Оно не институциолизировано. В этой связи меня тревожит, что у нас кое-кто пытается действовать по принципу «чем хуже, тем лучше», в частности увязывая ратификацию московского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов (ССНП) с войной в Ираке. Это позиция очень недальновидная. Вспомним, что произошло с договором СНВ-2. Как много мы потеряли, затянув его ратификацию. Несомненно, вступление в силу московского договора ССНП - это жизненно важный интерес России. Договор выгоден нам куда больше, чем американцам. И не стоит подчинять жизненно важные интересы каким-то второстепенным факторам.
