Доналд Рамсфелд стал самым влиятельным министром обороны США со времен Роберта Макнамары эпохи вьетнамской войны: 70-летний ветеран, ставший пророком, должен был переориентировать американскую военную машину с задачи сдерживания коммунизма на задачу борьбы с терроризмом. Одну войну он уже провел - в Афганистане. Теперь Рамсфельд послал американские войска на войну в Ираке, которая может задержать их в регионе на годы. Если все дороги в Ираке ведут в Багдад, то все дороги в Вашингтоне сейчас ведут в Пентагон.
Так было не всегда. Перед террористической атакой на башни-близнецы и Пентагон Рамсфельд считался потухшим вулканом. 7-го сентября 2001 года Washington Post опубликовала статью, где рассуждала о возможных преемниках. Но с того момента, как Рамсфельд бросился из своего кабинета на помощь раненым, он превратился в национального героя. Его прямая манера и железная уверенность оказались как раз тем тонизирующим средством, которого не хватало стране. Его пресс-конференций ждут. Человек, который за несколько лет посмотрел только два фильма - «Спасение рядового Райана» и «Черный ястреб» - стал кумиром молодежи.
Главный стратег столь же активен и в своих долговременных планах. С самого начала он ратовал за тотальную войну против терроризма, а не за «хирургические» удары по Аль-Каиде. Годами он указывал на угрозу, которая может исходить от взрывоопасных диктатур, таких как Ирак, и - от распространения оружия массового поражения. 11 сентября подтвердило правоту его гоббсианского взгляда на мир.
Почему Рамсфелд так преуспел в подчинении Вашингтона своему мнению? Хочется сказать, что он обязан этим Жаку Шираку. Непреклонность французов помогла подтвердить самые худшие подозрения Джорджа Буша насчет ООН. Даже сейчас entente discordiale (сотрудничество несогласных - прим. пер. ) продолжается: если кто и делает больше, чем Рамми, чтобы отстранить ООН от участия в восстановлении Ирака, так это Жак. Но все же основная заслуга принадлежит самому Рамсфелду.
Начать с его талантов, которые включают неимоверный дух соперничества (однажды он завоевал титул чемпиона ВМФ по реслингу) и огромный опыт. Выбранный в Конгресс в 1962, он был послом в НАТО во время правления Ричарда Никсона, а потом начальником штаба и министром обороны при Джералде Форде, и с тех пор все время был на виду (даже встречался с Саддамом Хусейном в качестве спецпосланника Роналда Рейгана на Ближнем Востоке). Он одновременно и самый молодой, и самый старый министр обороны в американской истории. Генри Киссинджер - сам далеко не пешка в темной политической игре - описывал молодого Рамсфелда как «способного, полноценного политика-бюрократа, в котором хорошо перемешаны амбиции, способности и твердость». Другими словами, ловкач.
Но более глубокая причина влияния Рамсфелда на Белый дом - идеологическая. Он - «один из нас», кем никогда не станет Колин Пауэлл. Рамсфелд - один из самых консервативных членов консервативного клуба. Голосование по его кандидатуре в Конгрессе получило 100-процентное одобрение консерваторов и лишь 4-процентное - либералов. Он также главный менеджер в клубе главных менеджеров. Как управляющий «G.D. Searle» в начале 1980-х, он впятеро повысил стоимость акций компании за счет внедрения технологий, которыми другие члены кабинета Буша тут с радостью воспользовались: сокращение и продажа неосновных производственных мощностей. Рамсфелд особенно близок к своему коллеге - экс-менеджеру и некогда протеже, Дику Чейни, который сменил его на посту начальника штаба.
Никто не сомневается, что Рамсфелд достиг огромного успеха в накапливании власти. Но насколько успешно он ею распоряжается? Обвинения в его адрес шли двумя волнами. Самый мощный обстрел - в основном со стороны «голубей» - из-за того, что он сознательно сеет вражду между союзниками и саботирует дипломатию. Более свежий «накат» - со стороны генералов, и политиков - за то, что он недооценил трудности свержения Саддама Хусейна. Рамсфелд, шептались они, - классическая жертва «синдрома короля-солнца» - практически повсеместный недуг среди начальников всех мастей, который приводит их к переоценке собственных возможностей и недооценке возможностей остальных людей.
Дипломатические обвинения, мягко говоря, опровергнуть трудно. Рамсфелд, возможно прав в том, что Америка должна диктовать свою политику в коалициях, а не наоборот, но его пристрастие к тому, чтобы бросать риторические гранаты - такие, как шутка насчет «старой Европы» - как бы исторически точны они ни были, вряд ли помогают сплачивать союзников. Его прямолинейность укрепила скрытый страх перед американским империализмом, что, возможно, сейчас отражается на его войсках. Нынешняя война могла бы быть проще, если бы Турция разрешила Америке использовать ее наземные базы.
А что представляет собой Рамми как военный лидер? Его отношения с вооруженными силами лучше всего охарактеризовать как «творческую напряженность», чем как высокомерие короля-солнца. Его тактические решения в Афганистане были по большей части верны. По Ираку присяжные еще не вынесли вердикт, но спор между Рамсфелдом и генералами вполне может породить разумный компромисс. Рамсфелд постепенно принимает оценку генералов, считающих, что война в Ираке против Саддама требует 250 тысяч солдат в регионе; генерал Фрэнкс согласился на гораздо более мощную атаку, чем намеревался предпринять вначале.
Рамсфелд любит принципы менеджмента. Одно из «правил Рамсфелда» гласит: «Не дели мир на «команду» и «нас». Он сам явно потерпел тут фиаско. Другой принцип: «Навещай своих предшественников из предыдущих администраций. Старайся делать свои собственные ошибки и не повторять без нужды чужие». Что приводит нас обратно к Макнамаре, другому бывшему менеджеру с безграничным эго и пристрастием к зачесанным назад волосам, очкам без оправы и высокотехнологичной войне. Нарушает ли сейчас Рамсфелд еще одно свое правило, повторяя без надобности ошибки Макнамары, сделанные во Вьетнаме много лет назад, мы скоро поймем.
