Между тем, со времени смерти Льва Николаевича ни в России, ни в мире ровным счетом ничего не изменилось. Ни мир, ни Россия не стали ни лучше, ни честнее. Так же как сто лет назад, при жизни классика, низы и верхи безудержно, то вместе, то порознь воруют, грабят, убивают. А в промежутках ходят с подношениями к иконам то Толстого, то Пушкина, а то вот - Гамзатова объявляют вдруг «великим поэтом».
Есть, однако, в посмертной жизни Льва Николаевича Толстого один отрадный сюжет. Сюжет как бы иконоборческий. Все это музейное поклонение мощам было бы совсем невыносимо, если бы не потомки классика. Они выказали какую-то просто невероятную для русского рода витальность. Мало того, что более сотни Толстых со всей планеты съезжается в Ясную Поляну на ежегодный слет, что среди потомков графа - известные филологи и журналисты, - сама Ясная Поляна за последние годы превратилась из плоского мертвого иконного антуража в живую иллюстрацию жизнеспособности рода Толстых. Кто сейчас вспомнит какого-нибудь «действующего» потомка Пушкина или Достоевского? А потомка Толстого и вспоминать не надо - его праправнука Владимира Ильича, нынешнего директора музея-заповедника «Ясная Поляна» знают многие.
При новом Толстом некогда «иконная» усадьба потихоньку возвращает себе свое прежнее назначение - становится хозяйством. Здесь есть: сад, огород, пасека, конюшня. - то есть все то, что делало помещичью усадьбу помещичьей усадьбой. Кроме этого, музей-заповедник занимается издательской деятельностью, организует праздники на своей территории (Масленица, конные скачки), построил кафе «Прешпект» при входе в усадьбу, там же возвел туалет (что вообще странно для России), киоски, гостиницу.
Но и это далеко не все. В «Ясную поляну» можно приехать из Москвы на фирменной электричке, которая прибывает на станцию «Козлова засека». Без преувеличения можно сказать, что это - самая красивая железнодорожная станция во всей России. Даже сравнить не с чем. Чистая, с идеальным газоном вдоль путей, с идеально чистыми самими путями, со стилизованными под старину станционными строениями и прочими зданиями, находящимися вблизи станции, с автомобильной стоянкой. Подобное приходилось видеть только где-нибудь в Европе, а в России - нигде. В России же - только безобразные заборы, грязные платформы, вонючие туалеты, затараканенные буфеты...
Да, строительство «Козловой засеки» обошлось директору «Ясной поляны» недешево, вернее, не ему, а спонсорам. Да, эта станция скорее напоминает печально известные «потемкинские деревни». Но верно и другое: «Козлова засека» свидетельствует о том, что порядок возможен и в этой стране, даже несмотря на то, что он трудно достижим. Этакое напоминание о мире платоновских идей.
А чтобы идея не зачахла, Владимир Ильич сделал еще один нетривиальный шаг - открыл в селе детский сад. Нашел спонсоров и построил такое «дошкольное учреждение», что не было отбоя от «новых русских» из соседней Тулы, умоляющих взять туда на воспитание своих чад за любые деньги. Детский сад, однако, был основан только для своих, яснополянских детей, а воспитатели и педагоги набирались туда по строгому конкурсу и не один месяц. В Москве, в районе Рублевского шоссе, месяц пребывания в такого рода учреждении стоит, я думаю, немалых американских долларов.
Логично было бы, чтобы детсадовское воспитание продолжилось в школе, а затем и в университете. Сил и идей у Владимира Ильича на это хватает, не хватает только, наверное, понимания и доброй воли окружающих, и в первую очередь чиновников, от которых решение этих вопросов зависит. И этот факт печалит, потому что только едва мелькнувшая надежда на хотя бы частичное возрождение русской провинции может погаснуть надолго, если не навсегда.
Кстати, в качестве университетского города Владимир Ильич Толстой выбрал Крапивну, что находится верстах в сорока от Тулы, неподалеку от древнего русского города Белева. Выбор очень точный, поскольку в советскую эпоху в Крапивне почти не строили и, следовательно, не смогли испортить этот старинный и очень живописный городок. Он так и законсервировался в ХIХ веке, с гостиницей «Лондонъ», с огромной соборной площадью, с торговыми рядами. Лучшего места для оживления жизни российской провинции не найти. Понятно, что дело только за спонсорами. Примечательно, что, независимо от Толстого, идея открыть что-то подобное университетскому центру в провинции пришла и Георгию Василевичу - директору музея-заповедника «Михайловское». Вот такие получились бы Оксфорд и Кембридж на российский лад.
Не говоря уж о том, что только такими живыми делами можно уйти от музейной мертвечины. Пусть даже и юбилейной.
Пока же вся деятельность Владимира Толстого выглядит, в противоположность известной формуле Ленина, - именно кривым зеркалом русской действительности, поскольку в прямом зеркале отражается именно то, что мы каждый день видим из окна поезда, едущего по бесконечной русской провинции. Сами понимаете, что там отражается.
