Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Власть - людям силы

Тайная система рычагов власти

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
'Силовики' являют собой ночные кошмары тех, кто боится, что Россия возвращается к авторитарному правлению. Они размножаются во власти со скоростью зомби из фильмов ужасов. Однако не совсем правильно было бы поднимать тревогу по поводу самих 'силовиков'. Во-первых, они не представляют собой какую бы то ни было единую группу с общими целями. В старые времена те, кто работал во внешней разведке, считали себя элитой и, по словам одного западного дипломата, 'презирали тех, кто работал во внутренней безопасности и на кого они смотрели как на идиотов'

- Это типичная послереволюционная ситуация, - говорит Георгий Сатаров, бывший помощник Бориса Ельцина, сейчас заведующий аналитическим центром 'ИНДЕМ', - попытки усилить государство, используя то, что осталось от старого государства. После того, как Французская революция уничтожила аристократию, Наполеон создал новую аристократию. Здесь происходит то же самое.

Однако, говоря 'аристократия', господин Сатаров не имеет в виду олигархов. Он говорит о новой элите - о 'силовиках', в вольном переводе - 'людях силы', к которым в России обращаются, не упуская из виду следы погон, еще не стершиеся с их плеч - именно те, из среды которых происходит и сам господин Путин.

'Силовики' являют собой ночные кошмары тех, кто боится, что Россия возвращается к авторитарному правлению. Они размножаются во власти со скоростью зомби из фильмов ужасов. По словам Ольги Крыштановской, социолога из Центра исследования элит при Российской академии наук (правильное название - Центр изучения элиты Института социологии РАН - пер.), выходцы из армии, разведки или служб безопасности составляют около трех четвертей высших должностных лиц при Владимире Путине, в то время как в горбачевском Политбюро их было около пяти процентов. Они занимают более трети мест на трех высших уровнях властной пирамиды и составляют 70 процентов аппарата путинских 'супергубернаторов' - его постоянных представителей в семи федеральных округах. Новый премьер-министр Михаил Фрадков проходит по классификации Крыштановской как 'скрытый силовик': в его биографии есть пробелы, которые заполняются намеками на деятельность в КГБ (на ранних этапах его дипломатической работы), и его протежировал министр обороны в правительстве Путина Сергей Иванов.

Как социальную группу Ольга Крыштановская определяет 'силовиков' следующим образом: 'Это та часть общества, которая больше всего потеряла от демократизации. В советские времена они были привилегированными, они были над законом. . . они хотят вернуть 'справедливость', которая в их глазах выглядит возвращением к сильному государству, которое даст им эти привилегии'. У главных 'силовиков' есть и прочные связи с бизнесом, в том числе и с государственными нефтяными компаниями и предприятиями оборонного комплекса.

Однако не совсем правильно было бы поднимать тревогу по поводу самих 'силовиков'. Во-первых, они не представляют собой какую бы то ни было единую группу с общими целями. В старые времена те, кто работал во внешней разведке, считали себя элитой и, по словам одного западного дипломата, 'презирали тех, кто работал во внутренней безопасности и на кого они смотрели как на идиотов'. Благодаря своим контактам с Западом они оставались самой высокоразвитой частью советской 'номенклатуры'. Во-вторых, именно господин Ельцин, а отнюдь не Путин, начал назначать 'силовиков' на ключевые должности, возможно, потому, что зачастую они были более дисциплинированны и профессиональны, чем другие чиновники.

В-третьих, преследовавшая некоторых весь последний год боязнь того, что 'силовики' захватят власть, во многом был основан на 'деле "ЮКОСа"'. Когда компания оказалась под прессом Кремля, она попыталась снискать себе поддержку, в том числе и на Западе, распространяя истории о том, что когда-то она поссорилась с двумя подручными Путина из 'силовиков' - Виктором Ивановым и Игорем Сечиным. Однако уже сейчас ясно, что эта нефтяная компания вызывала такое же сильное раздражение и у самого президента, и у его экономической команды.

И, в-четвертых, хотя 'силовики' и были поставлены во главе некоторых важных министерств, например, обороны и внутренних дел, экономическая политика при Путине осталась в ведении либералов. При реформировании правительства он заменил шесть заместителей премьер-министра старого кабинета на одного - Александра Жукова, известного и уважаемого экономиста, который отвечает за координацию продвижения реформ. Перестановки в кабинете были нацелены скорее на тех, кто был лоялен к олигархам, чем на тех, кто непосредственно противостоял 'силовикам'. При назначении премьер-министра выбор пал на господина Фрадкова, скорее всего, не из-за его прошлого, связанного с КГБ, а из-за его послушности, деловых качеств и - в свете того, что Путин добивается вступления России во Всемирную торговую организацию - большого опыта работы во внешней торговле. Даже в своей президентской администрации господам (Виктору - пер.) Иванову и Сечину президент нашел соответствующие противовесы.

Однако положение 'силовиков' не может не беспокоить. Во-первых, они сейчас у власти и так же неконтролируемы, как и в советские времена. Историки с тревогой говорят, что снова закрывается доступ к архивам КГБ и Коммунистической партии. Журналистов и целые печатные издания, любящие совать нос не в свое дело, ждут большие проблемы с ФСБ, преемницей КГБ. Угроза терроризма одинаково используется для оправдания проверок документов на улицах и закрытия судебных процессов.

Что еще более тревожно, народу так никто и не объяснил, как так получилось, что огромной банде чеченских террористов удалось захватить контроль над московским театральным центром на Дубровке в октябре 2002 года; народу не объяснили, отчего умерли 120 заложников - а некоторые говорят, что и больше, - когда спецназ напустил в здание газа и взял его штурмом. Комиссию Думы, расследовавшую возможную причастность ФСБ к взрывам нескольких многоквартирных жилых домов в 1999 году, ответственность за которые официально возложена на чеченских террористов, постигло подозрительное количество несчастливых событий. В прошлом году одного из ее членов убили, другой умер от подозрительного пищевого отравления, а третьего жестоко избили. Адвокат Михаил Трепашкин, в прошлом сотрудник ФСБ, в настоящее время представляющий интересы двух жертв тех терактов, прошлой осенью на судебном процессе по этому делу планировал огласить собственные подозрения по поводу причастности Федеральной службы безопасности, однако за неделю до процесса был посажен в тюрьму сам.

Новая версия 'Большого Брата'.

Также многих волнует то, что федеральный бюрократический аппарат в целом стал больше и жестче. В свое время господин Ельцин сказал губернаторам 89 регионов, чтобы те 'брали себе столько власти, сколько унесут'. Это привело к хаосу. Господин Путин назначил в каждый регион инспекторов и сгруппировал регионы по семи федеральным округам, в каждом из которых его постоянные представители занимались приведением региональных законов в соответствие с федеральными и разграничением властных полномочий.

Большинство других силовых ведомств также открыли региональные представительства. Начальники региональной полиции и прокуроры, которые раньше назначались и продвигались по службе местными властями и зачастую состояли в преступных связях с местными царьками, сейчас назначаются центральным правительством и постоянно перемещаются из одного региона в другой. По данным аналитика Карнеги-центра Николая Петрова, с тех пор, как Путин пришел к власти, три четверти этих чиновников были смещены с должностей или направлены на другие места службы.

Президентская администрация открыла по всей стране более двух тысяч 'общественных приемных', в которые граждане могут подавать жалобы или обращаться за советами. Значение самой администрации между тем выросло до уровня 'параллельного правительства', вроде Центрального комитета бывшей коммунистической партии, а недавние сокращения, последовавшие за перестановками в правительстве, остались во многом косметическими.

Безусловно, после хаоса ельцинских времен стране было необходимо немного порядка, однако, по словам Николая Петрова, новые структуры идут значительно дальше: они формируют широчайшую сеть сбора информации, которая предстает в своем истинном свете во время критических событий - например, перед выборами. Общественные приемные, которые предлагается финансировать местному бизнесу в качестве вклада в 'благотворительность', собирают информацию на нижних этажах общества, а структуры федеральных округов следят за местной бюрократией. И, хотя у начальников региональных силовых структур больше нет 'хозяев' среди местных, как говорит Николай Петров, 'это не снижает уровень коррупции, а просто перенаправляет ее'.

Таким образом, продолжает он, путинское ослабление демократии - 'не план, а отражение особой логики: это есть побочный эффект усиления федерального центра'. Однако побочные эффекты несколько раз проявлялись и на уровне самого центра. В нескольких случаях Кремль блокировал переизбрание губернаторов на второй срок или устраивал на эти места своих ставленников. В октябре господин Путин, совершенно спокойно игнорируя закон, запрещающий чиновникам высокого ранга заниматься предвыборной агитацией, открыто поддержал Валентину Матвиенко на выборах главы Санкт-Петербурга. Выборы она выиграла, однако почти три четверти жителей города показали, что они думают об этих выборах, просто не придя на участки.

Свободу слова можно иметь, если ей не пользоваться

Больше всего господина Путина критикуют за ситуацию со свободой средств массовой информации. Первыми под контроль государства перешли телеканалы олигархов Гусинского (НТВ) и Березовского (ОРТ). Сам по себе канал НТВ при новом назначенном правительством директоре Борисе Йордане остался относительно независимым, однако у власти и до него дошли руки после того, как в конце 2002 года его обвинили в том, что он мог сорвать штурм театра на Дубровке. Тележурналисты должны были получить разрешение на трансляцию кадров с изображением спецназа, чтобы не давать информации террористам, но телекомпания НТВ якобы это обещание нарушила. Хотя господин Йордан все время говорил, что кадры вышли в эфир только после того, как спасательная операция завершилась, почти сразу после этих событий его уволили.

Однако реальное положение вещей редко оказывается настолько ясным и четким. Журналисты ОРТ и НТВ сейчас работают под контролем государства, но вряд ли они были 'свободны' под началом своих старых хозяев, использовавших свои телеканалы сначала для того, чтобы обеспечить президенту Ельцину переизбрание, а затем чтобы организовывать нападки на Путина. Некоторые на НТВ уверены, что господина Йордана убрали с поста директора потому, что он отказался подписать соглашение с могущественной рекламной компанией 'Видео Интернэшнл', которой ранее управлял Михаил Лесин, ставший впоследствии министром печати.

Кроме того, местные средства массовой информации продолжают существовать и хорошо себя чувствуют, даже если принадлежат олигархам. Господин Ходорковский может потерять "ЮКОС", но под его контролем останется томская региональная телекомпания TV2, одна из лучших в стране и одна из самых независимых, в том числе и от своего владельца. Он также купил и возродил к жизни бывшую газету инакомыслящих - 'Московские новости', поставив во главе редакции Евгения Киселева, самого первого главного редактора НТВ. 'Альфа-Групп' Михаила Фридмана имеет долю в национальном развлекательном телеканале СТС, а господину Березовскому до сих пор принадлежит 'Коммерсант', одна из ведущих московских деловых еженедельных газет, и еще три газеты, в которых часто печатаются материалы с критикой правительства.

С другой стороны стоят газеты Владимира Потанина 'Известия' и 'Комсомольская правда', имеющие большую читательскую аудиторию и гораздо более лояльные Кремлю. Как говорит Рустам Арифджанов, только что выпустивший в свет новое издание, рассчитанное на представителей национальных меньшинств, 'свобода слова есть до тех пор, пока она не представляет опасности для власти. В России как раз столько свободы слова, сколько ей нужно'.

Но кто решает, сколько ей нужно? В сосуществовании с олигархами господина Путина больше устраивает единоличная власть над прессой, чем наличие четких правил игры. Он явно не доверяет тем, кто владеет средствами массовой информации, и, даже если сейчас он как-то терпит свободу прессы, никто не знает, надолго ли это.

- На средства массовой информации он смотрит как на инструмент, - говорит Алексей Венедиктов, главный редактор жестко независимой радиостанции 'Эхо Москвы', который часто обсуждает в эфире президента Путина и его приближенных, - в 2000-м году он встретился со всеми главными редакторами и сказал: 'Вы должны мне помочь. Эти реформы трудны и непопулярны. . . После этого можете делать все что хотите, но сейчас вы работаете на благо России.' Я сказал ему: 'Наша работа - не помогать или не помогать, а информировать!' Но он ответил, что этого недостаточно.

По мнению господина Венедиктова, у его станции, контрольным пакетом акций которой владеет государственная компания 'Газпром' (но с 'Газпромом' у него есть договор, гарантирующий ему независимость), все будет хорошо до тех пор, пока дела в стране будут идти нормально, и Путин будет популярен в народе. Говорят, что один из министров возмутился: 'А где еще мне слушать новости?'. Однако, если 'медовый месяц' закончится и 'Эхо Москвы' превратится в эхо общественного недовольства, у станции могут возникнуть проблемы.

У прессы нет своего настоящего лобби, поэтому она очень уязвима к юридическим поползновениям. Одной из них стал закон, проект которого был разработан до захвата заложников на Дубровке, а после него просто проскочил сквозь Думу, об ограничении освещения 'чрезвычайных ситуаций'. Такие законы есть в большинстве свободных стран, но в России у властей совершенно особое понимание того, что можно квалифицировать как чрезвычайную ситуацию. Затем в прошлом году был принят закон, запрещающий средствам массовой информации публиковать материалы о кандидатах на выборные должности. Он был вскоре отменен Конституционным судом, но к тому времени, по словам Алексея Венедиктова, под прикрытием этого закона были начаты расследования в отношении 17 изданий и каналов.

Уязвимость прессы также заключается в том, что в России невелик рынок рекламы. Поэтому доминирующее положение компании 'Видео Интернэшнл' и дает ей влияние, которое некоторые телекомпании ощутили на собственной финансовой ситуации. Обычным явлением стали заказные статьи (как сказал нам один менеджер рекламного агентства, заказная статья на всю полосу в одной из ведущих московских ежедневных газет стоит 20 тысяч долларов).

В регионах дела обстоят еще хуже: многие издания стоят на балансе бизнесменов, которые терпят связанные с ними убытки, но имеют возможность полностью использовать их по своему усмотрению. Однако если то, что напечатано в газете, не понравилось губернатору, он может наслать на магазины ее владельца волну налоговых проверок или задать ей трепку в региональной прессе, на которую до сих пор приходится большая часть изданий, распространяемых в регионах. Некоторые журналисты, расследовавшие дела о коррупции, были убиты, но за это до сих пор никто не был наказан.

В промышленно развитой Самарской области на берегах Волги, по словам главного редактора бизнес-журнала 'Дело' Андрея Гаврюшенко, зарегистрировано более 500 различных средств массовой информации. Однако даже здесь, в наиболее процветающем - после Москвы и Санкт-Петербурга - регионе России, компания, владеющая 'Делом' и еще несколькими родственными изданиями, всего лишь одна из трех издательских фирм, которыми, в свою очередь, не владеют другие. 'Все наши 'независимые' СМИ в России очень даже зависимы', - улыбается он.

Сейчас больше всего журналистов волнует новый закон о прессе, по которому со времени захвата заложников на Дубровке в журналистике работает 'отраслевой комитет', состоящий в основном из владельцев средств массовой информации. Господин Венедиктов, один из его членов, говорит, что этот закон определяет ответственность прессы перед владельцами, но ничего не говорит о ее ответственности перед обществом, и это еще один способ превратить ее 'просто в инструмент'.

Принятие плохих законов, или хороших законов с плохими статьями, или хороших законов, которые можно плохо применить на практике - все это увеличивает риск, которому подвергается система Путина. Намерения могут быть какими угодно благими, но каковы результаты? Ответ на этот вопрос и будет главным ключом к выполнению его главного проекта - улучшения жизни российского народа.