"ЮКОС", некогда краса и гордость российской нефтяной промышленности и любимец иностранных инвесторов, лежит на смертном одре. На аукционе, многими воспринятом как простое мошенничество, лучшие активы компании были проданы дотоле совершенно никому не известному покупателю, а теперь они вернулись в руки российского государства. Последние структуры, оставшиеся от "ЮКОСа", еще пытаются переделать по-своему невеселую судьбу компании, в основном в суде города Хьюстона, штат Техас, но эти конвульсии - уже не признак живого организма. Теперь вопрос стоит один - последует ли за "ЮКОСом" вся остальная экономика России?
Последствия удара, который дело "ЮКОСа" нанесло по перспективам экономического роста в России, могут не задержаться надолго, и 'продолжения банкета' с другими компаниями может и не быть. Однако действительно ли дело "ЮКОСа", как утверждают в Кремле, станет единичным случаем, зависит исключительно от того, что на уме у президента России Владимира Путина.
Есть вероятность, что на самом деле Путин вообще не думает удваивать ВВП России за десять лет, как он провозглашал ранее. Согласно результатам последних опросов общественного мнения, циничное большинство российского населения думает именно так. Еще оно думает, что приватизация, состоявшаяся в 90-х годах, была не более чем аферой по выкачиванию денег для власть предержащих. Однако любой пересмотр результатов этой приватизации - например, та же фактическая экспроприация собственности Михаила Ходорковского и его партнеров по "ЮКОСу" из группы 'Менатеп' - означает приход отнюдь не новой эры социальной справедливости, а всего лишь кучки новых боссов, по выражению Ленина, 'экспроприирующих экспроприаторов'.
Есть и такие - не законченные нигилисты, - кто считает, что 'дело "ЮКОСа"' - скорее серия путинских импровизаций, чем большая стройная программа. Это несколько утешает. Очень многое указывает на то, что корни этого дела лежат не в разработанном и систематически проводимом в жизнь проекте всеобщей национализации, но в том, что в какой-то момент в Кремле подумали, что Ходорковский за свои деньги намеревается приватизировать вообще все российское государство.
Такая 'прихватизация государства' уже была в конце 90-x годов в России и - даже в большей степени в соседней Украине, при режиме Кучмы, который Путин, как ни странно, пытался тем не менее сохранить. Чтобы нейтрализовать угрозу, которую, как ему казалось, представлял собой Ходорковский, его требовалось лишить средств реализации своих амбиций, для чего необходимо было отделить его группу 'Менатеп' от финансовых потоков "ЮКОСа".
Использованные в этих целях гигантские налоговые претензии к "ЮКОСу", по-видимому, скорее служили как раз средством, нежели являлись целью. Если бы цель состояла в урегулировании налоговой задолженности, разваливать компанию не было бы смысла, так как на цивилизованных условиях "ЮКОС" постепенно мог бы выплатить даже такие колоссальные штрафы.
Действительно, после экспроприации активов 'Менатепа', акции "ЮКОСа", который до 2003 привлек как внутренних, так и внешних инвестиций больше, чем любая другая компания в России, практически перестали стоить хоть сколько-нибудь вообще. Однако, если речь идет о решении крупной политической задачи, такая цена выглядит не более чем небольшим побочным эффектом.
Теперь многое зависит от того, применимы ли эти выводы к другому главному результату дела "ЮКОСа" - ведь главное дочернее предприятие компании, 'Юганскнефтегаз', уже в руках государства, а то, что осталось, все равно скоро национализируют. Вопрос в том, что это - очередной побочный продукт крестового похода против Ходорковского или очередная ступень большой кремлевской программы?
Во всяком случае, членам влиятельной фракции бывших коллег Путина по КГБ и его земляков по Санкт-Петербургу, один из которых в прошлом году стал председателем совета директоров полностью государственной компании 'Роснефть', купившей 'Юганскнефтегаз', идея национализации приходится явно по душе.
Однако, если бы влиянию этих так называемых 'силовиков' и вправду не было предела, то к этому дню судьбу "ЮКОСа" уже разделили бы и другие крупные компании, в то время как даже 'Сибнефти' Романа Абрамовича (потенциально самой уязвимой компании, во-первых, потому, что ее владелец - также олигарх, а, во-вторых, потому что в свое время 'Сибнефть' использовала те же схемы минимизации налогообложения, которые сослужили "ЮКОСу", как теперь видно, медвежью услугу) всего лишь предъявили предварительное требование выплатить налоговую задолженность. В случае 'Сибнефти', в отличие от "ЮКОСа", сумма задолженности не превышает объема наличных денег компании, так что угрозу факту ее существования вряд ли представляет.
Даже сама по себе национализация активов "ЮКОСа", возможно, означает всего лишь отсутствие других желающих приобрести компанию - для российских инвесторов главным образом по причине очевидных политических препятствий, не дающих передавать эти активы другим участникам частного (то есть того же олигархического) рынка, а для иностранных - по причинам юридического характера и в силу беспокойства за собственную репутацию.
Итак, пока что больше других имеющимся фактам соответствует версия о том, что, хотя отделение Михаила Ходорковского и 'Менатепа' от "ЮКОСа" и привело к практической национализации, национализация не была главной целью этих действий. До сей поры из Кремля не пробивался 'зеленый свет' на пути беспринципных хищников, готовых хвататься за активы любой компании, которая попадется им на глаза. Если так, то ущерб, нанесенный России делом "ЮКОСа", окажется действительно минимальным.
И все же, даже если предположить, что у Путина нет планов национализировать главные сырьевые компании старны, он в любом случае хочет, чтобы государство прочно укрепилось на этих 'господствующих высотах' экономики, а это само по себе приведет к тому, что общий рост ВВП окажется меньше потенциального из-за более низкой производительности и более высокого уровня коррупции в компаниях, принадлежащих государству или находящихся под его влиянием.
В своей речи по случаю десятилетнего юбилея 'Газпрома', российского газового монополиста, Путин неприкрыто выразил свою позицию, назвав компанию одним из немногих мощных геополитических рычагов, оставшихся у России после распада Советского Союза. В принципе, Путин мог бы вообще не беспокоиться по поводу геополитического фактора, если бы разумно оставил в собственности государства трубопроводную инфраструктуру углеводородов, при этом позволив добывать, перерабатывать и продавать российские нефть и газ частным компаниям. Вместо этого Путин ничего не сделал, чтобы помешать руководству 'Газпрома' блокировать предложения об открытии активов компании для внешнего инвестирования, исходившие, между прочим, из его же правительства.
Путин добивается, чтобы в России произошла экономическая трансформация, подобная экономическому буму Китая - по существу, конечно, а не по размерам - ради того, чтобы многострадальный русский народ обрел наконец-то высокий уровень жизни, а страна восстановила свое положение на международной арене. Несмотря на то, что мотивы Путина еще не совсем ясны, эта цель отнюдь не недостижима. Сейчас только второе 'дело "ЮКОСа"' может нанести больше вреда, чем уже нанесло первое.
Кристофер Гранвиль - бывший сотрудник британской дипломатической службы, преподаватель Колледжа 'Олл-Соулз' (All Souls College) Оксфордского университета. Главный специалист по стратегическому планированию российского инвестиционного банка United Financial Group.
