Кто не знает о том, что в Москве есть Кремль? Вообще-то это имя нарицательное. Свой Кремль, оказывается, имеется в каждом российском городе. Но так уж случилось, что именно Московский Кремль обрел легендарный ореол, превратился в 'хэппенинг' мирового масштаба. Тем более примечательно, что из 17 русских, которых я - находясь в радиусе двух километров от Кремля, то есть в самом центре города - попросил объяснить, как к нему пройти, 16 дали понять, что представления не имеют о его местонахождении: в ответ они лишь с оттенком пренебрежения пожимали плечами.
Что ж, возможно, они распознали, что я их испытываю, или я просто неправильно произносил это слово. Вот только при мне была карта с надписями на русском языке, и Кремль на ней обозначался ярко-красной точкой, на которую я всякий раз указывал. Да, короткая весна свободы десятилетней давности явно сменилась традиционным для России отношением к власти. Зачем без нужды общаться с иностранцем? Мало ли, кто за тобой наблюдает!
Другая отличительная черта города - бурлящая в нем позитивная энергия. Из непропорционально разросшейся царско-ленинской забюрократизированной столицы гигантских размеров он превратился в современный европейский мегаполис, где повсюду идет строительство, и во всех направлениях со свистом проносятся блестящие дорогие машины - часто, увы, буквально в миллиметре от зазевавшихся пешеходов. В общем, Москва выглядит как город, где можно быстро сколотить состояние - чем и занимается элита. Признаки огромного новообретенного богатства замечаешь здесь на каждом шагу.
В прекрасном Санкт-Петербурге люди ведут себя чуть непринужденнее. Они знают, где находится Зимний дворец; что ж, его трудно миновать, и это по-прежнему одно из красивейших зданий, что мне приходилось видеть, а его собрание живописи входит в первую пятерку в мире.
'Но к нам это не имеет никакого отношения, - сетует один горожанин. - Эти картины собирали наши правители, сами чужеземцы по крови: они скупали в Лондоне и Париже картины, никак не связанные с нашими ценностями и культурой. Они просто соперничали с другими монархами'.
Ну, такие уж в те времена были правила игры, и, надо сказать, Петр и Екатерина Великая оказались первоклассными ценителями живописи. Однако в этой ремарке проявилось странноватое чувство, которое здесь испытывают все - они словно находятся в пути, не зная, куда он приведет.
Одно, впрочем, очевидно, и спорить об этом с русскими бесполезно: царь здесь - Владимир Путин.
Вице-президент США Дик Чейни (Dick Cheney) - вот уж кто бы говорил! - может сколько угодно попрекать его этим (может быть, просто завидует, что Путин осуществил то, о чем он сам мечтает?) и превозносить достоинства демократии, но демократию не навяжешь извне и не пришьешь как заплату. Она растет сама по себе, и по собственному графику.
Вспомним, насколько по-разному развивалась британская и французская демократия - если для последней неотъемлемыми этапами стали централизация власти при Людовике XIV, Французская революция и наполеоновская эпоха, то формированию первой способствовала долгая эволюция 'правил игры' в ходе борьбы между короной и парламентом, благоприятное географическое расположение страны и счастливое стечение обстоятельств - в британской истории были и просвещенные монархи, и еще более выдающиеся парламентские лидеры вроде Пита и Черчилля.
Путину, конечно, повезло. Если бы из-за американской политики на Ближнем Востоке нефтяные цены не выросли втрое, что принесло ему 40 миллиардов долларов только за первую половину 2006 г., он не смог бы игнорировать требования тех, кто платит в казну большие налоги. А так, он может спокойно громить миллиардеров, создающих конкурирующие центры влияния (как наглядно продемонстрировал Франклин Рузвельт на примере Эндрю Меллона (Andrew Mellon), занимавшего пост министра финансов в 1920-х, у всякого миллиардера возникают проблемы с арифметикой, когда дело доходит до уплаты налогов. Впрочем, в результате рузвельтовского шантажа Меллон пожертвовал американскому государству свою бесценную коллекцию живописи, и в США появилась Национальная галерея).
Кроме того, Путин умеет действовать творчески на дипломатическом фронте, отвоевывая для России утраченные 'командные высоты' в мировой политике. Конечно, и здесь, как и с нефтяными ценами, фортуна ему улыбнулась. Кто бы не нашел способ проявить себя во всем блеске, когда курс Америки прокладывает (ох, как бы не на рифы) такой капитан, как Джордж У. Буш?
Если во времена 'холодной войны' основным направлением американской внешней политики была Европа, то теперь ее главная задача - 'замирить' Ближний Восток, и здесь Путину достаточно занять позицию 'третьего радующегося', чтобы его акции неуклонно повышались.
Буш упорно поддерживает Израиль, даже когда тот превращает гражданское население Ливана в заложников собственного шантажа, а Путин, после неожиданной победы ХАМАС на выборах в январе приглашает новое руководство Палестинской автономии в Москву для консультаций. В этом и состоит разница между 'политикой самообмана' и дипломатией в талейрановском стиле.
Но самое главное, Путиным довольна собственная страна. Не надо приписывать все его успехи простому везению. Он знает своих соотечественников. Он возвращает Россию на авансцену мировой политики, и русским это нравится. А кому бы не понравилось? Ведь именно такой статус - единственный атрибут коммунистического прошлого, по которому они испытывают ностальгию.
Итак, если русские теперь с настороженностью относятся к иностранцам, то что еще поменялось в стране? А вот что: они, возможно, не знают, куда ведет их Путин, но уверены - сам он знает дорогу. И пока что им этого достаточно.
____________________________________________________________
Курица - не птица, Россия - не заграница ("Tygodnik Powszechny", Польша)
