И все-таки ученым-естественникам захват первых страниц газет дается значительно легче, нежели экономистам: предсказания очередного конца света делают гораздо более серьезную кассу, чем подсчет прибылей и убытков. Именно поэтому многим экономистам обидно, что монополию на вопрос застолбили за собой климатологи, ничего не смыслящие в экономике, которые, кажется, вообще не понимают, что пытаться минимизировать нынешнее изменение климата - значит тратить реальные деньги здесь и сейчас ради того, чтобы получить некие непонятные выгоды в далеком будущем. И поэтому они сели за работу и облекли свои прибыли и убытки - как от изменения климата, так и от попыток что-то с ним сделать - в цифры.
Это было нелегко. Экономистам вообще нелегко вводить в свои расчеты факторы неопределенности: сколько именно углекислого газа продолжает выбрасывать в атмосферу наш мир (каковое количество само по себе зависит от того, обращают ли власть предержащие внимание на предупреждения тех же ученых); насколько быстро будут расти температуры по мере роста концентрации углекислого газа (что зависит от работы механизмов обратной связи); какое влияние изменение климата окажет на состояние экономики в той или иной стране (что зависит от того, насколько хорошо народ этой страны сумеет к нему приспособиться); список можно продолжать и продолжать.
Собственно, не все изменения будут плохими. Вряд ли пара лишних градусов чем-нибудь повредит Северной Европе. Россия также сильно выиграет от потепления: вполне пригодными для жизни станут огромные части ее территории, заселить которые сегодня не представляется возможным. К тому же, станет гораздо легче добраться до тех 25 процентов не открытых до сих пор мировых запасов нефти и газа, которые, по мнению ученых, находятся за Полярным кругом (и большая их часть - в России). По подсчетам 'прибылей и убытков' от изменения климата, сделанным профессором Йельского университета Робертом Мендельсоном (Robert Mendelsohn), повышение температуры на 2,5°C увеличит совокупный ВВП стран бывшего Советского Союза на 11 процентов (в то время как в Северной Америке этот показатель вырастет всего на 0,3 процента). В 2000 году отец 'экономики климатических изменений' Уильям Нордхауз (William Nordhaus) предсказывал гораздо менее оптимистичный сценарий - снижение ВВП Америки на 0,5 процента.
Однако мир в целом, судя по всему, немало проиграет. По модели Мендельсона, объем мирового производства будет падать, хотя и очень медленно - по 0,1 процента в год. В модели Нордхауза эта цифра вырастает до 2 процентов. Весь мир потянут вниз Африка и Индия - у Мендельсона нет цифр по Африке и минус 2 процента для Индии; Нордхауз предсказывает Индии падение на 5 процентов и Африке - на 4 процента. Дело даже не в том, что в Индии и Африке и без того жарко. Дело в том, что, поскольку и там и там страны бедные, то их население в большой степени зависит от состояния сельского хозяйства, а сельское хозяйство при изменении климата рискует гораздо больше, чем инвестиционно-банковские операции или сборка автомобилей.
Количество оценок влияния изменений климата на мировое производство все растет, в чем есть заслуга как директора Института Земли при Колумбийском университете Джеффри Сакса (Jeffrey Sachs), так и Нордхауза, пришедшего к мысли о том, что температура оказывает огромное воздействие на экономическое развитие. И чем больше веса приобретает в глазах исследователей температура как фактор экономического роста, тем в большую цифру оценивается ущерб от изменения климата. В своей последней статье по этому вопросу Нордхауз говорит уже о потере 3 процентов мирового продукта в результате повышения температуры на 2,5°C, тогда как в 2000 году он прогнозировал всего 2 процента.
Цифры прогнозов толкает вверх и сама наука. Чем больше статей о том, что тают ледники или о том, что снижается скорость Гольфстрима, появляется в научной печати, тем большее число экономистов закладывает в свои расчеты возможного ущерба вероятность катастрофы.
Что почем
А теперь попробуем сравнить оценочный ущерб от изменения климата с затратами на его минимизацию. Неудивительно, что и здесь выполнить расчет довольно сложно. Во-первых, что понимать под 'минимизацией'? Множество экспертов вполне устраивает такая формулировка, как стабилизация содержания углекислого газа в воздухе на уровне в 550 частей на миллион. Никакого волшебства для того, чтобы получить эту цифру, не требуется, а если учитывать, что сегодняшний показатель составляет 380 частей на миллион, она и выглядит достаточно реально, и у ученых волосы на голове от нее не шевелятся.
Что же касается затрат на минимизацию ущерба, то они зависят главным образом от трех факторов. Во-первых, от того, насколько можно снизить спрос на энергию путем введения сравнительно дешевых мер по повышению энергоэффективности. Как утверждают представители Международного энергетического агентства - намного. По их словам, энергоэффективность новых зданий можно довести до цифры, на 70 процентов превышающей средний показатель для существующих построек, а к 2050 году внедрение энергоэффективных технологий позволит при разумных затратах снизить объемы выбросов до уровня 2000 года.
Второй фактор - скорость падения себестоимости энергии, выработанной возобновляемыми источниками. По мере совершенствования технологий и роста объемов промышленного производства ценовая разница между энергией, вырабатываемой некоторыми возобновляемыми источниками, и энергией, получаемой из полезных ископаемых, должна сокращаться. Что, кстати, с некоторыми из них уже и произошло: например, себестоимость электроэнергии, получаемой на ветряных установках, с 1990 года упала с 8-10 центов до 3,5-4 центов за киловатт вследствие повышения объемов генерации и технического совершенствования турбин.
Третий фактор затрат на минимизацию последствий потепления - насколько быстро будут снижаться объемы выбросов. Обеспокоенные ученые говорят о том, насколько важно сделать это как можно быстрее. Экономисты, для которых первое дело - издержки, призывают все делать постепенно. Поскольку углекислый газ может висеть в воздухе до 200 лет, тонна, выброшенная в атмосферу сегодня, вряд ли наделает намного больше вреда, чем та же тонна, выброшенная через двадцать лет.
При этом постепенное снижение объема выбросов обойдется гораздо дешевле, чем быстрое, поскольку средства производства можно заменять на новые, приводящие к меньшему объему выбросов, не списывая их у утиль досрочно, а в конце их жизненного цикла. По оценке Ричарда Райчелса (Richard Richels) из Института электроэнергии (Electric Power Research Institute), затраты на стабилизацию выбросов на уровне 550 частей на миллион составят всего четверть от затрат, ориентированных на сокращение концентрации до 450 частей на миллион, для чего потребовалось бы закрытие ныне работающих электростанций.
Разброс в оценках затрат на минимизацию последствий изменения климата не так велик, как разброс прогнозов относительно ущерба, который оно может нанести, однако все же достаточно значителен, чтобы решение 'действовать - не действовать' любому далось с трудом. В отчете по экономическим аспектам изменения климата, сделанном для британской Палаты лордов, указывается, что на борьбу с ним человечество может тратить от 0,2 до 3,2 процента мирового продукта ежегодно, однако в случае, если первыми не начнут действовать развивающиеся страны, окажется, что богатым государствам придется платить больше. Многим кажется, что цифры, приводимые Палатой лордов, слишком велики: по сведениям сэра Николаса Стерна (Nicholas Stern), бывшего главного экономиста Всемирного банка и главы Экономической службы правительства Великобритании, который вскоре огласит собственный доклад по этому вопросу, издержки составят от 0,4 до 1 процента мирового продукта.
Дело не в деньгах
Однако для того, чтобы принять решение, стоит ли предпринимать какие-то действия, простого сравнения издержек, связанных с изменением климата, с издержками, на которые придется пойти, чтобы его избежать, совершенно недостаточно. Есть еще и пара этических вопросов, добавляющих немало веса аргументации сторонников борьбы.
Во-первых, делать анализ экономической эффективности на международном уровне достаточно непросто. В бедных странах деньги стоят значительно больше, чем в богатых. Самый яркий тому пример - имплицитно выражаемая 'цена человеческой жизни': из сравнения сумм, затрачиваемых на здравоохранение в Великобритании и Индии, вытекает, что жизнь британца дороже, чем жизнь индийца. Однако с политической точки зрения на этом настаивать трудно; собственно, из-за споров по этому вопросу Международная группа экспертов по изменению климата (Intergovernmental Panel on Climate Change) чуть не была распущена после первого же заседания. Многие экономисты склоняются к так называемому 'справедливому взвешиванию' - то есть доллар ущерба для Индии будет стоить дороже, чем для Великобритании. И, поскольку изменение климата, скорее всего, нанесет Индии гораздо больший урон, чем, к примеру, Америке, чем выше будет показатель такого справедливого взвешивания, тем выше будут и расчетные социальные издержки выбросов углекислого газа.
Второй вопрос касается такого же анализа экономической эффективности, но сделанного для периода жизни многих поколений. По стандарту такого анализа, каждый фунт или доллар, потраченный в этом году, считается несколько ценнее, чем тот же фунт или доллар, потраченный в следующем - ведь в результате экономического роста люди, скорее всего, через год будут богаче, чем в этом году. Этот показатель формализуется в уровне дисконта, который обычно составляет, в зависимости от уровня принятых учетных ставок, от 3 до 6 процентов. Таким образом, если оставить дисконт на нормальном уровне, получится, что выгоды, получаемые более чем через полвека, мало что стоят. Обычно это практически не учитывается, потому что инвестиции в борьбу с изменением климата по большей части рассчитываются на 20-50 лет вперед. Однако в течение следующих 50 лет изменение климата вряд ли нанесет миру серьезный ущерб, то есть при нормальном дисконте бороться с ним сейчас, получается, не совсем нужно.
Некоторые экономисты пытаются вводить в свои расчеты уровень дисконта, при котором выгоды, получаемые в будущем, ценятся во столько же, во сколько они ценились бы сегодня. При таком раскладе социальные издержки на выбросы углекислого газа действительно стоят дороже, чем если бы к ним применялся обычный уровень дисконта, и, соответственно, борьба с изменением климата кажется уже гораздо более привлекательным занятием. В качестве обоснования такой системы расчетов приводятся моменты как экономического - последствия бездействия могут оказаться столь катастрофическими, что нормальный экономически рост будет невозможен, - так и этического - интересы будущих поколений должны оцениваться во столько же, во сколько оцениваются интересы ныне живущих - характера.
Однако у этого подхода есть противники, сомневающиеся, что подход к решению этой проблемы должен отличаться от решения любой другой. Один из них - Бьорн Ломборг (Bjorn Lomborg), автор книги 'Эколог-скептик' ('The Skeptical Environmentalist'). Скептики считают, что, чем тратить деньги на борьбу с изменением климата, которая то ли даст результат, то ли нет, не лучше ли вложить их во что-нибудь такое, выгоды от чего более очевидны. Например, если вы уверены, что изменение климата нанесет больше ущерба развивающимся странам, почему бы не потратить их на образование в этих странах. Это не только принесет беднякам пользу здесь и сейчас, но и даст им больше средств для борьбы с рисками, которые несет с собой изменение климата.
В конце концов, ведь Бангладеш столь уязвим для подъема уровня морской воды всего на метр не только потому, что лежит на равнине, но и потому, что эта страна бедна, и, соответственно, большая часть ее населения живет натуральным хозяйством недалеко от побережья Бенгальского залива. Если бы Бангладеш был Южной Кореей, больше бангладешцев работали бы в офисах и на заводах и жили бы в городах. Иными словами, для Бангладеш лучшая защита - это развитие. А поскольку любой фактор (включая борьбу с изменением климата), замедляющий мировой экономический рост, замедлит его и в Бангладеш, эта страна при изменении климата будет подвержена более высокому риску, чем могла бы.
Это вполне может быть правдой. Однако, с другой стороны, последствия изменения климата могут и выйти за рамки изменения уровня воды в океане на метр. Вполне вероятен вариант 'выключения' Гольфстрима, быстрого истощения ледяных шапок Гренландии и Западной Антарктиды; вероятно также, что в результате массового высвобождения метана из тающей тундры температура неконтролируемо пойдет вверх. Если включить в расчеты фактор всех этих отдаленных, но катастрофических последствий, и затем взять среднюю цифру потенциального ущерба между результатами 'умеренного' и 'катастрофического' сценариев, то от защищенности экономически развитых стран не остается и следа, а положительный эффект от активных действий - причем как для бедных, так и для богатых - возрастает.
Именно возможность того, что из потенциальных все эти вероятия могут стать реальными, убедила некоторых экономистов в том, что минимизацией последствий изменения климата все же стоит заняться. Как говорит Кэмерон Хэпберн (Cameron Hepburn) из Оксфордского университета,
- Меня, собственно, волнуют не столько усредненные, сколько крайние значения. Если власть и боится идти на риск, то при таком распределении делать это надо наверняка. Ситуация примерно такая же, как в случае риска от терроризма.
Сэр Николас Стерн с ним согласен. Вот что он пишет в своей статье, опубликованной в июньском номере журнала World Economics:
'Политические элиты должны принимать во внимание не только центральные ожидания, но и риск повышения опасности, поскольку, если этот риск станет реальностью, последствия могут быть очень серьезными. Например, в расчетах, основанных на центральных ожиданиях, сценарии неожиданного, резкого и опасного изменения климата, основанные на таянии вечной мерзлоты и утере стоков углерода, не учитываются, однако при принятии решения о том, насколько активные действия необходимо проводить, соответствующие вероятности обязательно должны приниматься во внимание. Подобный подход уже хорошо зарекомендовал себя во многих других областях политики - от обороны до поддержания финансовой стабильности - и в этом случае также диктует активизацию действий государства по минимизации последствий изменения климата, а не наоборот'.
Итак, из тумана неясности, окружающего экономику изменения климата, вырисовываются контуры некоторых выводов: глобальное потепление - серьезный риск, и издержки на его предотвращение не так велики, чтобы их можно было назвать политически неприемлемыми; в борьбе с потеплением необходимо придерживаться постепенного, а не быстрого, подхода, поскольку чем быстрее идет борьба, тем больше она стоит.
И все же экономическая сторона предмета остается слишком неопределенной, чтобы на нее можно было полагаться при планировании политических шагов. Поэтому в конце концов решающее слово все равно останется за политиками.
