Если московские чиновники, говоря о российской армии, не скупятся на прилагательное 'героическая', то на Западе чаще приходится слышать другие эпитеты - 'жестокая', 'кровавая', 'опасная' или 'нищая'. Наверно, со времен Сталинграда у нас не находилось добрых слов для советских вооруженных сил и их российских преемников - и уж тем более для тех, кто ими командовал. Однако их историю нельзя рисовать лишь черной краской. Российским вооруженным силам удалось добиться очень многого - благодаря достойным людям. И одним из них был Игорь Сергеев.
Общеизвестные факты, связанные с его деятельностью, казалось бы, не дают оснований автоматически зачислить Сергеева в категорию заслуженных военачальников. На первый взгляд его биография - это история обычного военного, примечательная разве что его выдающимися карьерными успехами: Сергеев стал первым российским маршалом, и остался единственным офицером такого ранга на действительной службе. Когда он занимал пост министра обороны, Россия в сентябре 1999 г. начала вторую жестокую кампанию против чеченских сепаратистов. При нем же, в августе 2000 г., в результате так и не получившей должного объяснения аварии в Баренцевом море затонула подлодка 'Курск' со всем экипажем, а меры по спасению моряков выглядели явно неадекватными. Через несколько месяцев Сергеева отправили в отставку.
К этому времени, в ходе коренного пересмотра стратегии России в сфере национальной безопасности, начавшегося в конце 1990-х, он также приобрел известность как главный сторонник идеи о том, что в оборонной системе страны важная роль должна отводиться стратегическим ядерным силам. Более компетентный военный, озабоченный не национальным престижем, а реальными угрозами, наверно, сделал бы главный акцент на обычных вооруженных силах. Именно этой точки зрения придерживался начальник Генерального штаба Анатолий Квашнин, считавший, что России незачем поддерживать ядерный паритет с США - она могла бы обеспечить эффективное сдерживание даже после сокращения количества наземных стратегических ракет с 750 до 150 (он предлагал завершить его к 2003 г.).
Возможно, это мнение возобладало бы, если бы не принятое президентом Джорджем Бушем в 2001 г. решение выйти из Договора 1972 г. по противоракетной обороне. Это сделало невозможной и без того затянутую российской стороной ратификацию второго Договора об ограничении стратегических вооружений, и позволило Кремлю сохранить многие ракеты большой дальности, которые в противном случае пришлось бы утилизировать.
Таким образом, маршал Сергеев добился своего. Эта победа вызвала у противников России особую тревогу, поскольку он поддержал новый вариант военной доктрины, позволявший ограниченное использование тактического ядерного оружия даже в случае неядерного нападения. Да, пацифистом маршал не был.
Но не был он и 'ястребом' - или продажным, или безответственным. Он руководил войной в Чечне, но не был ее инициатором - это была затея Кремля, да и в трагедии 'Курска' особой вины Сергеева вероятно нет. Но главное, будучи командующим российскими Ракетными войсками стратегического назначения, именно он сыграл важнейшую роль в обеспечении безопасности ядерного арсенала распавшегося СССР. И это было его великое достижение.
Маршальский путь
После распада СССР в 1991 г. на генерала Сергеева (маршалом он стал позднее) была возложена задача принять гарантировать безопасность советских стратегических ядерных ракет, которые могли попасть не в те руки. Тактическое ядерное оружие к тому времени было уже вывезено с Кавказа и из других 'горячих точек'. Однако многие ракеты дальнего радиуса действия, способные поразить территорию Европы и США, оставались в Беларуси, Казахстане и на Украине.
Генерал Сергеев должен был в кратчайшие сроки вывезти их в Россию, обеспечить вывод всех систем из режима боевой готовности, удаление из ракет-носителей высокотоксичного топлива и демонтаж ядерных боеголовок. Учитывая, что офицерский корпус советских ракетных войск оказался разбросанным по четырем государствам, а украинские власти придерживались обструкционистского подхода, возможность несанкционированного запуска ракеты исключать было нельзя.
Операция по вывозу ракет была чрезвычайно сложной как с технической, так и с политической точки зрения: военные были деморализованы, денег не хватало. Кроме того, она требовала немалого дипломатического искусства. Генералу Сергееву нужно было заручиться сотрудничеством властей Беларуси, Казахстана и Украины: этого он добился, согласившись формально на совместный контроль над ракетами, который на деле находился в руках России. Кроме того, он должен был успокоить американцев, гарантируя, что ни одна 'бесхозная' ядерная ракета не поразит США. Поэтому на всех этапах операции он постоянно держал в курсе происходящего своих американских коллег - генерала Ли Батлера (Lee Butler) и адмирала Генри Чайлза (Henry Chiles).
Все прошло успешно. Но даже в 1994 г., когда буквально все ядерные боеприпасы бывшего СССР оказались в России, генерал не мог вздохнуть с облегчением. К примеру, в том же году ему пришлось использовать всю свою власть, - и всю силу генеральского гнева - чтобы заставить московскую энергетическую компанию возобновить подачу электричества на объекты стратегических ракетных войск вблизи столицы, которые та отключила за неуплату счетов.
На протяжении всей службы маршал Сергеев вел себя, как подобает ответственному профессионалу. Он мог попытаться оказать сопротивление распаду СССР, заявив, что слабые политики не выполнили свой долг - обеспечить целостность государства; но он этого не сделал. Он мог активно поддержать попытку свержения Михаила Горбачева в августе 1991 г. - но он этого не сделал. Он мог утопить горе в водке, позволив ядерным боеголовкам попасть в руки какой-нибудь международной преступной группировки - но он этого не сделал. Напротив, он помог всему миру пережить период гигантских потрясений без единого инцидента. А поскольку любой из этих 'инцидентов' мог закончиться ядерной катастрофой, мир должен быть ему за это благодарен.
____________________________________________________________
Война, которую выиграли не мы,. . . а русские ("The Sunday Times", Великобритания)
