Недавняя обличительная речь Владимира Путина против Америки отражает глубокую неприязнь, которую вчерашняя сверхдержава испытывает к сегодняшней.
Одним из способов понимания кровавой истории России является ее рассмотрение в контексте борьбы между силами, стремящимися к подражанию Западу и избегающими его. На протяжении большей части XX века главным объектом восхищения и отторжения России были Соединенные Штаты - страна, которая своим сочетанием культурного многообразия и яростного патриотизма, изоляционизма и мессианства, вероятно, наиболее похоже на Россию. После поспешного и легкомысленного привития американских идей в 1990-е годы, при президенте Владимире Путине вновь начал проявляться антизападный импульс. Судя по его выступлению на мюнхенской конференции 10 февраля, этот старый рефлекс окончательно вступил в свои права.
Обращаясь к министру обороны США Роберту Гейтсу (Robert Gates), сенатору-республиканцу Джону Маккейну (John McCain), канцлеру Германии Ангеле Меркель и другим представителям мировой политической элиты, Путин откровенно изложил претензии России к Америке. 'Односторонние, нелегитимные часто действия, - заявил он, - стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряженности'. Мир, добавил Путин, стал свидетелем 'почти ничем не сдерживаемого, гипертрофированное применения силы', которое 'ввергает мир в пучину следующих один за другим конфликтов'. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений, он уточнил, что 'Соединенные Штаты перешагнули свои национальные границы во всех сферах', демонстрируя 'все большее пренебрежение' международным правом. Это подхлестывает гонку вооружений и толкает некоторые страны на путь создания оружия массового поражения.
Строго говоря, ничто из этого не было новым: Путин и другие российские официальные лица указывали на все это и раньше. Но примечательным в этом демарше были тон и концентрация критики, а также выбранный для него форум. Ранее упреки в адрес Америки были более образными ('Товарищ волк знает, кого кушать, - намекнул Путин в прошлом году. - Кушает - и никого не слушает'). Вероятно, он собирался устроить переполох в Мюнхене еще до того, как на прошлой неделе Гейтс назвал 'неопределенность пути' России одной из озабоченностей США в военной сфере. И ему это удалось.
На фоне возмущения и скептицизма, вызванных выступлением Путина, обращают на себя внимание два вопроса. Во-первых: как до этого дошло? Когда в 2001 г. он впервые встретился с Джорджем Бушем - оба были свежеиспеченными лидерами, легитимность избрания которых ставилась подчас под сомнение - Буш сделал свое знаменитое замечание о том, что он взглянул в душу собеседника, и то, что он увидел, ему понравилось. Казалось, что солидарность, проявленная Путиным после терактов 11 сентября, предвещает новую эру в российско-американских отношениях. Но прошло шесть лет, и они как будто достигли низшей точки за весь постсоветский период. Второй вопрос: насколько вообще они могут испортиться?
Некоторые дипломаты, с энтузиазмом приветствовавшие Путина, совершили классическую ошибку западного мышления о России: они приняли желаемое за действительное. То, что некоторые сочли стратегическим выбором в пользу партнерства с Америкой, для Кремля как будто является тактическим альянсом. Не выступив против военного присутствия США в Центральной Азии и проглотив приближение НАТО к границам России на Балтике, русские сочли, что пошли на уступки, за которые им полагается что-то взамен. Но им кажется, что все, что они получили, - это нарастание критики в адрес их внутренней политики, пренебрежение их мнением по Ираку и сопротивление международным амбициям российских компаний.
Начавшаяся в 2003 г. атака Путина на компанию ЮКОС и ее главу Михаила Ходорковского способствовала тому, что об этих претензиях заговорили открыто. Но самым важным водоразделом стали события осени 2004 г. После побоища в школе Беслана в Путине как будто что-то щелкнуло: он обвинил некие иностранные силы в стремлении ослабить Россию. Затем Кремль неуклюже пытался повлиять на исход президентских выборов на Украине. Русские сочли свое поражение на Украине свидетельством коварных интриг американцев в российской сфере влияния. Американцам провал России показал, что истина, проявившаяся во внутренней политике Путина - что он не настоящий демократ - будет влиять и на поведение страны на мировой арене.
Ключ к объяснению мюнхенского шоу Путина лежит как в сфере внутренней политики, так и в его разочарованиях на международной арене. С приближением отставки президент намерен доказать, что при нем Россия вернулась на глобальную арену, говорит Федор Лукьянов, главный редактор журнала 'Россия в глобальной политике'. Смена президента в 2008 г. будет рискованным периодом в персонализированной системе власти, созданной Путиным: тут может помочь старое иностранное пугало.
Но основное влияние крупных внутриполитических изменений при Путине - концентрации власти в Кремле и подъема экономики благодаря нефтяному буму - свелось к тому, что Россия впервые после распада СССР стала настолько уверенной в себе. Парламент, лидеры регионов, СМИ и некогда бесцеремонные олигархи укрощены (Путин очевидно не замечает иронию в своих мюнхенских сетованиях на 'мир одного хозяина, одного суверена'). Россия выплатила значительную часть своего внешнего долга. Теперь ни внешние обязательства, ни внутренние ограничители не препятствуют ему говорить то, что он желает. Это было очевидно на прошлогоднем саммите 'большой восьмерки' в Санкт-Петербурге, когда Путин язвительно упомянул о неудачах Буша в Ираке и коррупционном скандале Блэра.
Вновь обретя смелость, Кремль желает, чтобы его боялись, как и в прежние времена. Он чувствует себя способным вымогать активы у иностранных энергетических компаний и возражать против того, с чем Россия, казалось бы, смирилась, например, американских планов по противоракетной обороне. Путин и его соратники осудили планы размещения элементов ПРО в Польше и Чехии, хотя и признавали, что это не уменьшит стратегические возможности России. Они также чувствуют, что необходимо показать реальность силы, обретенной Россией, и лучше всего так, чтобы было очевидно ослабление Америки. Это отчасти объясняет поведение Путина на Ближнем Востоке, который он посетил на этой неделе и где он вновь завел провокационные разговоры о 'газовом ОПЕК'. В Мюнхене он озвучил последнюю теорию Кремля - о том, что Россия не проиграла 'холодную войну', а добровольно закончила ее.
Эти атавистические призывы, недоразумения и в некоторых случаях (например, с расширением НАТО) конфликты интересов создали дипломатическую атмосферу, в которой после убийства в прошлом году в Лондоне бывшего российского агента Александра Литвиненко многие в Америке и мире сочли естественным, что вина за преступление лежит на Путине (это предположение, в свою очередь, еще больше испортило отношения). По мнению некоторых, мюнхенская конференция, так же, как и фултонская речь Черчилля 1946 г. о 'железном занавесе' может войти в историю как момент, когда существующие разногласия вышли на поверхность. Путин и его министр обороны Сергей Иванов подкрепили этот ход мышления, заговорив о новой, пусть виртуальной 'берлинской стене'. Российская газета 'Коммерсант' отметила, что Путину оставалось лишь по примеру Никиты Хрущева в ООН постучать ботинком по трибуне.
Аналогия с Фултоном - преувеличение. Несмотря на все свое 'нефтяное высокомерие', как выразился Дмитрий Саймс (Dmitri Simes) из вашингтонского Центра Никсона, Россия Путина - это не Советский Союз. Россия имеет статус постоянного члена Совета Безопасности ООН, позволяющий ей срывать планы США в отношении Ирана и Косово (которые могут стать предлогом к еще более бесцеремонному вмешательству России в дела отколовшихся от Грузии Южной Осетии и Абхазии). Она обладает крупнейшими в мире запасами углеводородов, которые могут использоваться в качестве 'инструментов запугивания и шантажа', о чем говорил Дик Чейни в своей агрессивной вильнюсской речи в мае 2006 г. (возможно, мюнхенское выступление Путина было отчасти ответом на нее). Подкреплению ее самооценки служит крупный ядерный арсенал. Но у нее нет ни обычных сил, ни экономических и идеологических ресурсов, при помощи которых она могла бы быть конкурентом Америки на мировой арене, как в годы 'холодной войны'. По мнению Дмитрия Тренина из московского центра Карнеги, Путин не объявляет новую 'холодную войну', а выражает желание России возглавить мировую оппозицию, считая, что сейчас ситуация в Ираке дает ей наиболее благоприятную возможность для этого.
Все это беспокоит, но не пугает американцев. Существуют по большому счету, два подхода к выстраиванию отношений с Россией Путина - в конгрессе и в администрации. Сторонники первого подхода хотят вплотную взяться за Кремль и даже наказать его, например, изгнав Россию из 'восьмерки'. Их оппоненты, к числу которых, кажется относится и Буш, желают сохранить хорошие отношения, чтобы сделать возможным сотрудничество по Ирану и другим вопросам. (В самом мягком пассаже мюнхенской речи Путин напомнил о прежних теплых отношениях с Бушем, назвав его 'своим другом' и 'порядочным человеком'). Реакция Америки на президентские выборы в России, которые правильнее назвать коронацией, станет средством испытания ее российской политики. Однако, в конечном итоге в сознании Буша Россия занимает гораздо меньшее место, чем Америка в сознании Путина.
Но есть две причины опасаться, что отношения скорее ухудшатся, чем улучшатся. Первая - это то, что иногда называют 'расхождением в ценностях'. Путин продемонстрировал это расхождение в Мюнхене, когда вместе со стандартной критикой в адрес Америки озвучил ряд типично российских страхов. Он заявил, что ОБСЕ - международный орган, который мягко и корректно критиковал фальсификации на выборах в некоторых постсоветских государствах - становится 'вульгарным инструментом обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран'. Он вновь подчеркнул, что неправительственные организации, действующие в России, но финансируемые из-за рубежа, являются инструментами властей иностранных государств. В интервью, данном на этой неделе 'Аль-Джазире', Путин обосновал эти претензии, заявив, что за американскими разговорами об ошибках России на пути демократизации стоит Realpolitik. Критики нарушений прав человека в России, отметил он, используют подобную демагогию в качестве 'инструмента достижения одними государствами своих внешнеполитических целей в отношении России'.
Второе опасение заключается в том, что это расхождение касается не только Путина и других бывших офицеров КГБ, доминирующих в его окружении, но и многих рядовых россиян. Отношение к Америке становится в России все более негативным, а подозрения относительно ее мотивов усиливаются несмотря на то, что комфорт и жизненный уровень в американском стиле становятся все доступнее. Российский социолог Алексей Левинсон говорит, что многие россияне выказывают 'глубоко амбивалентное отношение' к Америке, сохранившееся и после краха коммунизма.
Фактически, восхищение всегда шло в паре с отторжением, хотя в разных пропорциях: сам Сталин рекомендовал 'соединение русского революционного размаха с американской деловитостью'. В стране, чьи СМИ так покорны, как в России, общественное мнение формирует, в основном, государственная пропаганда. Но есть признаки - как на улицах, так и в данных опросов общественного мнения - того, что растущий национализм внешней политики Путина вполне соответствует настроениям россиян.
______________________________________________
Путин предпочел роль крутого парня ("Time", США)
Бредни Путина ("The Washington Times", США)
'Холодная война' Путина ("The New York Sun", США)
