Богачи - не такие, как мы с вами; и они утверждают, что вполне счастливы
Каждое лето у планеты дважды измеряют температуру - в буквальном смысле, когда ученые фиксируют климатические изменения, и в переносном, когда за дело берутся организаторы социологических опросов. В этом году два таких исследования дали нам немало новой информации о том, как на самом деле ощущают себя люди во всем мире. И эти данные, по словам социологов, позволяют сделать кое-какие неожиданные выводы о связи между богатством и счастьем.
С тех пор, как обществоведы из Пенсильванского университета установили, что воины-масаи, живущие в хижинах, довольны жизнью ничуть не меньше, чем американские миллиардеры в роскошных особняках, некоторые экономисты сочли, что между счастьем и богатством особой связи нет. В книге, опубликованной в 2005 г., британский ученый Ричард Лэйярд (Richard Layard) отмечает, что ситуация в семье, работа и здоровье в гораздо большей степени определяют ощущение благополучия, чем уровень доходов. Жители богатых стран чувствуют себя более счастливыми, чем граждане бедных государств, но на определенной стадии эта связь слабеет, и преодолев некую 'планку', деньгами счастье уже не купишь, гласит эта теория.
Однако данные последних опросов ставят ее под сомнение. Они придают больше веса гипотезе о том, что экономический рост и повышение доходов сильно влияют на удовлетворенность людей собственной жизнью и уверенность в завтрашнем дне.
Организаторы одного из этих исследований утверждают, что им впервые удалось провести социологический опрос подлинно мирового масштаба. Речь идет о так называемом 'Всемирном опросе' агентства Gallup, охватившем 130 стран, причем во многих из них такие исследования прежде не проводились. Другие проекты социологов отличаются меньшим размахом. Так, весьма уважаемый Исследовательский центр имени Пью (Pew Research Centre) проводит свой известный опрос 'Настроения в мире' (Global Attitudes Survey) всего в 50 с небольшим странах. Исследование социологов из Мичиганского университета под названием 'Мировые ценности' (World Values Survey) более репрезентативно (80 с лишним стран), но осуществляется раз в пять лет.
Социологи из Gallup задавали респондентам стандартный вопрос: насколько вы удовлетворены своей жизнью? Оценки предлагалось давать по десятибалльной шкале. Во всех богатых странах (Америке, Европе, Японии, Саудовской Аравии) большинство опрошенных утверждает, что они вполне счастливы. Во всех бедных государствах (в основном африканских) результат получен прямо противоположный. Как отмечает Энгус Дитон (Angus Deaton) из Принстонского университета, с помощью полученных данных можно составить точную карту распределения доходов в мире. Есть, конечно, и исключения: грузины и армяне, чьи страны не назовешь совсем уж нищими, входят в двадцатку самых 'несчастных' народов. А граждане Коста-Рики и Венесуэлы - государств со средним уровнем доходов населения - вошли в двадцатку самых счастливых. Бразильцы тоже проявили себя большими оптимистами, чем можно было бы ожидать исходя из их уровня жизни.
Однако в целом данные об уровне довольства в разных странах коррелируются с уровнем их благосостояния. Эта модель, судя по всему, действует и в рамках отдельно взятых стран. Богатые американцы счастливее бедных; и в Бразилии наблюдается та же картина.
Другой недавний опрос, организованный информационным центром Ipsos, дает ту же картину. По его результатам в списке из 20 стран самой 'счастливой' оказалась Голландия (у Gallup первое место заняла Финляндия), а замыкает его Китай. Социологи задавали респондентам и другие вопросы: чувствуют ли они уверенность в завтрашнем дне, считают ли, что их дети будут жить лучше и т.д. Независимо от нынешнего уровня доходов в той или иной стране, выявилась четкая корреляция между экономическим ростом и уровнем оптимизма: с точки зрения надежд на лучшее первые места заняли китайцы, индийцы и россияне, а на последних оказались французы, немцы и итальянцы. Если социологи не ошибаются, китайцы не слишком довольны своим нынешним положением, но ожидают резких позитивных перемен.
Строго говоря, опрос Ipsos мало сопоставим с исследованием Gallup, поскольку его организаторы впервые включили в круг респондентов 'тех, кто определяет и формирует общественное мнение' - в основном бизнесменов и политиков. Эта группа отличается особым настроем - более оптимистичным, чем население в целом. Различия во мнениях между элитой и широкими массами особенно ярко выражены в России, Индии и Китае. В этих странах люди, стоящие на вершине социальной пирамиды, смотрят в будущее намного увереннее остальных. В Европе и Америке мнения элиты в целом не отличаются от настроений всего общества - разве что они чуть пессимистичнее.
Справедливости ради отметим, что авторы новой 'теории счастья', например тот же Лэйярд, никогда не утверждали, будто связь между богатством и довольством полностью отсутствует. Они говорят о другом: когда люди преодолевают нищету, эта связь ослабевает, а на определенном уровне она, возможно, перестает существовать вообще (как заметил один британский ученый, рост богатства, 'как теперь неопровержимо доказано, не делает более счастливыми ни отдельных людей, ни целые народы'). Данные в пользу этого вывода заимствуются из социологических исследований, проводящихся в большинстве богатых стран (например, американских общенациональных опросов): они показывают, что, несмотря на постоянное повышение уровня жизни счастливыми там себя сегодня считают не больше людей, чем несколько десятков лет назад.
На первый взгляд новые результаты полностью противоречат прежним данным. Если жители самых богатых стран чувствуют себя 'счастливее', чем граждане государств со средними доходами, то конкретной 'планки' уровня жизни, после которой рост благосостояния уже не влияет на удовлетворенность жизнью, существовать не должно. Тем не менее, выводы последних опросов не противоречат историческому опыту отдельных стран - например США - где с повышением уровня жизни ощущение счастья у людей не усиливается.
Но если махнуть рукой на историю и сосредоточиться на сегодняшних данных по разным странам, результаты, по мнению г-на Дитона, просто ошеломляют. Он сравнил уровень 'удовлетворения жизнью' по десятибалльной системе Gallup с данными о доходах на душу населения в тех же странах с учетом паритета покупательной способности, и обнаружил почти полное совпадение.
С чем же связано несовпадение между прежними данными и результатами последних опросов? Отчасти их, вероятно, можно объяснить проблемой дефиниций. Выводы нынешних исследований основываются на мнениях самих респондентов, а люди вкладывают в понятие 'счастье' разный смысл. Кроме того, на результаты опроса, охватывающего целых 130 стран, намного больше влияют культурные различия.
Возможно также, что под 'счастьем' респонденты подразумевают нечто другое, например здоровье. Поскольку деньги помогают его улучшить, богатые, вероятно, чувствуют себя счастливее, потому что ощущают себя более здоровыми. Но и здесь есть свои нюансы. Более половины из 20 государств, где люди меньше всего довольны своим здоровьем - это страны бывшего СССР и Восточной Европы: по статистике там ситуация с благосостоянием не так уж плоха. И напротив, жители нищих африканских странах, где ВИЧ/СПИД и другие болезни куда более распространены, в большей степени удовлетворены собственным здоровьем. Возможно, дело здесь в завышенных ожиданиях и коллективной памяти: недостатки системы здравоохранения в посткоммунистических странах ощущаются острее, поскольку люди, пусть и в розовом свете, вспоминают о временах бесплатной медицины.
Наконец, как наглядно демонстрирует опрос Ipsos, счастье и оптимизм - понятия не просто разные, но порой и противоположные. Китайцы недовольны жизнью, но с надеждой смотрят в будущее; европейцы довольны сегодняшним днем, но опасаются завтрашнего. Связь между счастьем, благосостоянием и оптимизмом еще предстоит прояснить. И в этом данные последних опросов - хотя их нельзя считать истиной в последней инстанции - нам несомненно помогут.
