From Economist.com
Большой плакат со словами 'Добро пожаловать в крупнейшую в мире демократию' давно уже приветствует тех, кто пересекает сухопутную границу Пакистана и Индии в индийском местечке Вага, штат Пенджаб.
Индия совершенно справедливо гордится своей демократической репутацией. Однако те принципы плюрализма, которым она с такой гордостью следует у себя дома, играют все менее значительную роль в ее внешней политике - по крайней мере, по отношению к ближайшим соседям.
И это не удивительно. Некоторые индийцы считают свою страну одиноким светочем демократии в окружении диктаторских государств. По отношению к Шри-Ланке это может оказаться несправедливо. Но прочие соседи Индии живут по законам чрезвычайного положения (Пакистан, Бангладеш), совершают болезненный переход от монархии (Непал, Бутан) или давно уже подчиняются диктату (Китай, Мьянма и крошечные Мальдивы).
Если бы Индия начала громко возмущаться по поводу политики своих соседей, ее наверняка обвинили бы во вмешательстве и запугивании. Поэтому она молчаливо сдерживается, совершая при этом ошибку.
Возьмем в качестве примера ее недавнюю реакцию на события в Мьянме и Пакистане. Когда пакистанский лидер генерал Первез Мушарраф (Pervez Musharraf) 3 ноября ввел по сути дела военное положение, Индия проявила сдержанность. 'Мы сожалеем о том, что Пакистану приходится переживать сегодня сложные времена', - заявил представитель пресс-службы министерства иностранных дел, как будто Пакистан - это какой-то заблудший подросток, нуждающийся в любви и понимании.
По поводу переворота в этой стране не прозвучало никакой прямой критики. Индия лишь шепотом намекнула, что возможным решением пакистанских бед и напастей может стать поворот в сторону демократии.
В такой критический момент молчание может быть единственной разумной реакцией. Однако правительство Индии критикуют за не менее осторожную реакцию на жестокие действия правящей хунты Мьянмы, подавившей в сентябре антиправительственные выступления, которые возглавили монахи.
Министр иностранных дел Индии Пранаб Мукерджи (Pranab Mukherjee) выразил надежду на то, что 'все стороны будут решать свои проблемы мирным путем, через диалог'. Он сказал, что 'процесс национального примирения, инициированный властями (видимо, он имел в виду принятие конституции, утверждающей правление военных), следует ускорить'.
Не было никакого осуждения насилия, никакого намека на поддержку тех целей, за которые выступали демонстранты. Не было и критики в адрес хунты.
Все это резко контрастирует с той моральной и практической поддержкой, которую Индия оказала бирманской оппозиции после провала ее восстания в 1988 году. Многие индийцы тогда просто восхищались лидером оппозиционного движения Бирмы Аунгом Сан Суу Кьи (Aung San Suu Kyi), который одно время жил в Индии, когда его мать работала там послом Бирмы. Индия тогда великодушно и щедро принимала у себя беженцев этого конфликта.
Поэтому отказ Дели решительно выступить на стороне взятой в осаду бирманской оппозиции показался кое-кому настоящим предательством. Утратив отчасти свое влияние в Мьянме - и уступив Китаю доступ к ее природному газу - Индия не проявила большого желания рисковать недавно достигнутым улучшением отношений с военной хунтой этой страны. Даже партнеры Мьянмы по АСЕАН (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии) и сам Китай продемонстрировали более критичное отношение к тамошним событиям.
В этом месяце также зазвучали жалобы в адрес властей, когда правящая партия Индии Индийский национальный конгресс приказала своим официальным представителям и министрам держаться подальше от мероприятий в Дели по 'чествованию' далай-ламы. Индия стала для духовного лидера Тибета и 100000 его последователей вторым домом с того момента, как он бежал оттуда в 1959 году.
Кое-кто предположил, что запрет этот стал частью договоренности с Китаем, чтобы тот поддержал вызвавшую столь много споров (и отложенную) сделку Индии с Америкой в сфере ядерных технологий.
Тем, кто хочет, чтобы Индия проводила 'нравственную' внешнюю политику, твердо поддерживая своих угнетенных друзей, таких как демократы Мьянмы и последователи далай-ламы, подобные расчеты кажутся постыдными.
Однако у индийских дипломатов есть на это здравый ответ. По крайней мере, Индия не проводит различия между 'плохими' и 'хорошими' диктаторами. Западные страны поддерживают генерала Мушаррафа, считая, что пребывание этого человека у власти служит их стратегическим интересам. Они также поддерживают никем не избиравшийся режим в Бангладеш. Запад очень нерешителен в своих угрозах ввести санкции против Китая, где у него имеются мощные коммерческие интересы. А Мьянма, где у него таких интересов нет, служит хорошей и вполне уязвимой мишенью для нападок.
Прагматизм внешней политики Индии вызывает расстройство у идеалистов. Но по крайней мере, Индия последовательна в своем прагматизме.
___________________________________________________________
Индия и Россия - все еще братья по оружию ("Asia Times", Гонконг)
'Сверхприсоединение' ("The Wall Street Journal", США)
