Данный материал публикуется в рамках акции 'Переводы читателей ИноСМИ.Ru'. Эту статью обнаружил и перевел наш читатель materiality, за что мы ему крайне признательны
__________________________________________________
Вадстена, средневековый город на берегу озера в центральной Швеции, веками привлекал паломников к окруженной кукурузными полями могиле Святой Биргитты, дворянки и чудотворницы XIV века. В пяти минутах ходьбы от монастыря, где покоятся ее останки, стоит завораживающий замок, окруженный рвом, с высокой башней в стиле барокко, которая вырисовывается сквозь туманы, накрывающие озеро Веттерн. В подвалах этой крепости друг над другом стоят картонные коробки с телеграммами, письмами и документами. Два километра из них тем или иным образом связаны с одним человеком - Иваром Крюгером, который в расцвете своих лет обладал более почитаемым статусом, чем у его благочестивой соотечественницы Биргитты, по крайней мере, в мире финансов и международной дипломатии. Изредка его документы до сих пор привлекают любопытных посетителей Вадстены.
Если Биргитта - святая покровительница праведников Европы, то Крюгер был покровителем грешников. Он был едва ли не самым выдающимся и честолюбивым мошенником всех времен. За первые тридцать лет XX века он построил промышленную империю, основанную на самом скромном изобретении - шведской безопасной спичке, которая по всему миру зажгла огонь спекулятивной сверхприбыли, сначала создавая, а затем сжигая состояния, которые сейчас измерялись бы миллиардами. Как в 1961 году писал Джон Кеннет Гэлбрейт, 'владельцы котелен, держатели акций воображаемых канадских шахт, управляющие взаимных фондов, чей гений и воображение не связаны честностью, так же, как и обычные воры, должны прочесть про Крюгера. Он был Леонардо своего искусства'.
Этот тихий человек, который вел краткую переписку на многих языках мира, мог бы стать одним из величайших людей XX века. Когда 12 марта 1932 г. в своей квартире в Париже он с решительной точностью выстрелил себе в сердце, многим показалось, что над меркнувшей Европой, находящейся между двумя войнами, и Америкой эпохи Депрессии погас свет. Его ошеломляющий оптимизм и попытки бороться с эпохой отчаяния переводом денег из богатых стран в бедные, помогли ему повсюду завоевывать поклонников. Неделю спустя после самоубийства одна газета описала трагедию, как достойную Эсхила или Софокла. 'Его смерть в Париже, произошедшая в прошлую субботу, представляет поистине трагическое крушение карьеры, не превзойденной в этой области никем на памяти живущего поколения, - говорилось в статье с мрачным продолжением. - Пытаясь стать силой добра, Крюгер, был сокрушен унылостью своего времени'.
Итак, когда три недели спустя The Economist сообщил, что дипломированные бухгалтеры обнаружили обман и махинации в счетах его бизнес-империи, - это издание было не одиноко в своем мучительном унижении. Мир в ужасе вскидывал руки вверх по мере того, как появлялись новые подробности об обесцененных двойным учетом активах и, хуже того, о фальсификациях с итальянскими облигациями на сумму $142 млн., которые предположительно Крюгеру были проданы правительством Бенито Муссолини. В Швеции, где в течение двадцати пяти лет Крюгера почитали как национального героя, пал премьер-министр и вырос уровень самоубийств. Вскоре стало ясно, что долг компаний Крюгера был больше государственного. В Америке акции его международного холдинга обрушились, потянув за собой трудовые сбережения тысяч. Его уважаемые нью-йоркские страховщики, Lee, Higginson, с позором были распущены.
После того, как крах Крюгера потряс Уолл-Стрит, в 1933 году был принят Американский закон о ценных бумагах, ужесточающий требования по раскрытию информации для компаний, продающих акции. Это стало прямым следствием опыта Крюгера. Следователям потребовалось пять лет, чтобы распутать счета его 400 компаний. Какой итог? За пятнадцатилетнюю карьеру он прогорел примерно на $400 млн., которые были предоставлены ему его инвесторами.
Его биографы пытаются объяснить, как такой гениальный человек и возможно с благородными намерениями мог разрушить так много. Одна из лучших биографий 'Крюгер: гений и мошенник' была написана в 1961 году американским криминологом Робертом Шапленом. Он проследил жизнь магната от буржуазных истоков в Швеции, когда он был мальчиком с поразительной сообразительностью и озорным темпераментом (вроде шведского Дениса-мучителя), до величия, а затем катастрофы. Автор не в силах скрыть своего благоговения перед загадочной личностью, он сравнивает Крюгера с антигероем 'Преступления и наказания' Достоевского: 'Крюгер был Раскольниковым финансов: он верил, что великие люди не ограничены простыми законами и что цель оправдывает средства'. Шаплен пытается подвести итоговую черту под наследием Крюгера: 'То, что он мог делать в своем мошенничестве, больше никогда не будет возможно, и в этом смысле он был последним представителем вольного поколения'. Но это было написано в пуританской Америке, когда финансы подчинялись регулированию эпохи Депрессии, а деньги редко перемещались к востоку от статуи Свободы.
Современный финансовый мир больше похож на эпоху блуждающих трансокеанических финансов, в которую вступил Крюгер, когда в 1900 году со $100 в кармане прибыл на корабле в Нью-Йорк. Кредитование вновь расширяется, и капитал оборачивается вокруг Земли быстрее, чем может путешествовать человек. Те, кто мог применить свою деловую хватку в нужном ключе, как это сделал Крюгер, могли сколотить невиданные состояния. Финансовые изобретения вновь появляются быстрее, чем за ними поспевают законы, что может привести к катастрофическим спекулятивным сверхприбылям. История Крюгера - это урок об опасностях чрезмерной уверенности и переменной ликвидности, что сегодня по-прежнему актуально, как и в бурные 20-е годы. Говоря о Крюгере, специалист по спекулятивной сверхприбыли Гэлбрейт подчеркивал: 'В финансовом мире существует опасное клише, что все зависит от уверенности. Но с тем же успехом, можно говорить о важности непрерывной бдительности'.
Когда в 1880 году родился Крюгер, движение капитала уже меняло Швецию. Страна, долгое время находившаяся на промышленных задворках Европы, существовала за счет обширных лесных массивов и полезных ископаемых. В шведские фабрики, которые ухитрялись применять новые технологии, вливался международный капитал. Одно из самых известных, почти банальных, изобретений - безопасная спичка: шведский профессор изобрел нетоксичный вид фосфора и поместил его на боковую сторону спичечного коробка. Отец Ивара владел двумя спичечными фабриками, но провинциальная семейная фирма мало привлекала молодого выпускника-инженера, и в возрасте двадцати лет он отправился в Нью-Йорк в поисках удачи.
Крюгер устроился инженером, помогая возводить отель New York Plaza и другие здания. Он решил применить то, что узнал о новых строительных технологиях, на родине в Швеции, и в 1908 году в возрасте 28 лет вместе с другом основал компанию в Стокгольме. Построив первый небоскреб в Швеции, партнерство Kreuger&Toll быстро завоевало репутацию лучшей строительной фирмы страны, и в 1914 стало публичной компанией. Но затем неугомонный ум Крюгера был поглощен другим предприятием, которое согласно его чутью было более масштабным, хотя и менее значительным по сравнению с проектированием.
При поддержке трех шведских крупнейших банков, он взял под контроль спичечный бизнес своего отца и обманул своего пьющего дядю, чтобы тот отказался от своих интересов на рынке спичек Англии. Когда вспышка Первой мировой войны ограничила предложение осины и химических веществ, использовавшихся в производстве шведских спичек, Крюгер нашел возможность обойти крупнейшего производителя Швеции, вынудив его пойти на обратное поглощение. К 1917 году Крюгер окончательно порвал со строительным проектированием. Он основал Шведскую спичечную компанию (Swedish Match Company). Наступило его господство как одного из самых великих в мире монополистов и финансовых инженеров.
Только десять лет спустя, в 1928 году, The Economist в статье о Swedish Match заметил: 'Любопытно, что в промышленном мире нет другого крупного международного треста, утвердившегося как Колосс, кроме треста, построенного на спичках'. Но маленькая спичка - не так проста, как кажется. В самом деле, возможность зажигать огонь одним движением руки, в сравнении с многочасовым трением палочек, должна считаться величайшим изобретением всех времен. После войны, использование спичек расширилось вместе с газовыми печами и сигаретами. Письмо, написанное Крюгером другу в 1931 году, показывает его глубокую веру в способность его товара пользоваться спросом как в хорошие, так и в плохие времена. 'Шведская спичка, - делился он своим секретом, - не ощутила какого-либо эффекта от текущего кризиса... Часто безработица вызывает рост потребления спичек потому, что когда люди не работают, они курят больше сигарет'.
Чиркнуть спичкой
Производство спичек - довольно ничтожный бизнес, и в послевоенной Европе для управления маленькой неэффективной спичечной фабрикой, доходов от которой едва хватало на выживание, требовалось очень мало капитала. План Крюгера состоял в том, чтобы консолидировать фабрики, что он и сделал блестяще, убив двух зайцев: с одной стороны, стал чрезмерно богатым и властным, с другой - помог рекапитализации разрушенной европейской послевоенной экономики.
После тайного приобретения фабрик по всей Европе во время периода послевоенной Депрессии в начале 1920-ых гг., Крюгер начиная с 1925 года стал предлагать безденежным правительствам сделки, от которых те не могли отказаться. Как говорил Крюгер (обычно под большим секретом), в обмен на предоставление государственной монополии на производство спичек, он одалживал странам деньги. Монополия и умелый маркетинг увеличивали продажи (Крюгер также был и первоклассным торговцем: ему принадлежит миф о том, что в худшем случае от одной спички можно зажечь три сигареты). Правительства облагали спички налогами, поэтому большие продажи увеличивали налоговую выручку, которая шла на оплату кредитов. Крюгер хвастался, что это был почти безупречный бизнес-план: кредиты были обеспечены выручкой, которую он сам же и контролировал, а монополии сулили щедрую прибыль.
Согласно статье Foreign Affairs 1930 года, Swedish Match в 1920-ых годах заключила такие сделки с девятью европейскими и тремя южноамериканскими странами. Сумма кредитов составляла $253 млн. - целое состояние по оценкам того времени. Германия получила $125 млн., а Франция, которая не давала полную монополию, - $75 млн. В 1930-ом году Крюгер даже направил агента своего нью-йоркского брокера, Lee, Higginson, в Китай, чтобы убедить правительство Чан Кайши предоставить ему монополию. Ответ был положительным. 'Министр финансов, - писал представитель Крюгера, - один из немногих китайцев, с которым можно свободно обмениваться идеями'. В то время Китай вел войну в Манчжурии, и Крюгер сомневался в способности националистов гарантировать монополию. Он прервал переговоры.
Вначале quid pro quo (лат. "нечто за нечто"), кредиты в обмен на монополию, позволили Крюгеру представлять себя в меньшей степени как спекулянта (он был помешан на поддержании стабильно высоких цен на спички) и в большей как политического деятеля, в глубине души заинтересованного в европейской политической и экономической стабильности. Когда большая часть Европы голодала от дефицита капитала и дробилась после Версальского мирного договора, Крюгер воплощал план Маршалла. Многие из его кредитов использовались на благие цели: например, он помог Германии оплатить послевоенные долги, затем он был посредником между Францией и Германией на переговорах 1930 года о репарациях. Но ничего из этого он не мог бы реализовать, если бы в ту эпоху он не нашел другое золотое дно: излишек капитала в Америке и неразрывный с ним алчный спекулятивный дух.
Как писал в 1930 году Foreign Affairs, 'мировая война обогатила Америку и сделала Европу беднее'. Американское правительство не хотело финансировать восстановление старого континента, но когда в двери Уолл-Стрит стучал Крюгер, они распахивались настежь. В 1923 году он основал Международную спичечную компанию (International Match Company - IMCO) в Нью-Йорке и менее чем за 10 лет получил по оценкам американских инвесторов $150 млн. Почти все, кроме $4,5 млн., было переведено за рубеж для финансирования государственных кредитов и экспансии спичечной империи. Он ловил инвесторов на хмельной коктейль из растущих дивидендов и не облагаемых налогами зарубежных доходов.
Но несмотря на безукоризненную бизнес-модель, спичечные монополии были не такими прибыльными. Чтобы предложить заоблачную рентабельность, Крюгер платил дивиденды из капитала, а не из доходов. Фактически он управлял гигантской пирамидой, основанной на доверии для поддержания устойчивого притока наличности.
Доверие щедро вознаграждалось: согласно Foreign Affairs, между 1923 и 1930 годами капитализация IMCO выросла на 1 100%. Даже во время обвала фондового рынка в 1929 году у компании было лишь незначительное падение курса акций, после чего цены опять пошли вверх. В 1931 году реклама в New York Times, которая хранится в замке в Вадстене, призывала инвесторов принять участие в размещении облигаций IMCO на сумму $50 млн. под 5% конвертируемые в золото долговые обязательства. Согласно рекламе, в то время компания контролировала 250 фабрик в 43 странах, многие из которых пользовались покровительством местных правительств. Реклама уверяла, что привлеченные средства предполагается направить на расширение мощностей в Польше, а также на покупку облигаций Германии, Турции и других странах. Утверждалось, что спичечный бизнес никак не пострадал от общего спада деловой активности.
Неслыханная наглость, с которой Крюгер выманивал деньги у спекулянтов Америки и других стран, особенно проявлялась в его манере распоряжаться финансами компаний. Возможно, сбитый с праведного пути гений Крюгера находит мощнейший резонанс именно сегодня. В своей будущей книге 'Король спичек' профессор права Университета Сан-Диего Фрэнк Партной приведет доказательства, что серия многочисленных ослепительных финансовых изобретений современности берет начало со времен Крюгера. Это касается и новых американских ценных бумаг, и законов бухгалтерского учета, которые до сих пор формируют мир финансов, и нескольких наиболее известных примеров нарушения этих законов, как это было в случае с обанкротившейся американской энергетической компанией Enron.
Задолго до того, как современные финансисты создали рынок секьюритизированных ценных бумаг (источник кризиса текущего года), Крюгер был знатоком этого искусства. Фактически за счет ценных бумаг, которые Крюгер продавал инвесторам, предоставлялись кредиты правительствам, обеспеченные активами, находящимися под его контролем. Активы находились в оффшорах, что приветствовали бы современные специалисты по налоговому планированию, и большинство из них значилось вне баланса, согласно практике Enron и многих банков, пострадавших в этом году. Крюгер воплотил мечту инвестора-активиста о том, чтобы контролировать судьбу компании, не будучи ее собственником, путем разделения акций А от акций B (практика до недавнего времени применявшаяся в Швеции). Это позволило ему, по оценкам Шаплена, контролировать империю стоимостью $600 млн., обладая всего лишь 1% акций. Шаплен написал книгу о магических приемах управленческого учета в стиле Enron: когда в 1930 году Foreign Affairs попытался оценить приблизительную стоимость объединенных активов компаний Крюгера, была получена сумма в $630 млн., из которых со спичечным бизнесом было связано только $200 млн., остальные $400 значились как прочие инвестиции, еще $30 млн. было на его счете в банке.
Подобно другим самовольным предпринимателям, Крюгер не скрывал своего презрительного отношения к нормативам бухгалтерского учета. В одном из интервью Исааку Маркуссону из влиятельной нью-йоркской газеты Saturday Evening Post в 1929 году он заявил, что залог его успеха - это 'молчание, большее молчание и еще большее молчание'. В льстивом письме Крюгеру, которое было найдено в Вадстене, Маркуссон пишет: 'Я считаю величайшей честью быть вашим Босуэллом' (Джеймс Босуэлл - шотландский писатель-мемуарист). Конфиденциальность и его огромная сеть оплачиваемых информаторов по всей Европе сослужили ему хорошую службу, позволив не только держать инвесторов в неведении, но также и взаимодействовать с враждебно настроенными по отношению друг к другу правительствами, такими, как республиканская Франция и фашистская Италия. Но среди телеграмм и писем, хранящихся в коробках в Вадстене, после 1929 года в его делах появляются признаки растущего беспокойства, что говорит о зарождении катастрофы. К концу 1931 года Крюгер впервые не смог предоставить коллеге точную гарантию о выплате дивидендов по акциям IMCO, что было основой привлекательности компании. В пожелтевшем письме с обтрепанными краями от одного из его брокеров из Lee, Higginson в тот год ему сообщали в неизменно почтительном тоне, что несколько его банковских кредиторов 'настаивают на том, чтобы они информировались о делах компании полностью, как они этого хотели бы'. Извиняясь за налоговые вычеты, его корреспондент передает их просьбу объяснить, что значат в его счетах 'инвестиции в недвижимость вне Швеции' и 'другие промышленные акции'. В контексте сегодняшних проблем с американскими высоко рискованными ипотечными кредитами, Крюгера просят объяснить, что понимается под 'кредитами, обеспеченными ипотекой'. Крюгер лаконично отвечает, что он 'очень сожалеет' о сомнениях банков.
Позорный конец
Удача покидала Крюгера, и его непоколебимая уверенность стала напоминать отчаянное маневрирование мошенника. 'Медведи' присматривались к его компаниям. Хотя внешне Крюгер оставался спокойным, краткое телеграфное сообщение выявляет его личные страхи: 'В настоящий момент продолжается медвежья атака и это очень серьезно'.
Когда пришел конец, он был быстрым. В отчаянии сдавленный кредиторами, он попытался устроить слияние одной из своих компаний, телекоммуникационной группы Ericsson и Американской IT&T (America's International Telephone&Telegraph). Будучи прижатым к стене, Крюгер согласился на требование IT&T провести аудит: в счетах нашли брешь.
В Швеции в самый последний момент его спасло правительство, которое увидело угрозу экономике, исходящую от краха Крюгера. Но на этом этапе для получения гарантий он использовал обеспеченные активы, которые уже были залогом для других кредиторов. Некоторые кредиторы и коллеги верили, что у Крюгера была одна секретная карта: облигации итальянского правительства, которые он хранил в сейфе в Стокгольме.
Только Крюгер знал, что он собственноручно подделывал подписи на векселях. Когда стало ясно, что другого выхода, кроме как сознаться в фальсификации, нет, Крюгер пошел в оружейный магазин и купил девятимиллиметровый автоматический пистолет. В ту ночь у человека, который никогда не был женат и из-за боязни инфекции целовал женщинам только запястья, а не руки, было последнее свидание с молодой финской подружкой. На следующий день, лежа в постели в полосатой пижаме, он застрелился, развеяв последнюю иллюзию века безысходности.
_____________________________________
Автор перевода читатель ИноСМИ.Ru - materiality
Примечание: редакция ИноСМИ.Ru не несет ответственности за качество переводов наших уважаемых читателей
____________________________________
У Америки мрачные ощущения? ("The International Herald Tribune", США)
США-2008: Великая депрессия ("The Independent", Великобритания)
