В Иране сегодня идет революция, ищущая своего Ельцина. Без руководящей силы демонстранты, выходя на улицы, каждый раз будут сталкиваться со слезоточивым газом, дубинками полицейских и пулями. Им нужен лидер, такой как Борис Ельцин: бывший представитель верхушки власти, обладающий новыми революционными полномочиями и легитимностью, стоящий на танке, указывающий оппозиции направление движения и призывающий осуществить немыслимое - упразднить старую политическую систему.
Сейчас у иранской революции нет лидера. Кандидат от оппозиции Мир Хоссейн Мусави (Mir Hossein Mousavi) не появлялся на публике с 18 июня. А режим Хаменеи-Ахмадинежада демонстрирует необходимую эффективность и безжалостность в подавлении массовых выступлений. Они используют свои жестокие методы и приемы с умом. Главное здесь - раздробить оппозицию. Начать с самых современных методов по блокированию Интернета и мобильной связи, что вполне возможно благодаря технологиям, предоставленным Nokia Siemens Networks. Дать возможность для проведения наиболее массовых демонстраций (проведут и разойдутся) - чтобы избежать крупного кровопролития в стиле Тяньаньмэнь. А демонстрации помельче разгонять при помощи насилия и снайперов на крышах домов - весьма совершенный инструмент террора. Смерть будет мгновенной и незаметной - и рискнуть своими жизнями в такой обстановке отважатся только самые безрассудные и храбрые.
Террор руками невидимок. Днем огнем с крыш. Ночью молниеносными и внезапными рейдами, когда студентов вытаскивают из общежитий, а раненых из госпиталей. А потом их избивают, и они исчезают.
Несмотря на нашу сентиментальную веру в окончательную победу тех, кто находится на "правильной стороне истории", возможно все. Эта вторая иранская революция переходит к обороне, даже к отступлению. Чтобы возродиться, ей нужна массовость, потому что любая диктатура страшится момента, когда ей придется отдать приказ стрелять по толпе. Если она отваживается на это (как было на площади Тяньаньмэнь), режим выживает. Если нет (как было с румынским лидером Чаушеску), диктаторы погибают как собаки. Оппозиции нужна всеобщая забастовка, нужны крупные митинги в больших городах - но на сей раз кто-то должен подняться и указать направление.
Отчаянно пытаясь найти своего Ельцина. А есть ли он у этой революции? Или давайте скажем иначе: может ли Мусави стать Ельциным?
Президент Обама во время иранских беспорядков свою самую большую оплошность допустил в начале, когда он публично преуменьшил различия между Махмудом Ахмадинежадом и Мусави.
Это так, но здесь упущены два важных момента. Во-первых, хотя сам Мусави вначале стоял на политической сцене всего на несколько сантиметров левее Ахмадинежада, будучи специально отобранным назначенцем правящей верхушки именно в силу своей идеологической надежности, к его сторонникам относятся не только люди, разделяющие его взгляды. Мусави избрали бы все, находящиеся левее него - либералы, борцы за свободу, приверженцы антиклерикализма, монархисты, радикалы и внутренние оппоненты существующего режима. А это огромная масса избирателей, и она намного превышает число сторонников его изначальных взглядов.
Более того, позиции Мусави изменились, как и он сам. Сегодня это уже совсем не тот Мусави, который начинал свою избирательную кампанию.
Революции динамичны и изменчивы. Действительно, два месяца назад между Ахмадинежадом и Мусави было мало отличий. Но те дни давно ушли в прошлое. Революции преступают границы своих истоков. И они трансформируют своих лидеров.
Михаил Горбачев и Ельцин оба начинали как заурядные и ортодоксальные партийные функционеры. Впоследствии оба превратились в реформаторов. А затем наступила революция. Горбачев не смог стряхнуть с себя старую систему. А Ельцин восстал и сам спровоцировал ее разрушение.
В 80-е годы Мусави был премьер-министром аятоллы Хомейни - жестокого проводника ортодоксального исламизма. Двадцатью годами позже он начал бороться за президентский пост, выступая лишь за умеренные косметические перемены. Но затем в свои права вступила динамика революции. Под знаменами Мусави сплотились миллионы, причем многие были гораздо левее его по своим взглядам. И эти миллионы начали радикализацию Мусави. Подтасовки на выборах революционизировали его еще больше. И наконец, когда власть пошла на кровопролитие и подавление его сторонников, он начал делать такие заявления, которые стали едва ли не вызовом легитимности аятоллы Хаменеи, едва ли не выступлением против устоев режима. Революционная динамика продолжается: режим готовит базу для предъявления обвинений Мусави (за подстрекательство к мятежу), для его ареста, а может быть, даже для казни. А возможность оказаться повешенным ведет его к дальнейшей радикализации.
Как Мусави находится в неустойчивом положении где-то в промежутке между Горбачевым и Ельциным, между реформатором и революционером, между номинальным руководителем и истинным лидером, так и сама революция сейчас попала в состояние неустойчивого равновесия. Режим может нейтрализовать Мусави, арестовав или даже убив его. Он способен подкупить его обещаниями личной безопасности и непыльной работы. И Мусави вполне может согласиться на то, чтобы нелегкая доля его миновала.
Но он должен сделать свой выбор, причем должен сделать его быстро. Это его момент, и он быстро заканчивается. Если Мусави не сумеет подняться до этих высот, или если высоту эту займет кто-то другой, иранское демократическое восстание закончится не так, как оно закончилось в России в 1991 году, а так, как это произошло в Китае в 1989-м.
____________________________________________________________
Нестабильность в Иране не дает просчитать ситуацию в регионе ("The Independent", Великобритания)
Иран - компромисс себя исчерпал ("Deutsche Welle", Германия
Какой режим в Иране выгоден России? ("Voice of America News", США)
Иран: Россия и Китай поддерживают Ахмадинежада ("Le Monde", Франция)
