Грядущие выходные станут десятой годовщиной вступления Владимира Путина во власть. Многое произошло с момента, когда Путин был назначен премьер-министром в августе 1999 года, но безусловной эволюцией России стал переход от нестабильных, но полудемократических времен 1990-х к современной статичной и авторитарной структуре.
Хотя нельзя сказать, что Stratfor был уверен в том, что Путин переживет переход России от условной демократии к практически полицейскому государству, сама по себе трансформация России всегда вписывалась в наши предсказания. Авторитарное правительство является географически запрограммированной особенностью России.
Авторитарная структура России уходит корнями в две взаимосвязанные особенности страны: ее размер и ее отсутствие географически определенных границ.
Проблема размера
Россия огромна. Умопомрачительно огромна. Даже американцы, и сами живущие в большой стране, с трудом осознают, насколько огромна Россия. Россия раскинулась на 11 часовых поясов. Чтобы проехать ее от одного конца до другого на поезде, потребуется семь дней и семь ночей. До недавнего времени коммерческим самолетам требовалась дозаправка при перелете через всю страну. Первое трансконтинентальное шоссе вошло в строй лишь несколько лет назад. Короче говоря, Россия - не говоря уже о гораздо более крупном Советском Союзе - примерно в два раза больше, чем все 50 американских штатов вместе.
Будучи столь огромной, Россия обречена быть невероятно бедной. Не считая исключения в виде Волги, Россия не имеет полезных рек, которые можно использовать для транспортировки товаров - а Волга, которая находится подо льдом большую часть года, впадает в тупиковое с коммерческой точки зрения Каспийское море. В то время, как американцы и европейцы всегда могли перевозить товары и людей по своим рекам, и использовать сэкономленные деньги на строительство армий, покупку товаров и/или обучение работников - что приводило к обогащению - русские были вынуждены использовать свой и без того небольшой капитал для строительства транспортных систем, необходимых для снабжения населения.
Большинство западных городов выросло на естественных транспортных узлах, но многие российские города являются исключительно результатом государственного планирования. Например, Санкт-Петербург был построен исключительно как передовая позиция для войны со Швецией и контроля над Балтийским морем. Индустриализация, захватившая Европу и Соединенные Штаты в 19-м веке, требовала быстрого, недорогого транзита, чтобы превратить густонаселенные экономические центры в дешевые источники рабочей силы и насыщенные рынки.
У России не было ни транзита, ни населения. Большим городам требуется много дешевой еды. Без эффективных средств транспортировки, продукция фермеров сгниет до прибытия на рынок, что не даст им заработать. Попытки конфисковать фермерскую продукцию, предпринятые государством, привели к восстаниям. Первые правительства России постоянно стояли перед необходимость выбирать между использованием и без того небольших финансов для покупки продовольствия и субсидирования роста городов или тратой этих денег на службы безопасности, которые бы терроризировали фермеров с тем, чтобы получать продовольствие, не оплачивая его. Лишь после того, как в стране появились железные дороги, а Советский Союз зажал ее в свой стальной кулак, у руководства появилась возможность экономически укротить и духовно сокрушить сельскую местность с тем, чтобы начать растить российские города и проводить в них индустриализацию. Но даже тогда в основе строительства городов лежала стратегия, а не экономика. Магнитогорск, один из крупнейших промышленных центров России, был построен к востоку от Уральских гор, чтобы защитить его от немецкого нападения.
Препятствия, лежащие на пути России к экономическому развитию, можно было преодолеть лишь с помощью государственного планирования и узаконенного террора. Неудивительно, что первая настоящая волна развития и индустриализации накрыла Россию лишь с приходом к власти Сталина. Этому процессу некоторым образом помогло открытие обильных запасов энергоресурсов. Но так как большинство этих запасов находится в тысячах миль от любого рынка, необходимость строительства колоссальной инфраструктуры, чтобы просто добраться до этих месторождений, оказывает серьезное давление на баланс доходов и расходов страны.
Лучшая защита
Размер России дает основание для авторитарной системы, но более глубокой причиной для подобной системы является отсутствие у России географически определенных границ. Чтобы проиллюстрировать это утверждение наилучшим образом, следует вспомнить уроки татаро-монгольских завоеваний.
Сила монголов, которые в свое время правили степями Азии и большей частью того, что сегодня составляет Россию (а также другими огромными территориями), была основана на их военной подготовке и использовании лошадей. Там, где земля была открытой и плоской, монгольским всадникам не было равных. Населенные куски России так же плоски, как и огромны. У страны нет никаких физических преград, которые могли бы остановить, или даже замедлить, приближение и неизбежную победу монголов. Леса к северу от Москвы были лучшей защитой России.
Когда монгольская орда добралась до окраин лес, всадникам пришлось спешиваться для участия в бою. Потеряв возможность конного боя, монгольские воины потеряли и большую часть своего преимущества над русскими крестьянами-воинами. Именно поэтому за три столетия татаро-монгольского ига некое подобие русской независимости сохранялось лишь в северных лесах России.
Монголы научили русских, каким ужасным может быть вторжение, особенно, если это успешное вторжение, длящееся многие поколения. Монгольская оккупация была неизгладимо выжжена в коллективной памяти русских, что привело к тому, что идея национальной безопасности завладела их умами. Российская история полна отголосков этих событий, и вторжения Наполеона и Гитлера - лишь два крупнейших из длинной череды. Многие россияне рассматривают современное расширение НАТО и ЕС на бывших советских территориях через эту призму истории, как последнюю инкарнацию древнего монгольского ужаса.
После окончания периода монгольской оккупации, российскую стратегию можно описать одним словом: расширение. Единственным способом ответить на вызов, бросаемый размером и отсутствием внутренних возможностей для транспортировки - а, главное, отсутствием каких-либо значимых преград для нового вторжения - было создание максимального большой буферной зоны. С этой целью огромная и бедная Россия отдала свои скудные ресурсы на строительство армии, которая могла бы расширить границы ключевой территории в поисках безопасности.
Подобное расширение, особенно такое, как было достигнуто в советские времена, несет за собой три главных осложнения:
Во-первых, безопасность является неполной. В то время как у многих стран есть какие-нибудь географические преграды, дарящие им некий уровень безопасности - у Чили есть Анты и пустыня Атакама, у Великобритании есть пролив Ла-Манш, у Италии есть Альпы - потенциальные преграды для нападения на Россию раскинулись широко, и их нельзя назвать полными. Россия может дойти на западе до Карпатских гор, но она остается открытой на Северо-Германской низменности и бессарабской бреши. Она может достичь Тянь-Шаньских гор Центральной Азии и болот Сибири, но между горами и болотами лежит кусок степи, уходящий в Китай и Монголию. Если только не завоевать всю Евразию, способов обезопасить российские границы не существует.
Во-вторых, стоимость усилий, призванных обезопасить эти границы, является огромной - больше, чем может позволить себе любое государство. Попытки сделать это означают, что и без того перегруженная российская экономическая система должна поддерживать еще более протяженную границу, что требует еще большего числа военнослужащих. Чем больше становится Россия, тем беднее она становится, и тем важнее становится необходимость использовать ее скудные ресурсы на государственные нужды, что означает, что централизованный контроль становится еще более важным.
В-третьих, любые буферные зоны, завоеванные Россией, не являются пустыми территориями, а населены другими народами. И эти другие народы редко с энтузиазмом относятся к необходимости служить буферной зоной для России. Удержать завоеванные регионы в состоянии покоя - задачка не для слабонервных. Она требует создания сил безопасности, которые обладают не только большим составом, но и с отличием могут выполнять такие задачи, как внедрение в группы сопротивления, сбор информации и осуществление надзора. Таким образом, требуется создание службы внутренней разведки, чьей основной задачей является держать в узде многочисленные завоеванные народы - неважно, являются ли они латышами, украинцами, чеченцами или узбеками. Размер и вездесущность этой службы разведки может сравниться лишь с ее жестокостью.
Кремлевское испытание
Россией сложно управлять, и, как мы уже намекнули, аналитики Stratfor слегка удивлены тем, что Путин продержался так долго. Мы не считаем его некомпетентным, просто жизнь в России ужасающе трудна, а Кремль является суровым испытанием, и многие лидеры были быстро раздавлены. Прежде чем Путин получил вторую по важности работу, бывший президент Борис Ельцин уволил не менее десяти человек - одного из них дважды - с этого поста.
Но Путин мог похвастаться одной характеристикой (на которую Stratfor указал еще тогда, десять долгих лет назад), которая отличала его от остальных предшественников. Путин не был бюрократом или технократом или политиком; он был агентом КГБ. И как однажды заявил он сам, не бывает бывших разведчиков. Это позволило ему взять под свой контроль современные воплощения институтов, существование которых делало Россию не только возможной, но и стабильной, и объединить их в основание нового режима. Большинство высокопоставленных чиновников Кремля и почти все члены внутреннего круга Путина в свое время являлись сотрудниками советского аппарата госбезопасности.
Эту коалицию сил нельзя назвать уникальным явлением в российской истории. Андропов руководил КГБ прежде, чем взять в свои руки управление советской империей. Сталин был знаменит своим применением разведывательного аппарата. Ленин чуть было не загнал Россию до смерти, прежде чем развертывание ЧеКа не помогло остановить это свободное падение. Царей, правивших Россией до революции, тоже сложно упрекнуть в том, что они не знали о роли подобных служб и не пользовались их услугами.
Будучи зажата между экономической неэффективностью, которая лишь ухудшилась со времен Советского Союза, и никудышной демографией, Россия стоит лицом к лицу с будущим, которое еще мрачнее, чем ее прошлое. Она видит себя как страну, со всех сторон окруженную врагами: Запад, мусульманский мир и Китай. Она также видит себя как страну, страдающую от врагов внутренних: лишь трое из каждых четырех ее граждан являются этническими русскими, которые, к тому же, гораздо старше, чем среднестатистический житель страны, а уровень рождаемости среди нерусских жителей страны примерно в два раза выше, чем среди русских. В истории России лишь одно учреждение доказало свое умение противодействовать подобным силам, и это учреждение вновь управляет страной.
Вполне возможно, что Россия стоит у порога последних лет своей жизни. Если и существует сила, которая сможет сохранить Россию в каком-то варианте, она может быть не тождественна Путину, но ей нужно будет быть очень похожей на него.
_________________________________________________________
Популярность Путина не зависит от нефти ("The Moscow Times", Россия)
Путинская десятилетка ("Русская Германия", Германия)
Возрождение СССР - скорее амбиции, чем реальность! ("Грузия online", Грузия)
Десятилетие с Путиным ("Radio Free Europe / Radio Liberty", США)
