Про Александра Лукашенко написано несколько книг в разных жанрах - от иконографии до памфлета. И вот появилась еще одна: 'Лукашенко: политическая биография'. 10-тысячным тиражом ее выпустило в свет московское издательство 'Референдум'. Автор книги журналист Александр Федута - наш гость.
- Александр, чем ваша книга отличается от литературы подобного толка: от 'Случайного президента' Светланы Калинкиной и Павла Шеремета или 'Шклоуских жарсьцяу' Ольги Павловой?
- Я попробовал осмыслить, чем является Лукашенко в нашей жизни, в жизни нашей страны. Понять, почему он пришел к власти, почему он оказался способным удерживать власть до сих пор, более десяти лет. Если говорить про те книги, которые вы назвали, то первой пробой более-менее серьезного исследования Лукашенко было книга Ольги Павловой. Это значительное мемуарное произведение, на которое будут ссылаться все, кто занимается Лукашенко. В ней многое разъясняется о нашем общем герое. Книга Светланы Калинкиной и Павла Шеремета - это памфлет. Потому что только памфлет можно было назвать 'Случайным президентом'. Лукашенко - человек не случайный на президентском посту. И совсем не случайно он пришел к власти именной в Беларуси, самой советской республике из всего бывшего СССР. И то, что происходит с нами, - это не случай, это закономерность. И в том, что сегодня происходит, виноваты мы все, в том числе и автор этой книги - один из свидетелей и соучастников того, что происходит в стране. И пока белорусские политики, интеллигенция не смогут осознать, что Лукашенко - закономерность, а не случай, до тех пор они будут проигрывать. И я писал свою книгу именно для того, чтобы все это осознали. Мне было тяжело писать, но пока я писал, еще более убедился в неслучайности Лукашенко.
- С моей точки зрения, ценность вашей книги еще и в том, что она документальная, основана на воспоминаниях конкретных людей. И воспоминания эти могут понадобиться в суде, когда будут судить виновных, например, за избивание депутатов Верховного Совета в апреле 1995 года. Вы собрали множество и других свидетельств. Ну невозможно точно вспомнить через десять лет, что и в какой последовательности сказал тот или другой человек. И в случае с вашей книгой кое-кто может сказать: да мало что Федута мог понаписать!'
- Все магнитные записи со словами моих собеседников существуют. Сказанное ими чуть-чуть отредактировано, но смысл оставлен без изменений. Я уверен, что ни один из моих собеседников не обратится в суд из-за того, что я что-то перепутал или придумал. Каждый человек имеет право на ошибку и осмысление этой ошибки. Но мне менее всего хотелось бы, чтобы моя книга выступала в качестве речевого доказательства в суде. Потому что все участники и свидетели избивания депутатов в апреле 1995 года очень тяжело до сих пор переживают все то, что произошло. Поймите, когда смотришь в глаза генерала Валерия Кезы, который, вспоминая те события, и видишь в его глазах слезы, то понимаешь, что он осознает, с чем соприкоснулся.
- Уточним, что заместитель председателя КГБ Кез в ту ночь командовал доблестной спецгруппой 'Альфа'.
- Да, и он был там, в парламентском зале. И его слезы - на одной чашке весов, на другой - депутата Валентина Голубева, который рассказывал мне, как его били. И его слезы звучат на пленке. Я понимаю: и тому, кого били, и тому, кто при этом присутствовал и, возможно, отдавал приказы на избиение, им обоим одинаково тяжело. И это тоже нужно понимать. Подчеркну, моя книга - не призыв к мести, она призыв к пониманию. Сначала мы должны понять, что произошло в нашей стране.
Когда поймем, я надеюсь, что никто не будет требовать от будущей власти люстрации, преследованию всех тех, кто работал в этой власти. Потому что это не имеет смысла. Мы все виноваты в том, что происходит. Все. У каждого из нас своя мера этой вины. Но она есть! Даже у тех, кто ни одного дня не был во власти. Даже у тех, кто считал себя оппозицией. Они же тоже работали над Конституцией, которая привела Лукашенко к власти. Они сделали так, что вся общественная оппозиция свелась только к парламентской деятельности. Так что и оппозиция несет долю своей вины.
- Бывший руководитель президентской администрации Леонид Синицин упрекнул вас, автора, в том, что вы сало показали 'роль команды', которая сделала президента. Ощущается, что человек гордится и командой, и собой, создателем той команды. Вы тоже в книге не очень переживаете, что были активистом избирательного штата Лукашенко, хотя результат той штабной деятельности всем известен.
- Я считаю, что роль команды в книге показана достаточно, чтобы нам было чем гордиться и чтобы нам было стыдно. Вы знаете, Лукашенко пришел к власти из оппозиции. Власть имела своего кандидата - Вячеслава Кебича. И то, что оппозиционный кандидат смог победить, делает честь любой команде.
- Вы могли гордиться до 1995 года, но не сегодня.
- Напомню, что я единственный из команды человек, который покаялся еще в 1996 году. За месяц до референдума, 18 октября, вышла в счет 'Народная воля' с моей статьей 'Ошибка', где я рассказал, что было, как было, и где я признал свою вину, за то, что произошло. Вскоре после этого на улице я встретил разумного и уважаемого мною человека - Геннадия Николаевича Буравкина (белорусский поэт - примеч. С.Т.). Он мне сказал: 'Саша, что ты все время пишешь так, как будто просишь прощения? Ты его уже попросил. Пусть другие найдут у себя мужества сделать то же самое'. Но я так и не увидел ни одного человека, кто извинился бы перед народом за свой вклад в победу Лукашенко. Мало того, я помню 1994 год. Я помню ту ночь, когда считали цифры. И я хорошо помню, что даже в Минске за него проголосовало большинство взрослого населения. И когда сегодня у меня на улице люди спрашивают, а кто же за него голосовал, я отвечаю: вы! Потому что я помню, как тогда ходил по городу, и люди смотрели друг на друга: мы выбрали! Что-то я сегодня не вижу таких минчан. Что-то никто, из тех, что голосовали за Лукашенко на выборах и референдумах, не признается, что - да, я голосовал, но я понял свою ошибку. Так я свою ошибку понял еще зимой 1995 года, когда пошел в отставку. А сколько людей еще осталось работать во власти, уже 'белые пятна' в газетах были, депутатом избили, уже понятно было, что демократии не будет. А теперь виновата только команда?! А те, кто на протяжении двух лет бойкотировали местные и парламентские выборы, не несут ответственности? Когда в 2001 году после выборов меня встретил один из лидеров БНФ и сказал ' Вы навязали Лукашенко белорусскому народу!' Я не согласился: 'За 1994 год я отвечаю, а за 2001 отвечаете вы! Вы все сделали для того, чтобы он остался! '
- Вы целый год работали плечо к плечу с Лукашенко и, конечно же, хорошо знаете повадки вашего тогдашнего шефа. Но меня удивило ваше утверждение, как будто это не неудачный экспромт, а 'сознательный зондаж общественной мысли'. Вы считаете, что в Беларуси такой зондаж может приносить политические дивиденды?
- Думаю, что Лукашенко считал и считает, что создать мощное государство можно только, используя силовой ресурс. Это когда твое слово исполняется обязательно, когда нет ни одного другого закона, который устраивает тебя как руководителя, когда ты не избранный президент, а вождь, фюрер. Один из сотрудников фирмы Эйдина (к сожалению, его ужу нет в живых) рассказывал мне, как их попросили написать программу новой государственной идеологии. Он в фирме посмотрели на эту так называемую вводную - на то, что предлагало государство. И поняли, что речь идет о том, что уже написано, про идеологию национал-социализма. Национал-социализм, в котором главным является социализм, а под национальной составляющей понимается составляющая государства.
Я занимаюсь историей общественной мысли и литературы России первой половины XIX века, и я бы сказал, что задуманная идеология соответствовала классической уваровской формулировке: православие, самодержавие, народность. И когда в фирме Эйдина это поняли, и когда я про это узнал, мне стало понятно: рассуждения Лукашенко про Гитлера - не случайная оговорка. Просто, если бы он был более образованным, он на самом деле обошелся бы без Гитлера. Он сказал бы: не все плохое было связано с Бисмарком. Бисмарк тоже железом, огнем и кровью создал мощную германскую империю. То, что эта империя была приспособлена только для войны, было бы забыто. А говорилось бы так: жесткая власть создала мощное государство. Ну и Лукашенко на самом деле думает, что только жесткая власть может сделать так, что и народу будет хорошо.
- Возможно, из этого же ряда следующий вопрос: Много говорится про алогичность поступков Лукашенко. Самый свежий пример - переименование проспекта Машерова. Он же так старался быть политическим приемником Машерова, зная, насколько Машеров популярен в народе. И вдруг оскорбить его память.
- Он не оскорбил память Машерова. То, что Лукашенко творит с топографией Минска, идет только в одном направлении: он изменяет политический ландшафт, который существовал до него, в 1991-1994 годах. Во-первых, Лукашенко хорошо помнит, что происходило на площади Независимости в марте-апреле 1991 года. И поэтому на площади Независимости у нас теперь будет подземный кирмаш, а главной будет площадь, которая когда-то носила имя Сталина. Заметьте, проспект Машерова не исчез целиком, он будет там, где разрешит Лукашенко! Поймите: очень тяжело каждый день ездить на работу по проспекту, который носит имя человека, с которым тебя сравнивают, Лукашенко не любит этого сравнения. Помните, как-то Ольга Ипатова (известная белорусская писательница - примеч. С.Т.) на встрече президента с белорусской интеллигенцией вспомнила имя Машерова. И Лукашенко почти что кричал на нее. Не потому, что она писательница, не потому что говорила по-белорусски. А потому, что припомнила имя Машерова. А уже было известно, что дочка Машерова находится в более-менее мягкой оппозиции. Лукашенко не смог использовать имя Машерова в своих целях, нашелся другой человек. Помните выборы 2001 года? Рост рейтинга Натальи Машеровой? Я так и пишу в своей книге: 'Петровна шла как танк'. Она и правда шла, как танк. И чтобы там не говорили про нее, в то время она могла победить всех, потому что за нею стоял отец! Народ между ужасным и милостивым царем, понятно, выбирает милостивого. А Машеров был именно милостивым царем. В сравнении с Машеровым Лукашенко всегда проигрывает. С Машеровым невозможно сравняться. У Машерова две звезды - Героя Союза и Героя труда. И народ хорошо знал, что обе звезды им заслужены.
- В своей книге вы кое-где как бы любуетесь своим героем. Например, когда описываете, как в Нагано, на Олимпиаде, он проходит через одеревеневшую от страха охрану 'как нож сквозь масло'. Это комплимент. На премию 'За духовное возрождение' рассчитываете?
- В книге много иных, неприятных для моего героя, моментов. А что касается того, не любуюсь ли я им... Знаете, каждый автор любуется своими героями, причем как положительными, так и отрицательными. Потому что, если ты не находишь в своем герое определенной силы, зачем тогда писать книгу? Про случайного президента человек, который сам себя уважает, книгу писать не будет. Лукашенко - фигура историческая, это первый всенародно избранный руководитель, это сильный политик. Если бы он не был сильным политиком, он уже бы не был президентом. В один день с ним выбирали президента Республики Крым Юрия Мешкова - тоже популиста, тоже демагога, тоже человека из народа. И где он теперь? Про него все забыли. А про Лукашенко знает весь мир.
- Ваши шансы на премию растут. Когда та премия, вам завтра принесут благодарность президента в рамочке: Но продолжим разговор. Вы резонно сказали про отношения автора к своим отрицательным персонажам. Помню, меня удивило, как Виктор Гюго в романе 'Собор Парижской богоматери' любуется Квазимодо.
- Не только Квазимодо, но и Клодам Фрале тоже. А припомните, как выписывает своих отрицательных героев Владимир Короткевич! Он любил их так же, как и положительных. И то, что свой роман 'Христос приземлился в Гародни' он назвал Евангилием от Иуды, тоже неслучайно. В сознании каждого человека, воспитанного на христианских ценностях, Иуда - только отрицательный герой. Но не только. Иуда - сложный персонаж. И Лукашенко - очень сложный персонаж. Вы говорите, что я им любуюсь. Извините, а чего я не назвал из того, что можно поставить ему в вину? Или я что-нибудь спрятал от читателя? Нет. А если я ничего отрицательного не спрятал, то почему я должен прятать то, что является его сильной стороной?
- В своей книге вы припоминаете, как подарили Лукашенко свою книгу про Пушкина. А он в целом что-нибудь читает, кроме докладных записок и 'стихов' Василя Быкова?
- Наверное, что-то читает. Я точно знаю, что он читал Ивана Шамякина, не думаю, что на белорусском, скорее всего в переводе на русский язык. И то, что он с уважением относился к Шамякину, это я тоже знаю.
- С таким уважением, что не ответил на четыре письма народного писателя.
- Что не ответил - плохо. На письма нужно отвечать. Возможно, отношение Лукашенко к Шамякину со временем изменилось, и былого уважения не стало.
- Тираж вашей книги - 10 тысяч экземпляров. Какая часть попадет в Беларусь?
- Не знаю, это дело издательства. Но многие люди спрашивают про книгу, им, как и мне, тоже хочется осмыслить? что с нами произошло. Часто наши независимые издания только констатируют, что в нашей стране все плохо, но не разъясняют настоящих причин. Я попробовал разъяснить.
- Ваша книга, несмотря на сложность темы и объем в 700 страниц, легко читается. Не заинтересовались ли вашим произведением зарубежные издатели?
-- Предложения из-за рубежа уже есть. Я очень признателен госпоже Кондолизе Райс за ту рекламу, которую она сделала моему герою, а значит - и моей книге. А в том, что книга легко читается, заслуга ее редактора Евгения Будинаса. Я понимаю, что редактирование книги было для него тяжелым трудом, да и автор я неудобный, потому что люблю возвращаться и дорабатывать написанное.
- А выйдет ли ваша книга на белорусском языке?'
- А кому она нужна на белорусском? Если у кого-то есть деньги на издание, на перевод, пусть лучше на белорусском издаст 'дон Кихота' Сервантеса. Это будет явление национальной культуры. Есть еще сто книг, которые необходимо издать на белорусском языке. А 'Лукашенко' будет прочитан и по-русски.
- Хочу вас порадовать: из Финляндии пришла добрая весть - Якуб Лопатко, который там живет, перевел 'Дон Кихота'. Теперь слово за издателями. Вы, Александр, занимаетесь пушкинистикой. Ответьте на пушкинский вопрос: 'Зачем людям призыв свободы?'
- Призыв свободы нужен людям всегда. Когда нет свободы, нечем дышать. Помните, Блок в своей пушкинской речи сказал: 'Пушкина убила не пуля Дантеса, его убило отсутствие воздуха'. Моя книга не понравится по обе стороны баррикады. Потому что с обеих сторон баррикады приходиться слышат подсказки: как писать, про что писать и думать. И я понимаю, насколько был прав Гавриил Державин, который писал: 'Поймали птицу голосистую - пищит, бедняжка, вместо свиста. А ей кричат - пой, пой'. Птица, которой заткнули глотку, петь не способна. Пушкина убило отсутствие воздуха. А что, Янку Купалу убило не отсутствие воздуха? Недавно мы с вами были на гражданской панихиде по Анатолию Сысу в столичном доме литератора. Что, его убило не отсутствие воздуха? Если нет свободы - нечем дышать.
Перевод: Светлана Тиванова
________________
'Батько' Лукашенко: человек и политик ("Fairfay-info", Белоруссия)
Лукашенко нашел у Кремля новую болевую точку ("Белорусские Новости", Белоруссия)
