Годовщина того или иного события - это время, когда о нем вспоминают. Что касается войны, начавшейся на Кавказе 8 августа прошлого года, то мы рискуем вернуться к ней не в воспоминаниях, а в действительности. Эксперты оценивают вероятность возникновения новой войны в 50 и даже в 80 процентов. К тому времени, когда эта статья будет опубликована, мы будем знать, насколько оправдались такие прогнозы.
Мнение рядовых граждан Российской Федерации не являлось определяющим фактором российской политики на Кавказе, не говоря уже о войне. Но значительная часть россиян, иногда даже большая их часть, согласна с руководителями страны, определяющими ее политический курс.
Исследование, проведенное недавно Левада-центром, продемонстрировало следующее: ни эксперты, ни "простые люди" не считают, что Грузии или России сейчас нужна война. Люди говорили то же самое и год назад, накануне войны. Но рациональные аргументы и здравые соображения тех, кто хотел мирного урегулирования ради блага всех сторон, пересилила логика иного рода. Важно понять эту логику, потому что именно она, а не доводы в пользу того, что людям "нужно", а чего "не нужно", определяет сегодня ход событий.
Логика воюющих сторон
Мы можем предположить, что Михаил Саакашвили хотел провести "маленькую победоносную войну", чтобы заручиться более солидной поддержкой внутри страны. Мы можем предположить, что лидеры Южной Осетии в своем поведении руководствовались похожими мотивами. Но такие предположения никак не объясняют действия российской стороны. А ведь именно они превратили данный конфликт из локального инцидента на Кавказе в событие, изменившее международную политику - как в кавказском регионе, так и в самой России.
Российскому руководству не нужна была война для укрепления собственной популярности. В августе 2008 года рейтинги популярности Владимира Путина и Дмитрия Медведева были очень высоки (80 и 70 процентов, соответственно) [1]. Успешная война действительно мобилизовало настроения и чувства общества в России. Но какова была цель? Очевидной причины начинать ее не было.
Существует теория, согласно которой вторая чеченская кампания в 1999 году помогла неизвестному до той поры Путину завоевать поддержку в обществе. Наши данные опросов общественного мнения того времени показывают, что эта теория хоть и звучит весьма убедительно, но не соответствует действительности. Но даже если бы соответствовала, Путину в 2008 году война с Грузией была не нужна, так как ни в каких выборах он не участвовал. Что касается Медведева, то он уже стал президентом, и подобно Путину до него, пользовался поддержкой абсолютного большинства россиян (70 процентов в мае 2008 года), хотя у него не было времени на то, чтобы ее заслужить.
Как и с любым событием в жизни общества, у той войны было много причин. Прошел год, и согласно опросам, главными причинами войны люди считают политику грузинского руководства (35 процентов) и стремление США внести раскол в отношения между Грузией и Россией (34 процента). Но сейчас тихо обсуждается и другая теория, которая связывает эти события и реакцию общественного мнения.
Справиться с либеральными надеждами
Еще задолго до войны, когда имена Медведева и Сергея Иванова рекламировались и преподносились публике в качестве возможных преемников Путина, в наших опросах было подмечено следующее. Хотя у обоих претендентов было равное количество сторонников, эти сторонники принадлежали к разным лагерям. Согласно российской политической традиции, верховная власть (которую представлял тогда Владимир Путин) не имеет четко выраженного политического характера. Она может быть авторитарной или либеральной. Она может демонстрировать прозападные либо антизападные жесты. Примерно равное количество людей в России считает, что Путин за годы своего президентства "защитил демократию и политические свободы в своей стране", и что все обстояло как раз наоборот. Неизменным остается то, что власть в России состоит из двух партий, которые отождествляют себя с одним из двух векторов.
Делая выбор между Ивановым и Медведевым, общество хотело видеть во власти представителей двух таких векторов. Считалось, что у Медведева есть склонность к либерализму, хотя он пока так и не продемонстрировал свою приверженность либеральному пути развития. Любые подаваемые им сигналы в этом направлении незамедлительно компенсировались сигналами противоположной направленности. Но после его избрания политическая дихотомия превратилась в новый дуэт в лице премьер-министра и президента. Косвенные признаки говорят нам о том, что определенная часть элиты увидела у Медведева либеральные тенденции.
Позиции этих частей российского бизнеса, проявивших заинтересованность в политической либерализации, можно проигнорировать, так как они не в состоянии защитить свои интересы. Но как считают некоторые из наших респондентов, в направлении от "политики Путина" в сторону воображаемой "политики Медведева" (которая предполагалась как альтернатива!) в 2008 году последовали некоторые люди, располагающие не только капиталом, но и политическими ресурсами. Сторонники либеральной политики вполне могли рассчитывать и на существенную международную поддержку. По словам наших респондентов, те люди, которые действительно руководят страной, приняли жесткое решение. Всем тем, кто возлагал свои надежды на это направление движения, надо было подать четкий сигнал: Медведев не является альтернативой Путину, и он не предложит никакой иной политики.
Гибель либеральных надежд
Результат оказался драматичным. В мае 2007 года 17 процентов россиян полагали, что преемник Путина "постепенно изменит политический курс", а 5 процентов думали, что он будет проводить "абсолютно новую политику". Но после событий августа 2008 года такой точки зрения придерживается всего 7 и 2 процента соответственно.
Сегодня мнение людей не изменилось. Урок усвоен. Те, кто ожидали "оттепели", поняли, что им придется подождать. Медведев, не оправдав надежды всех тех, кто мечтал увидеть в нем либерала и демократа, пошел таким путем (возможно, против собственной воли, что, тем не менее, сделало этот путь еще более эффективным), на который российские лидеры не решались становиться с тех пор, как советские войска вошли в Чехословакию и Афганистан. Те прецеденты показали, что опасности ответного военного удара со стороны Запада не существует, а поэтому нечего и бояться. Последовавшее затем признание Южной Осетии и Абхазии с явным пренебрежением к мировому общественному мнению сделало ситуацию необратимой.
Дивиденды от пренебрежения мнением Запада
Когда Горбачев был президентом, российские политики и общество уделяли огромное внимание мнению Запада. В ельцинский период Владимир Жириновский сделал важное открытие на российской политической арене. Своими многочисленными речами он показал, что Россия может противостоять мнению Запада, оставаясь при этом безнаказанной. Более того, такая позиция дает политику определенные дивиденды и нравится людям.
В годы правления Путина политическая элита и общество усвоили данный урок. Полностью понимая то, что мир считает правильным, а что нет, россияне были готовы отдать предпочтение (по крайней мере, на словах) последнему. Массовое сознание "переварило" ту позицию, которую российское руководство заняло после войны, еще задолго до этого. В 2005 году 27 процентов россиян считали, что Абхазия и Южная Осетия должны стать независимыми государствами. Еще большее количество (36 процентов) заявляло, что они должны войти в состав России. И лишь 15 процентов полагало, что они должны вернуться под власть Грузии. Незадолго до войны, в марте 2008 года, разброс мнений по этому вопросу оставался практически без изменений: 26 процентов были за независимость, 33 процента выступали за присоединение к России. Но число тех, кто заявлял, что Абхазию и Южную Осетию следует вернуть Грузии, сократилось до 11 процентов. (Увеличилось число людей, затруднявшихся дать определенный ответ.)
Политики и общество также достигли согласия по поводу своего отношения к реакции Запада. Спустя месяц после окончания пятидневной войны мы провели опрос, задав следующий вопрос: "Считаете ли вы, что те санкции, которые западные страны грозят применить в ответ на российскую политику в отношении Грузии, могут оказать на Россию серьезное влияние?" 30 процентов ответили "да", а 53 процента сказали "нет".
[1] Здесь и далее данные приводятся из опросов, регулярно проводимых Левада-центром среди 1600 человек, представляющих население Российской Федерации в возрасте от 18 лет и старше.
___________________________________________________________
