До сих пор международные экономические последствия войны на Кавказе были достаточно незначительными, несмотря на роль Грузии как крупного транзитного коридора для поставок нефти. Но, читая последние плохие новости, я обнаружил, что думаю над тем, не является ли эта война приметой - признаком того, что вторая великая эпоха глобализации может разделить судьбу первой.
Если вы не понимаете, о чем я, вот что вам нужно знать: наши деды жили в мире в основном самодостаточных, замкнутых национальных экономик - но наши прапрадеды, как и мы, жили в мире крупномасштабной мировой торговли и инвестиций, в мире, уничтоженном национализмом.
В 1919 году великий британский экономист Джон Мэйнард Кейнс (John Maynard Keynes) описал мировую экономику, какой она была накануне Первой мировой войны. 'Житель Лондона мог заказать по телефону, попивая в постели свой утренний чай, разнообразную продукцию со всего мира: он мог одновременно инвестировать свое богатство в природные богатства и новые предприятия в любом уголке Земли'.
Лондонец Кейнса 'считал такое положение дел нормальным, определенным и неизменным, если только речь не шла о дальнейшем улучшении: Проекты и политика милитаризма и империализма, расового и культурного соперничества, монополий, ограничений и исключений: не имели почти никакого влияния на обычный ход общественной и экономической жизни, чья интернационализация была практически закончена'.
Но за этим последовали три десятилетия войны, революций, политической нестабильности, экономического спада и новой войны. К концу Второй мировой войны мир был раздроблен как экономически, так и политически. Потребовалось пару поколений, чтобы собрать его воедино.
И что, все может вновь развалиться? Да, может.
Посмотрите, что произошло во время текущего кризиса с продовольствием. Годами нам говорили, что самодостаточность - это устаревшая концепция, и что нет никакой опасности в том, чтобы полагаться на мировые продовольственные рынки. Но когда цены на пшеницу, рис и кукурузу взлетели, в нашу жизнь вернулись 'проекты и политика ограничений и исключений', описанные Кейнсом: многие правительства поторопились защитить своих потребителей, запретив или ограничив экспорт, что создало большие затруднения для стран, импортирующих продовольствие.
А теперь пришло время 'милитаризма и империализма'. Как я уже сказал, сама по себе война в Грузии не так уж и важна с экономической точки зрения. Но она отмечает конец Pax Americana - эпохи, во время которой Соединенные Штаты более-менее поддерживали монополию на использование военной силы. И это поднимает реальные вопросы о будущем глобализации.
Самое очевидное это то, что зависимость Европы от российских энергоресурсов, в особенности природного газа, теперь выглядит очень опасной - можно поспорить, что более опасной, чем ее же зависимость от ближневосточной нефти. В конце концов, Россия уже использовала газ как оружие: в 2006 году она перекрыла поставки на Украину из-за ценового спора.
И если Россия готова и может использовать силу, чтобы утвердить контроль над самопровозглашенной сферой влияния, разве и другие не могут так поступить? Только подумайте о том, какой глобальный экономический крах ждет нас, если Китай - который вот-вот перегонит Соединенные Штаты и станет крупнейшей промышленной державой мира - решит силой заявить о своих претензиях на Тайвань.
Некоторые аналитики предлагают нам не беспокоиться: они утверждают, что глобальная экономическая интеграция сама по себе защищает нас от войны, потому что успешные, торгующие между собой страны, не станут рисковать своим благосостоянием, ввязываясь в военные авантюры. Но это утверждение также вызывает неприятные исторические воспоминания.
Незадолго до начала Первой мировой войны еще один британский автор Норман Анджелл (Norman Angell) опубликовал знаменитую книгу, названную 'Великая иллюзия', в которой он утверждал, что война устарела, и что в современную промышленную эпоху даже военные победители теряют больше, чем получают. Он был прав - но это не предотвратило последовавшие за публикацией книги войны.
Так можно ли сказать, что фундамент второй глобальной экономики тверже, чем первой? Некоторым образом, да. Например, сегодня война среди стран Западной Европы действительно выглядит невероятной, не столько из-за экономических связей, сколько благодаря общим демократическим ценностям.
Однако большинство стран, включая те, что играют ключевую роль в мировой экономике, не разделяет эти ценности. Большинство из нас действовали на основании того, что, по крайней мере, в том, что касается экономики, это не важно - что мы можем рассчитывать на то, что мировая торговля будет свободно продолжаться по той простой причине, что это прибыльно. Но это не бесспорное предположение.
Анджелл был прав, говоря, что уверенность в том, что завоевания приносят выгоду, является великой иллюзией. Но уверенность в том, что экономическая рациональность всегда предотвращает войну, также является великой иллюзией. Современный уровень глобальной экономической взаимозависимости, который можно поддерживать только в том случае, если все крупнейшие правительства действуют благоразумно, более хрупок, чем мы себе представляем.
