Сидя со мной в одном из новомодных московских ресторанов, обставленном с царской роскошью, мой старый друг напоминает мне, что в этой жизни есть всего три имеющих значения "К": клуб "Челси", Картье и Куршевель. Экономический кризис ударил по его бизнесу недвижимости, но не настолько сильно, чтобы заставить его отказаться от роскоши и многочисленных удовольствий нашей жизни. В любом случае, цены на нефть уже начали свой подъем, а экономика постепенно выбирается из рецессии - поэтому его уверенность непоколебима. За последние 20 лет глобализованной ненасытности расточительное и показное потребление в России стало самым заметным явлением на развивающемся рынке. Некоторые его проявления заслуживают особого внимания. В первую очередь это нездоровая смесь из националистической спеси и презрения к чужакам, которую я давно называю "политикой зависти".
Однако Россия в своем обращении к вещам материальным в ущерб всему остальному очень похожа на многие другие страны. За год поездок в рамках работы над своей книгой "Свобода на продажу" я изучил восемь стран. Четыре из них теоретически авторитарные - это Сингапур, Китай, Россия и ОАЭ, а еще четыре умозрительно демократические - это Индия, Великобритания, Италия и США. Я хотел узнать следующее: почему так много людей готово отказаться от своих свобод в обмен на перспективы благополучия или безопасности? Почему люди так не хотят создавать проблемы и вызывать беспорядки, даже если они обладают правовой защитой и могут свободно выражать свое мнение? Скажем иначе: почему так легко можно подкупить средний класс?
Впервые я побывал в России в конце 70-х годов, и с тех пор езжу туда регулярно. Два раза я работал там в качестве корреспондента: в середине 80-х и в начале бурных 90-х. Я видел Советский Союз в эпоху застоя и не столь уж радостной для него изоляции, когда глагол "купить" использовался гораздо реже, чем "достать". Тогда ходила такая шутка: "Мы делаем вид, что работаем, а они делают вид, что платят нам зарплату". В ельцинские годы, когда коммунизм рухнул, и единственной определенностью была полная неопределенность, у россиян появились невиданные до того свободы.
Из знакомых мне людей в основном те, кто по работе имел отношение к деньгам, жили в достатке. А у людей, имевших таланты в других областях - наука, искусство, образование, медицина - катастрофически снизился не только уровень жизни. Серьезно пострадало их чувство собственного достоинства и идентичности. Они очень надеялись на новый порядок, но пережили разочарование. Получилось так, что политический либерализм стал ассоциироваться с безжалостной капиталистической шоковой терапией. Ветеран-летописец той эпохи Лилия Шевцова сделала следующее краткое резюме по поводу того периода. "Никогда Россия не была такой свободной, - сказала она мне, - но простым людям надоела их беспрецедентная свобода и право критиковать власть, потому что никаких реальных улучшений для их жизни они не дали".
В отличие от 90-х, восьмилетний период нахождения Владимира Путина на посту президента с 2000 по 2008 год стал временем мощного экономического роста и политической стабильности, чего в стране не было на протяжении жизни целого поколения. Безусловно, выиграли от этого не все. Большинство пенсионеров по-прежнему с трудом сводило концы с концами; некоторые люди лишились своих домов из-за мошеннических действий разного рода застройщиков; некоторые пострадали от схем-пирамид во время последнего экономического краха. Незащищенная часть общества продолжала страдать, как и в 90-е годы.
Но важно было другое. Достаточно большое количество людей вполне преуспевало и считало себя вполне свободными в частной жизни. Те, у кого дела шли хорошо, просто благоденствовали. Спортивные машины, магазины дизайнерской одежды и дорогие рестораны к середине первого десятилетия нынешнего века стали нормой для немногочисленной, но значимой части населения в крупных городах. В Москве появились самые лучшие суши-бары после Японии. Там было больше BMW шестой серии, чем в любом другом городе мира. Все это богатство помогло восстановить уверенность в себе, то есть, веру в то, что русские снова могут сидеть с высоко поднятой головой в компании иностранцев.
Итак, Путин показал результат. Концентрация власти в руках немногочисленной клики политиков и их соратников из мира бизнеса, а также ликвидация альтернативных источников власти дали ему возможность систематически ограничивать свободу в обществе. Выборы превратились в бутафорию, парламент стал послушным инструментом в его руках. Небольшим очагам независимости в лице отдельных средств массовой информации было дозволено существовать дальше ("Новая газета" и радиостанция "Эхо Москвы"). Но журналистов, проводивших репортерские расследования, неспокойных и докучливых юристов и политиков либо убеждали подумать о своем поведении, либо сажали в тюрьму, либо находили мертвыми в подъездах и канавах.
Многие знакомые мне люди предпочли спокойную жизнь. Зачем раскачивать лодку, если ты можешь наслаждаться хорошей жизнью, платить налоги чуть больше 10 процентов от своих доходов (или от той части, что задекларирована), отдыхать на Лазурном берегу и жить в одном из многочисленных "коттеджных поселков", что как грибы вырастают на окраинах городов?
В итоге в путинской России возникло непреодолимое безразличие к политике и распаду общества из-за волны потребительства. И это было лишь простое отражение более масштабной тенденции. Я называю это анестезией мозга. В Британии и США, где в этом десятилетии доминирующими были вопросы снижения налогов и безопасности, наблюдается беспрецедентное вторжение государства в частную жизнь людей. Это слежка, прослушивание телефонов, досудебное заключение людей под стражу, а также другие ограничения гражданских свобод. И сколько людей пожаловалось? В Италии гораздо большее значение имеют не сексуальные шалости Сильвио Берлускони, а его наступление на независимость средств массовой информации и судебной системы. А сколько раз его избирали во власть?
Моделью этого нового мирового порядка является Сингапур - государство, в котором я родился, и которое постоянно меня интригует. Меня поражает то, как много в этой стране образованных и повидавших мир людей, которые готовы всеми силами защищать систему, требующую от них почти полного отказа от свободы выражения взамен на жизнь в материальном достатке.
Это своего рода договор. Он существует в различных вариантах в зависимости от конкретной страны. Граждане отказываются от свобод в соответствии со своими обычаями, привычками и приоритетами. Культуры и обстоятельства могут быть разными, системы могут быть радикально отличными друг от друга. Мы все вступили в тайный сговор, а на Западе этот сговор самый отъявленный. В отличие от России и Китая, у нас был выбор: мы могли требовать большего от своих правительств, могли изменить баланс во взаимоотношениях государства и личности. Но поскольку с потреблением все было хорошо, мы предпочли не пользоваться этим правом выбора.
__________________________________________________________
Возрождение японской демократии ("Project Syndicate", США)
2-ая холодная война: что случилось с крахом коммунизма? ("RenewAmerica", США)
