За два месяца до падения Берлинской стены Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher) сказала Горбачеву, что ни Великобритания, ни страны Западной Европы не желают объединения Германии, дав советскому лидеру понять, что он должен всеми силами пытаться не допустить, чтобы это произошло.
В 1989 году между Тэтчер и Горбачевым состоялась необычайно откровенная беседа (о которой никогда прежде не сообщалось), и Тэтчер тогда сказала, что дестабилизация Восточной Европы и развал Организации Варшавского договора также будет не в интересах Запада. Тэтчер отметила громадный успех, наметившийся в Восточной Европе, но категорически заявила, что Запад не будет настаивать на "декоммунизации", равно как и предпринимать какие-либо шаги, могущие поставить под угрозу безопасность Советского Союза.
Даже теперь, спустя двадцать лет, слова Тэтчер способны вызвать фурор. Дополнительную взрывоопасность им придает то, что слова эти идут вразрез с публичными заявлениями, звучавшими с Запада, а также с официальными коммюнике НАТО. Горбачеву Тэтчер посоветовала не обращать на все это внимания.
"Нам не нужна объединенная Германия", - сказала она. - "Это приведет к перекройке послевоенных границ, а этого мы допустить не можем, так как подобное событие подорвет стабильность международного положения и поставит нашу безопасность под угрозу".
Жесткая позиция Тэтчер прояснилась благодаря тому, что из Москвы в свое время была вывезена целая гора официальных документов Кремля. В 1991 году, когда Горбачев ушел с поста президента, копии документов из государственных архивов попали в его личный фонд, расположенный в Москве. Несколько лет назад молодой писатель Павел Строилов, работавший с документами фонда, осознал громадную важность их для исторической науки. Тогда Строилов скопировал более тысячи протоколов заседаний Политбюро, а потом, переехав в Лондон, взял их с собой и продолжил свои исследования.
Сделано это было как раз во время: сейчас все протоколы заседаний Политбюро и переговоров с главами иностранных государств засекречены. В протоколах зафиксирована реакция русских на бурные события 1989 года и отчаянные попытки Великобритании и Франции остановить ход объединения Германии путем уламывания Советского Союза выступить против этого.
Также из протоколов следует, что Кремль был совершенно ошарашен восстаниями в Восточной Европе и бегством тысяч жителей Восточной Германии в Венгрию и Чехословакию. Также из них со всей четкостью явствует, как сильно Горбачев ненавидел старых коммунистов, стоявших во главе Восточной Германии (так, лидера Восточной Германии Эриха Хонеккера (Erich Honecker) он назвал "засранцем"), и то, как наивно он верил, что жители Восточной Европы с благодарностью примут перестройку из рук русских, стоит лишь свергнуть этих правителей.
Тэтчер прекрасно осознавала, что в случае огласки ее слова вызовут бурную реакцию. К критике ей было не привыкать, особенно со стороны польской "Солидарности" и их союзников на Западе, - чего стоила хотя бы ее обращенная к Горбачеву реплика о том, как она "глубоко впечатлена" смелостью и патриотизмом лидера коммунистической Польши генерала Войцеха Ярузельского (Wojciech Jaruzelski). Тэтчер с одобрением отметила "спокойную" реакцию Горбачева на результаты выборов в Польше - коммунисты тогда проиграли на первых в Восточной Европе свободных выборах - а также на прочие перемены, произошедшие в Восточной Европе.
"Мое понимание вашей позиции таково: вы одобряете развитие любой страны собственным путем при условии, что Варшавский договор остается в силе. Я прекрасно понимаю эту позицию".
А затем разорвалась бомба. Тэтчер попросила, чтобы ее слова перестали записывать. Горбачев согласился, но в протокол эти реплики все равно попали, составитель лаконично приписал: "Следующая часть беседы воспроизводится по памяти". Тэтчер говорила о глубокой "озабоченности" в связи с событиями в Восточной Германии, и о том, что наметились "большие перемены".
И все это, оказывается, вселяло в нее опасения, что Германия может объединиться. Напомним, что объединение Германии было официально заявлено как цель Запада более чем за поколение до того.
Тэтчер заверила Горбачева, что президент Буш также не хочет предпринимать никаких шагов, которые русские могли бы счесть угрозой своей безопасности. Аналогичная гарантия была дана Горбачеву лично на советско-американском саммите на Мальте.
Кремлевские протоколы - уникальный снимок, на котором запечатлено смятение, которым сопровождалось крушение коммунизма по всей Восточной Европе. Русские знали, что Восточная Германия имеет жизненно важное значение для их интересов, но поддерживать ее существование они уже не могли. Горбачев к тому же совершенно не собирался никому устраивать очередную кровавую баню, посылая войска.
Как это ни поразительно, русские даже рассматривали возможность снести Берлинскую стену самостоятельно - это следует из протоколов заседания Политбюро, состоявшегося 3 ноября 1989 года, за шесть дней до падения стены.
[Владимир] Крючков [глава КГБ]: Завтра пятьсот тысяч человек выйдут на улицы Берлина и других городов...
Горбачев: Ты надеешься, что Кренц [сменивший Хонеккера на посту партийного босса] останется? Мы не сможем объяснить народу, если потеряем ГДР. Но мы не удержим ее на плаву без ФРГ.
[Эдуард] Шеварднадзе [министр иностранных дел]: Лучше нам самим снести стену.
Крючков: Им будет трудно, если мы ее снесем.
Горбачев: Их [Восточную Германию] купят целиком... А когда цены поднимутся до мировых, уровень жизни немедленно упадет. Запад не хочет объединения Германии, он хочет использовать нас, чтобы предотвратить его, столкнуть нас с ФРГ, чтобы исключить возможность будущего "сговора" между СССР и Германией.
Не только Тэтчер волновалась из-за событий, разворачивавшихся в Германии. Спустя месяц после падения Берлинской стены личный советник президента Миттерана Жак Аттали (Jacques Attali) встретился в Киеве с одним из старших помощников Горбачева Вадимом Загладиным.
Как заявил Аттали, отказ Москвы вмешаться в ход событий в Восточной Германии "озадачил руководство Франции". Аттали спросил, действительно ли "СССР примирился с перспективой объединения Германии и не будет предпринимать никаких шагов, чтобы предотвратить его. Это вызвало страх, грозящий перерасти в панику".
Затем, словно отзываясь на слова Тэтчер, Аттали сказал напрямую:
"Франция никоим образом не хочет объединения Германии, хотя и понимает, что в конечном итоге оно неизбежно".
В апреле 1990 года, спустя пять месяцев после падения стены, Аттали заявил, что призрак объединенной Германии стал кошмаром для французских политиков. Как сообщается в протоколе, Аттали сказал Миттерану, что "улетит жить на Марс", если это случится.
Самыми трудными для Горбачева были встречи с лидерами "старой гвардии" Варшавского договора. Все они крайне подозрительно относились к его попыткам реформировать коммунистическую систему. Самое яростное сопротивление он встретил в Восточном Берлине.
Хонеккер старел, болел, но сохранял несгибаемость. Руководство Восточной Германии опасалось, что он потеряет контроль над ситуацией, и хотело от него избавиться. Заместитель Хонеккера Эгон Кренц (Egon Krenz), полагая, что нуждается в разрешении Кремля, предложил Горбачеву переворот. Спустя три недели Хонеккер был свергнут.
Горбачев лично убедился в том, какой хаос творился в Восточном Берлине, когда приехал туда отмечать сороковую годовщину основания ГДР. В записи за 9 октября в дневнике Анатолия Черняева, кремлевского функционера, ответственного за связи с коммунистическими партиями стран-союзников, рассказывается о бурных событиях.
"Когда МС [то есть Михаил Сергеевич Горбачев] и Хонеккер шли вместе, тысячи людей издавали непрерывный рев: "Горби! Горби!". Никто не обращал внимания на Эриха... Присутствовало около двадцати лидеров (Живков, Чаушеску, Ортега из Никарагуа и др.), но никто их не слушал. Все торжества сосредоточились на появлении в Берлине Горбачева.10 октября восточногерманская партия СЕПГ проведет пленум... Они могут свергнуть Эриха. Иначе скоро дойдет до штурма стены".
Черняев отмечает, что "вся Европа" сходит с ума по поводу приезда Горбачева в Берлин. "И все шепчут нам в ухо: "Хорошо, что СССР деликатно выразил свою позицию против объединения Германии"...".
Политики, встречавшиеся в Европе с помощниками Горбачева, "в унисон говорят, что никто не хочет объединения Германии". Как это ни поразительно, Миттеран во Франции думал даже о том, чтобы остановить его, вступив в военный союз с Россией, "замаскированный под проект совместной борьбы со стихийными бедствиями силами армий".
Черняев отметил ненависть, которую Горбачев испытывал к Хонеккеру.
"МС называл его засранцем. Он сказал: "Он мог сказать народу, что перенес четыре операции, что ему семьдесят восемь лет, что у него нет сил занимать свой пост, и попросить, чтобы его отпустили, так как он исполнил свой долг. Тогда, возможно, он бы остался в истории уважаемой фигурой"".
Если бы Хонеккер ушел двумя-тремя годами раньше, он бы заслужил место в истории, сказал Горбачев. Вместо этого Хонеккер был "проклят народом".
После падения стены расслабленное отношение Горбачева к объединению Германии улетучилось. На встрече с Бушем Горбачев настоял, что оно должно пройти исключительно в рамках общего примирения в Европе. Горбачев обвинил Запад в попытке "навязать" Восточной Европе западные ценности.
Также он яростно набросился на канцлера Германии Гельмута Коля (Helmut Kohl), так как тот слишком торопился при обсуждении условий объединения. На следующий день в Москве Горбачев обвинил Коля в выставлении ультиматумов, в пропагандировании объединения из популистских соображений и в нарушении соглашений, заключенных с Москвой ранее.
Даже в 1990 году Тэтчер пыталась замедлить ход событий.
"Я убеждена, что перед объединением потребуется длительный переходный период", - заявила она в беседе с Горбачевым. - "Вся Европа смотрит на это не без некоторого страха, отлично помня, кто начал две мировые войны".
Для заключения окончательного договора потребовался еще год напряженных дискуссий с участием обеих Германий и четырех держав-победительниц во Второй мировой войне.
________________________________________________________
О чем думали Тэтчер и Горбачев, когда рушилась Берлинская стена ("The Times", Великобритания)
