- Handelsblatt: Господин премьер-министр, как вы оцениваете принципиальное решение General Motors в пользу продажи компании Opel консорциуму Magna и российского Сбербанка?
- Владимир Путин: Это решение, конечно же, не является событием глобального масштаба, однако это позитивное развитие. Тем не менее, его можно рассматривать как первый шаг пути к реальной интеграции европейской экономики.
- Но были и сомнения.
- Экономический кризис показал неэффективность управления некоторых предприятий, например General Motors. Я благодарен руководству GM за то, что они смогли объективно проанализировать ситуацию и после этого принять правильное решение. Теперь они установили очень жесткие правила относительно получения Magna и Сбербанком 55-процентного пакета акций компании Opel. Решение Magna в пользу российской компании было основано на том, какие социальные и экономические последствия это будет иметь для предприятия после окончания экономического кризиса.
- И каковы же эти последствия?
- Magna предложила четкий план, в соответствии с которым должно быть сохранено как можно больше рабочих мест в Германии. Над этом вопросом интенсивно работало российское правительство, федеральное правительство во главе с Ангелой Меркель (Angela Merkel), а также профсоюзы. Контакты были очень тесными. Я также встречался в своей резиденции с представителями профсоюза IG Metal. Мы вместе анализировали то, что может быть для них приемлемо, а что нет. Сегодняшний результат - это результат усилий российского правительства, германского правительства и профсоюзов. Этот хорошо продуманный вариант действий мог бы послужить примером и для других проектов. Хотел бы еще раз повторить: Opel мог бы стать первым шагом на пути к реальной интеграции европейской экономики.
- Что это означает для германо-российских отношений?
- Многие вещи изменились, это относится и к Восточной Европе. В последнее время мы пришли вот к какому выводу: многие проблемы легче поддаются решению, если мы работаем вместе. Для этого нам необходим иметь стабильные политические и экономические отношения. И, конечно же, Германия является для нас важнейшим партнером в мире. Экспорт в Россию гарантирует сотни тысяч рабочих мест.
- Где еще могут быть перспективы для сотрудничества? Попытка участия России в концерне EADS натолкнулась на возражения в Германии и Франции в связи стратегической значимостью оборонных проектов.
- А почему собственно? В отличие от европейцев мы не рассматриваем сотрудничество в том числе и в области военных технологий как проблему. Мы же работаем вместе с Индией или Израилем над совместными проектами, например над созданием самолетов-разведчиков. Если этого не хотят делать европейцы, то это их дело - но понять я этого не могу. Вот один пример: у нас есть система противовоздушной обороны C300, которая относится к лучшим установкам такого рода в мире. Теперь у нас уже говорят о следующем поколении - об С400. И здесь мы могли бы сотрудничать. Мы находимся в этой области по причине нашего технологического преимущества в лучшем положении - и, тем не менее, предлагаем сотрудничество.
- Вы хотите протянуть руку европейцам?
- Давайте продолжим разговор о военных проектах. В Европе нет нового военно-транспортного самолета. Мы могли бы здесь, опираясь на сохранившиеся части бывшей советской индустрии самолетостроения, реализовывать совместные проекты на Украине. Европейские военно-воздушные силы уже давно имели бы хороший, надежный транспортный самолет, для которого, к тому же, не требуется длинная взлетно-посадочная полоса. Я не понимаю, почему такого рода сотрудничество может быть проблемой.
- А есть ли проекты в гражданской области?
- Я много раз предлагал европейским партнерам создать единую навигационную систему. Ответ был такой: Нет не надо, мы самостоятельно работаем над проектом Galileo. И что происходит? У ЕС сегодня на орбите два спутника. У нас на орбите уже 16 спутников. В 2010 году наша система GPS будет принята в эксплуатацию. Реальность такова, что Европа отстает. При этом нам необходимо сотрудничество во всех областях, в том числе в военной, а также в области технологий. Сотрудничество способствует созданию взаимного доверия. А это самое главное в вопросах безопасности.
- Вы упомянули Индию. Означает ли это, что Россия в будущем будет больше ориентироваться на Восток?
- Сама жизнь ориентируется на реальность. Россия уже только вследствие своего христианства имеет глубокие европейские корни, и это является нашей моральной основой. Однако влияние Востока также очень сильно. С Китаем, к примеру, у нас теперь отношения намного лучше, чем это было в прошлом, и все пограничные спорные вопросы улажены. Мы создали в тесном взаимодействии с нашими азиатскими партнерами Шанхайскую организацию сотрудничества. И в Азии существует громадный экономический потенциал. Россия хочет и будет проводить диверсификацию, в том числе и в энергетическом секторе. У нас на востоке расположены крупные месторождения нефти и газа, которые мы хотим разрабатывать для азиатского рынка. Приведу пример, чтобы понять, о каком порядке цифр идет речь, - запасы расположенного в Западной Сибири Штокмановского месторождения составляют 3,5 триллиона кубометров природного газа. Тогда как на северо-востоке, на Ямале находятся месторождения, запасы которых составляют порядка 10,5 триллиона кубометров. В любом случае мы будем вести переговоры о продаже наших ресурсов с Китаем, Японией и Кореей.
- А где останется Европа?
- Вам известно о тех транспортных проблемах, которые у нас есть в отношениях с Украиной. Мы ясно сказали о том, кто виноват в этом вопросе, и я не хочу этого повторять. Мы приняли решение о реализации дополнительного проекта Nord Stream - трубопровода, который пройдет по дну Балтийского моря и будет обеспечивать непосредственную связь с западноевропейскими потребителями. Тем самым будут решены многие проблемы. Но что происходит? В Европе пытаются состряпать образ российского медведя, который всех хочет проглотить.
- И каковы последствия?
- Мы хотим создать сеть трубопроводов на востоке, а также установить связь между восточной и западной трубопроводной сетью. Это позволит нам транспортировать нефть и газ с востока на запад. Это также даст нам возможность направить наши ресурсы Западной Сибири в Азию в том случае, если европейцы не заходят больше столь интенсивно с нами сотрудничать.
- Как вы оценивает проект строительства трубопровода Nabucco, по которому Европа будет получать природный раз в обход южных границ России?
- Можно реализовать любой проект, если у вас есть для этого необходимая ресурсная база для заполнения трубы. Если этого нет, то нет и проекта. Кроме того, вы должны иметь не только потенциальный рынок, но также и подписанные контракты с потребителями. Только в этом случае можно строить трубопровод. Я сейчас вспомнил о трубопроводе, который связывал Грецию и Турцию, но долго не использовался. Мы построили трубопровод, получивший название Blue Stream (англ. 'Голубой поток' - прим. переводчика), который связывает Россию и Турцию, и в настоящее время мы ведем переговоры о строительстве второй нитки. Потребление природного газа в Турции растет, и с этой страной заключаются новые договоры. Мы можем осуществлять поставки и дальше в Сирию, Ливан и на Кипр.
- Что это означает для Nabucco?
- Если у этого проекта только одна политическая цель - держать Россию вдали от европейского рынка, то у него нет никакого будущего. Бывший государственный секретарь США Райс как-то во время официального визита в Грецию публично потребовала, чтобы эта страна не покупала российский природный газ. Это было не хорошо. Как могут США требовать от европейских стран того, чтобы они не покупали российские товары? Это никакое не партнерство, это просто неприлично.
- Теперь уже мы имеем дело с новой администрацией в США, которая хочет нажать на кнопку 'reset' (англ. перезагрузка - прим. переводчика) в американо-российских отношениях. Что, собственно, Москва хотела бы изменить?
- Вы мне скажите сначала, что в действительности означает 'reset'. Я вам приведу один пример, имеющий отношение к этим проблемам. Вот уже семь лет подряд американская администрация говорит нам - в этом году Россия вступит в ВТО. Но каждый раз мы сталкиваемся с новыми проблемами. Кроме того, администрация США все еще составляет список товаров, которые не должны поставляться в Россию. Наши рынки открыты, они открыты даже в такой стратегической области как энергетика. Однако некоторые наши партнеры не хотят, чтобы российские фирмы в такой же мере работали бы и у вас. Вы рассматриваете Россию как опасность? Или вы хотите представить нас как опасность, чтобы запугать других?
- А как обстоят дела с российско-американскими переговорами в области сокращения вооружений?
- И здесь также не совсем ясно, что означает кнопка 'reset'. Я надеюсь на то, что мы продвинемся вперед в вопросах о сокращении ядерного и обычных вооружений. Россия ничего не имеет против сокращения количества ядерных боеголовок.
- Можно ли вообще говорить о том, что визит президента США Обамы в Москву был успешным?
- Да, было достигнут новый уровень доверия. Я был впечатлен тем, что по некоторым пунктам мы провели сходный анализ прошлых ошибок. Для меня это было неожиданно, поэтому я настроен умеренно оптимистично. Но даже если президент США и имеет огромную власть, решения все равно принимаются большим количеством действующих лиц - его аппаратом, министерствами, Конгрессом США.
- Как обстоят дела в области сотрудничества России по вопросу об охране климата? Сделает ли Россия в рамках протокола пост-Киото обязывающие заявления относительно сокращения выброса парниковых газов?
- В отличие от некоторых других стран Россия не только подписала Киотский протокол, но также и ратифицировала его. Я тогда как президент принял это решение, несмотря на сопротивление многих членов правительства. Однако Государственная дума - наш парламент - поставила перед нами задачу добиваться более справедливого распределения нагрузки. В будущем все должны нести одинаковую нагрузку, а также стать участниками нового режима по охране климата - это относится также к Китаю и США, которые выбрасывают в атмосферу значительно больше парниковых газов, чем мы. Было бы несправедливо, если бы на нас налагались ограничения, а на них нет.
- Общественность интересует - будете ли вы кандидатом на президентских выборах 2012 года? Может быть, вашим соперником будет даже президент Медведев? Многие еще считают, что настоящим президентом являетесь вы, а не Медведев. Вы можете рассеять это впечатление?
- Нам не нужно никому ничего доказывать. У нас с президентом четкое распределение обязанностей, как этого и требует российская конституция. У каждого из нас достаточно работы, и именно на это направлены наши личные амбиции. Я очень хорошо взаимодействую с президентом Медведевым.
- А что касается 2012 года?
- У нас не будет конкуренции. Мы одной крови, одних политических убеждений. Когда закончился срок моих президентских полномочий, я поддержал Медведева, поскольку я считал, что это лучший выбор. Я и сейчас думаю, что я тогда был прав. В 2012 году мы вместе решим - в зависимости от политического положения в стране - как быть с нашими личными планами с учетом мнения партии 'Единая Россия', главой которой я являюсь.
Беседу вел Андреас Ринке (Andreas Rinke) вместе с другими иностранными журналистами и учеными в рамках заседания международного Валдайского клуба.
________________
ИноВидео: Путин станет призедентом? ("Russia Today", Россия)
