Прошло уже много лет. Но ту минуту, когда ко мне в московскую квартиру, расположенную в Грузинском переулке, прибежал взволнованный Митя Холодов, я хорошо помню. Это было в начале октября 1994.
Друг из некогда легендарной газеты «Московский комсомолец» мне казался наивным честным человеком. По сравнению с другими журналистами, которые произносили громкие речи и сопровождали их гектолитрами выпитой водки, у Дмитрия было гораздо меньше времени на пустые разговоры и потребление – он старательно пытался доказать, что российские генералы разворовали огромное количество имущества, когда советские войска уходили из Германии.
Покрывал эти миллиардные безобразия якобы сам тогда уже министр обороны России Павел Грачев. Именно тот парень, на совести которого десятки тысяч человеческих жизней, павших на алтарь его военного искусства в Чечне. Только его бесчинства на Кавказе Митя описать уже не мог.
«Мне скоро что-то дадут. Какие-то разоблачающие вещи. Можно потом это опубликовать и у вас», - говорил мне худой светловолосый паренек с детской улыбкой. Незадолго до этого он был на стажировке в Праге, пробежал по редакции Lidové noviny и просто немного пожалел нас: как мало у нас журналистской пищи – никаких войн, никаких коррупционных афер, достойных первой полосы, никаких политических убийств… Сегодня он нами несомненно был бы доволен.
15-го октября он позвонил мне, но я как сумасшедшая писала репортажи о спорах Ельцина с депутатами и не пошла попить с ним кофе. Он говорил, что эту важную вещь он сообщит мне уже на следующей неделе.
17-го октября он принес в редакцию МК чемоданчик, который он, по версии журналистов, получил от офицеров российской армии, которых курировал Грачев. Но доказать это так и не удалось. Чемоданчик Дмитрий открыл, и бомба, спрятанная в нем, взорвалась.
Обожгла все тело, продырявила живот, он даже не мог удержать кишки руками, потому что руки оторвало. И все равно еще несколько часов он жил и говорил, но его никто не понимал. Его убийцы, включая тех, кто прикрывался высоким положением, до сих пор бегают на свободе и успели сотворить еще немало зла.
Это был прецедент. Последовали новые убийства журналистов на диком постсоветском пространстве. Они практически никогда не расследуются так, чтобы за решеткой оказались те, кто заказал их, а потом из своего тихого и теплого офиса наблюдал за казнью неугодного человека.
Застрелили главного редактора русского Forbes Пола Хлебникова, репортера «Новой газеты» Анечку Политковскую, телезвезду Владислава Листьева, тольяттинского журналиста Валерия Иванова. Но на этой неделе в этой области произошла революция.
Бывший президент Украины Леонид Кучма, скорее всего, уже не убьет ни одного журналиста. Я кровожадно ликовала, когда Кучму обвинили в соучастии в убийстве журналиста Георгия Гонгадзе. Якобы в президентской голове Кучмы родилась идея убить его и закопать в землю.
Теперь, возможно, он станет первым президентом постсоветской страны, который за свою извращенную любовь к власти, ведущей к физической ликвидации тех, кто хотел его ограничить, будет отвечать перед судом.
Я знаю, психологи утверждают, что от наказания виновника оставшимся в живых не становится легче – это время решает за нас фатально драматические ситуации, не суды, самосуд или кровная месть. Поэтому и через 10 лет, которые прошли после содеянного, в суде есть смысл.
Ощущение власти связано с ощущением безнаказанности. Они идут рука об руку. Случай Гонгадзе покажет и нашим «безнаказанным», что и в правилах бывают исключения.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Ощущение власти связано с ощущением безнаказанности. Они идут рука об руку. Вызов в прокуратуру бывшего украинского президента Леонида Кучмы, которого подозревают в причастности к убийству журналиста Георгия Гонгадзе, покажет «безнаказанным», что и в правилах бывают исключения.
