Нежелание властей Польши пригласить Владимира Путина на празднование годовщины освобождения концлагеря Освенцим спровоцировало в России широкую дискуссию. Сохраняется ли за российскими властями монополия на память о победе во Второй Мировой войне в связи с тем, что главную роль в этой победе, бесспорно, сыграл Советский Союз? И если нет, то касается ли это, как считает журналист Олег Кашин, и ответственности за ГУЛАГ и другие «черные» дела советской власти?
Власть — это еще не вся страна
Одним из поводов для нынешней дискуссии стал мой комментарий с провокационным для уха любого россиянина названием: «Кремль утратил символическое право быть преемником победителей нацизма». В нем я постарался, как выражается Владимир Путин, четко отделить «мух от котлет». Я предложил обсуждать право Кремля пользоваться итогами победы над нацизмом в своих внешнеполитических целях отдельно от права российского народа на историческую память и на гордость за отцов, дедов и прадедов, который воевали и победили во Второй Мировой войне, освободив от нацизма и СССР, и большую часть Европы.
Не ставился в комментарии и знак равенства между понятиями власти и государства. Правители со временем меняются, а государство может существовать тысячелетиями, изменяя свои границы, а часто и название. В противном случае, разговор о праве России выступать преемницей СССР был бы бессмысленным.
Однако современный российский государственнический дискурс разделение этих понятий, к сожалению, не предполагает. Кремль считает, что в полной мере остается преемником СССР и может продолжать использовать в своей риторике память о великой Победе советского народа над нацизмом. Именно поэтому никакой дискуссии и не получается.
Народ не равен власти
Казалось бы, в современной демократической стране не может возникать вопроса о том, почему нельзя «говорить партия, а подразумевать Ленина». Всем понятно, что народ, избрав власть, делегировал ей значительную часть своих политических полномочий — но не более того. Это, в частности, не означает, что власть становится выразителем всех мыслей, желаний и чаяний народа как минимум на срок своей каденции.
Отказав российской власти в каком-то праве, никто, однако, не может отказать в этом праве России как государству и уж тем более — российскому народу. Потому что историческая память не принадлежит кому-то одному или группе людей, никто не может распоряжаться ею по собственному усмотрению, даже если этот человек или группа людей убеждена, что действует исключительно во благо своей Родины.
Однако многие российские комментаторы этого не понимают. Некоторые из них просто говорят: право российской власти выступать преемницей Советского Союза как победителя нацистской Германии нельзя обсуждать. Но это утверждение, если проанализировать его, звучит абсурдно, и оно оскорбляет память погибших. Ведь получается, что гибли советские солдаты не за свои семьи, не за СССР и даже не «за Родину, за Сталина» — а за современное российское правительство.
Коллективной вины не бывает
Другая группа комментаторов утверждает, что, перестав признавать за властями России право быть преемником СССР как победителя нацизма, мы автоматически снимаем со страны и вину за преступления советской власти. Но это столь же абсурдно. Ни Россия, ни российский народ никакой вины за советские преступления не несут, на них лежит только тяжелая ответственность, необходимость по возможности восстановить справедливость. Здесь налицо еще одна путаница в понятиях: коллективная ответственность и коллективная вина.
Все жители бывшего Советского Союза несут ответственность за то, что там происходило. Как справедливо отметил Кашин, по национальному признаку нельзя разделить ответственность за поступки грузин Сталина и Берии или, скажем, выходца с Украины Леонида Брежнева. Вина бывает только персональной. Не может современный школьник быть виновен в гибели миллионов советских граждан в системе ГУЛАГа.
Ведь что такое коллективная историческая ответственность? Это стремление общества не повторить ошибки и грехи прошлого, исправить их, по мере возможности. Коллективная же вина — это принцип, применявшийся, в том числе в самом Советском Союзе, когда после Второй Мировой войны депортировались целые народы, признанные пособниками нацистов. И это как раз современными российскими властями признается преступлением, тут нет дискуссии, достаточно послушать, что говорит Владимир Путин об окончательной реабилитации крымскотатарского народа.
Девальвация ценностей
Таким образом, сваливая в одну кучу понятия вины и ответственности, ставя знак равенства между словами народ, власть и государство можно достичь только негативного результата. В итоге девальвируется не только право нынешних российских властей выступать в роли преемников СССР, но и за российскими гражданами в недалеком будущем никто не захочет признавать их неотъемлемого в права гордиться победой своих предков над нацизмом.
И тогда коллективная ответственность, которую мы не хотим на себя взять, постепенно может превратиться в коллективную вину. А она непосильным грузом совершенно незаслуженно ляжет на плечи российского народа, который будет еще долгие годы отвечать за чужие решения и расплачиваться за чужие ошибки.
Иван Преображенский, политолог, постоянный участник германо-российского форума «Петербургский диалог» и российско-польского экспертного дискуссионного клуба PL-RU
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Нежелание властей Польши пригласить Владимира Путина на празднование годовщины освобождения концлагеря Освенцим спровоцировало в России широкую дискуссию. Сохраняется ли за российскими властями монополия на память о победе во Второй Мировой войне в связи с тем, что главную роль в этой победе, бесспорно, сыграл Советский Союз?
