Политический комментатор и эксперт по России Ефим Фиштейн говорит, что российские цели в Сирии неясны, но речь точно не идет о том, что Москва хочет бороться с Исламским государством. Ведь РФ сама выдает загранпаспорта тем, кто отправляется воевать за ИГИЛ. Скорее всего у россиян несколько целей, некоторые из которых в итоге им удастся достигнуть. Россия также извлекает выгоду из нерешительности Запада, прежде всего Соединенных Штатов президента Обамы.
Svobodne forum: Что является целью российского вмешательства в Сирии?
Ефим Фиштейн: В Сирии мы являемся свидетелями российской гибридной политики. Я должен уточнить, что это такое. Речь не только о гибридной войне и гибридной информационной политике, в которой Россия использует ложь — так делают, вероятно, все, но в случае РФ проблемой является установление хоть сколь-нибудь правдивых фактов. Типичный пример — последние события вокруг бомбардировок больниц. Если американцы по ошибке обстреляли больницу, они признали это, извинились и выплатят жертвам финансовые компенсации. Россия, которая согласно местным источником, разбомбила не одну больницу, все обвинения отвергла. Она не признала, что вообще бомбила больницы. Все это является частью гибридной информационной политики. Но гибридная международная политика - это нечто другое. Как заяц пытается, убегая, скакать непонятным образом, чтобы охотник или хищник не мог предугадать направление его движения, так и российская гибридная политика — это политика нескольких векторов. То есть она может развиваться в нескольких направлениях, нередко прямо противоположных. Таким образом, создается своего рода сложный рисунок, который сбивает с толку западного политика, привыкшего к тому, что каждый шаг имеет свою внутреннюю логику, поэтому можно экстраполировать некую политическую кампанию, предполагать, что через год-два будут видны результаты этой кампании. Россия же осуществляет политику, которую очень нелегко понять. Неясно, на что она направлена, и что на самом деле замышляется.
— И свидетелями этого мы являемся в Сирии?
— Да. Сирия — один из примеров гибридной политики, и многие ломают голову над тем, что в действительности является целью российского вмешательства в Сирии. Сама Россия намеренно не дает ответа на этот вопрос и предлагает целый ряд разных интерпретаций. На Западе одной из наиболее популярных версий является идея о том, что Россия боится возвращения боевиков ИГИЛ на свою территорию, поэтому Россия якобы должна задушить ИГИЛ еще в зародыше — там, где ведутся бои.
— А она того не хочет?
— Это ложная версия. Это как раз одна из многих совершенно ошибочных идей, потому что, во-первых, Россия сама пестует так называемую мусульманскую или исламскую политику своего государства, и совсем неслучайно в Москве была открыта вторая по величине мечеть мира. Первая находится в Чечне, и ее построил Кадыров, который ведет себя буквально как ближневосточный шейх и является ближайшим союзником Путина. Во-вторых, среди боевиков ИГИЛ насчитывается по меньшей мере 2,5 тысячи граждан Российской Федерации. И это московские данные. Эти люди не бежали каким-то образом через открытую границу, через Турцию, на Ближний Восток или в Сирию. Нет, это люди с российскими заграничными паспортами. В России существует так называемый внутренний паспорт и международный, который оформляет орган Министерства иностранных дел. То есть боевики ИГИЛ получили либо в Чечне, либо в другой части России — мне трудно сказать, сколько среди них сейчас чеченцев и представителей других народов Северного Кавказа — такие паспорта. А ведь российские службы безопасности имеют достаточно данных о том, кто подозревается в склонности к радикальному исламизму. Но эти люди получили российские загранпаспорта и регулярным рейсом вылетели в Турцию, или Иорданию, или в какое-то другое близлежащее государство, откуда потом отправились в Сирию. Таким образом, Россия имеет о них представление.
— То есть, не похоже, чтобы она боялась Исламского государства?
— Россия точно не боится, что ИГИЛ каким-то образом расширится на ее территории. Но она сознательно поддерживает подобную интерпретацию на Западе. В самой России есть аналитики (я могу назвать, например, имя Андрея Пионтковского), которые полагают, что реальной целью России является нечто другое. Намерений у нее может быть сразу несколько, поэтому я и говорю о гибридной политике. Одним из таких вариантов является стремление России создать алавитское государственное образование на юго-западе Сирии, границы которого можно было бы защитить (Россия бы их укрепила), и которое имело бы протяженную береговую линию, где Россия создаст базы — не только военно-морские и авиационные, но и предназначенные для сухопутных операций. Это один из вариантов. Другой вариант, который угадывается, хотя гибридная политика не слишком прозрачна, но комментаторы говорят об этом варианте, заключается в том, чтобы подавить оппозиционные объединения, настроенные против Асада. Тогда территорию Сирии будут контролировать две группировки. Одной будет сирийская регулярная армия, а второй — ИГИЛ. Таким образом, Россия предложит Западу весьма трудный выбор — выступить либо на стороне Асада, либо на стороне Исламского государства. Для Запада это неразрешимый выбор. Запад не хочет поддерживать ни ИГИЛ, ни Асада. Россия же в таком случае выигрывает, потому что превращается в ключевого игрока. Какой бы ни была судьба Асада, Россия заботится о будущем Дамаска как такового. ИГИЛ может служить инструментом устрашения довольно долго. Ситуация в Сирии настолько сложна, что в ближайший год-два ее не разрешить. Процесс затягивается, и Россия на это рассчитывает.
— То есть россиянам достаточно будет подождать, а потом констатировать, что они опять были правы.
— Особенностью гибридной политики является то, что Россия, очерчивая и намечая много разных вариантов своей политики, сама хорошо видит их все и знает, что в любой момент может использовать потенциал своих возможностей. Россия не показывает их заранее, а использует по ситуации на месте - в зависимости от того, как развиваются события. Сегодня мы являемся свидетелями чрезвычайно сложных сальто-мортале, очень трудных манипуляций, например: Асад якобы попросил Россию вести переговоры с оппозицией, и таким образом он как бы дает России мандат на то, чтобы она на месте урегулировала все сложные и запутанные отношения и превратилась в ключевого игрока, владеющего ключом к решению ситуации.
— Американцы упустили тут инициативу?
— Так или иначе, можно сказать, что, учитывая чрезвычайно нечеткую и непонятную политику России, с одной стороны, и нерешительность и не лишенную концепции собственную политику Обамы, с другой стороны, в одном и том же регионе, Россия по-своему всегда оказывается на шаг впереди. Она меняет игру согласно собственным предпочтениям, но всегда оставляет за собой инициативу первого шага. Так было, когда Барак Обама почти вмешался в события после того, как была пересечена так называемая красная черта (было использовано химическое оружие). В тот момент, когда Америка собиралась нанести бомбовый удар, Россия выдвинула предложение о сдаче химического оружия и его уничтожении. Мы знаем, что даже по прошествии двух лет химическое оружие в Сирии так и не уничтожено: Бог знает, какие бочки неизвестно с чем где-то когда-то были собраны и уничтожены. В любом случае, данные об этом есть только у России. Тогда на основании этой инициативы Барак Обама отказался от удара, и то же самое продолжается по сей день. С каждым новым шагом становится очевидно, что инициатива следующего шага находится на стороне России. А Америка лишь пассивно реагирует. В США есть комментаторы и наблюдатели — я назову, скажем, Томаса Фридмана из New York Times, которые видят за этой американской политикой очень сложную, комплексную и сильную стратегию. Фридман приравнивает ее к тактике Кутузова времен русско-французской войны. Кутузов заманил Наполеона на русские равнины, после чего ударили сибирские морозы. Это очень напоминает анекдот о том, что египетские войска заманили израильскую армию на Синай и стали ждать сибирских морозов. Конечно, это смешное сравнение, и никаких сибирских морозов в Сирии не будет, а России в настоящее время на поле боя ничто не угрожает.
Из переговоров Керри и Лаврова следует, что Соединенные Штаты определенным образом идут на то, что инициатива оказывается в руках России. Заметьте, что еще два года назад в Сирии гадали, вмешаются США или нет. Сегодня там, скорее, думают о вмешательстве России, будет оно или нет, а также о его форме. Россия категорически отвергает подобную возможность, но на всякий случай увеличивает количество морских пехотинцев на базах в Латакии и Тартусе. Сейчас там 1,5 тысячи морских пехотинцев. И их может быть больше. Но и этого количества будет достаточно для того, чтобы защитить сами базы, а, возможно, и Дамаск. В последнее время атак повстанцев в окрестностях Дамаска становится все меньше. Когда Россия говорит о том, что будет посредником в переговорах между Дамаском и группировками повстанцев, она при этом берет на себя роль покровителя одной из сторон, а также роль державы, способной вести переговоры с другой стороной. Это все одна и та же стратегия.
— Может ли Россия увязнуть в Сирии, как когда-то американцы во Вьетнаме?
— Разумеется, потому что даже самая хитроумная политика может провалиться, как это случилось в Афганистане. Но именно потому, что Россия проводит гибридную политику, все не так просто. В российской печати уже были упоминания о том, что Сирия никогда не станет вторым Афганистаном, так как в случае какой-то неудачи, скажем, первого убитого, Россия может уйти из Сирии. Кстати, пожалуй, даже сотня убитых Россию не всколыхнет, потому что там существует строгий запрет на упоминания павших в так называемое мирное время. А пока время - действительно мирное, хотя российская Дума и дала Путину мандат на военную операцию.
Если вдруг генералы поймут, что операция зашла в тупик, Москва может вывести войска в любой момент и заявить, что определенные цели были достигнуты. Реальных сил у русских на это нет, они сумели попасть в самый эпицентр этого сложного конфликта и выступают в роли решающего игрока в регионе. Они скажут, что достигли военных и политических целей. Например, они могут заявить, что начались переговоры между повстанцами и Асадом. Кстати, Асад опроверг российские новости, появившиеся после недавнего визита думской делегации. Он опроверг, что сам согласен на выборы. Он заявил, что выборам быть, но только тогда, когда будут уничтожены террористы. Так что нам поступают противоречивые новости, каждая из которых в свое время может быть объявлена правдивой. Москва заявит, что, мол, да, именно этого мы и хотели, поэтому мы победили, каким бы ни был реальный результат на поле боя.
— Идея выборов в Сирии сегодня кажется утопией...
— Я думаю, что Асад захочет переломить ситуацию прежде, чем проведет выборы. Более того, в нынешней ситуации я тоже с трудом могу себе представить нормальные выборы, которые были бы признаны, потому что ситуация на месте напоминает, скорее, разбитое зеркало, а не целостную страну, которая последовательно контролируется одной партией. Представить себе выборы там невозможно. Кроме того, там существует курдская формация и Исламское государство, которое, как известно, не потеряло и пяди своей территории. Пока бои ведутся вокруг Алеппо. Эту территорию контролируют преимущественно антиасадовские группировки уже упомянутой так называемой умеренной оппозиции. Это место, где Асад атакует. И делает это, бесспорно, не потому, что хочет сломить сопротивление, а потому, что хочет завоевать стратегически важную территорию.
