Внезапно, по словам некоторых комментаторов, Владимир Путин превратился в перманентный фактор западной политики. Прежде чем он стал действующим лицом в американских президентских выборах, Путин фигурировал в британском референдуме о выходе из Европейского Союза. Фраза «это может порадовать только Путина» стала уже своего рода универсальным козырем в дискуссии.

Все это вызывает неестественную массу ощущений. С одной стороны, некоторые могут думать про себя: «А я вам говорил», — те, кто помнит приход Обамы в Белый дом, его высокомерный отказ от проекта ПРО и наивная «перезагрузка» отношений с Россией. Или то, как правительство Тополанека портило наше реноме в Европейском Союзе своими попытками, якобы в духе холодной войны, помешать развитию сотрудничества с Россией.

С другой стороны, доля правды тут есть: Путин действительно хочет слабой Европы, и, главное, он хочет разрушить трансатлантические связи, потому что они мешают его власти: США — символ «униполярного» мирового порядка, в котором у России никогда не будет той позиции, которой она хочет, а Европа открыта для «мультиполярности» и «евроазиатства». И Дональд Трамп, несомненно, является для Путина предпочтительным кандидатом.

Трамп давно инстинктивно отстаивает изоляционизм (это единственная константная политическая мысль в его вообще свободном от политики разуме), и, главное, он неопытный, эгоцентричный, импульсивный и презирает представителей истеблишмента, которые могли бы его консультировать. Помимо всего прочего, Трамп открыто демонстрирует свою, во многом даже гомосексуальную, симпатию к Путину и восхищение им, что вряд ли оказывает на российского президента какое-то влияние. Неужели вы считаете, что опытный офицер КГБ достиг того, чего достиг, потому что поддавался на лесть? Вряд ли.

С третьей стороны, конечно, глупо отказываться от чего-то, лишь потому что того же хочет кто-то отвратительный, «потому что это может порадовать Путина», «потому что именно этого хотят исламисты». Неужели если джихадисты делают ставку на разжигание ненависти по отношению к мусульманам, вы предпочтете разрешить многоженство и браки с тринадцатилетними девочками, а убийство священника на мессе назовете абсурдом, который не имеет ничего общего с религией? А если Путин скажет вам «не прыгайте из этого окна», вы прыгнете?

Важно и то, что этот аргумент, похоже, прагматичен и используется крайне избирательно.

Комментируя Брексит, российский бизнес-омбудсмен Борис Титов написал, что «самое главное долгосрочное последствие всего этого: выход оторвет Европу от англосаксов, то есть от США. Это не независимость Британии от Европы, а независимость Европы от США. Ну а там и до единой Евразии недалеко — лет через 10». Влиятельный телевизионный ведущий Дмитрий Киселев высоко оценил, что британцы отказались выполнять «прямой приказ Барака Обамы остаться в ЕС» и трансатлантические силы проиграли. По словам депутата Госдумы Сергея Железняка приоритетом европейских политиков «должны быть интересы их граждан, а не Вашингтона и не призрачная и теоретическая унификация Европы».

Наверное, любой заметит, что ослабление Европы и трансатлантических связей в этих российских заявлениях идут рука об руку.

Однако в отношении некоторых европейских проектов аргумент о том, что это может порадовать только Путина, не применяется — в частности в отношении возобновившихся усилий по созданию европейской армии, к которым присоединилась и наша страна. Единственным результатом этого проекта может быть разрыв трансатлантических связей и распад НАТО. Создание европейской армии будет означать дублирование сил альянса, а значит, повлечет дальнейшее снижение эффективности и без того уже низких расходов на оборону.

Преимущество последней серьезной попытки укрепить самостоятельную европейскую оборону в виде декларации в Сен-Мало 1988 года состояло хотя бы в том, что ее инициировали две главные европейские военные державы — Великобритания и Франция. Без Великобритании совместная европейская военная оборона кажется смешной. И если кто-то начал добиваться ее именно сейчас, это значит, что дело совсем не в обороне — это проект политический.

К такому выводу можно было прийти еще до того, как на прошлой неделе на эту тему высказался Верховный представитель ЕС по иностранным делам Федерика Могерини. «Я считаю это эпохальным изменением. После того как в 50-е годы провалилась идея Европейского оборонного сообщества, многие правительства были убеждены, что вооруженные силы остаются последней опорой национального суверенитета. Многие считали, что перспектива Брексита даст шанс избавиться от мешающего влияния страны, которая всегда самым активным образом отвергала идею совместных инструментов обороны. Мне кажется, что грядущий выход Великобритании из ЕС лишил многих того алиби, которым они прикрывались», — заявила бывший коммунист и поклонница Ясира Арафата издательству La Repubblica.

Так что потеря британских вооруженных сил укрепит, а не ослабит ЕС, потому что, прежде всего, приведет к штурму тех самых последних оплотов суверенитета. Оборона — это лишь удобный случай возобновить проект.

Сколько же крови это попортит Европе, и как фанатичные брюссельские элиты опять будут еще сильнее «продавливать» большие интеграционные скачки, которых никто не хочет, и все равно это ничего не даст реальной боеспособности Европы, а лишь ускорит трансатлантический разрыв.

К идее зарождения общей европейской армии примкнуло и наше правительство, полагая, что хотя бы так чем-то угодит канцлеру Меркель, раз уж не сможет поддержать ее в стремлении распределить беженцев по Европе. Из этого ясно, на каких мотивах основаны подобные намерения, так что о реальной боеспособности речи не идет. Глупо, потому что в наказание денег нас лишат все равно.

Может ли кто-то авторитетный мне объяснить, почему все это не радует Владимира Путина? Пожалуй, нет. Его выставляют чертом только тогда, когда это нужно.