В случае российской оккупации стран Балтии НАТО предполагает различные возможности противодействия — от ядерной войны до экономических санкций. В ближайшем будущем Вашингтону не удастся избежать «свершившегося факта», но в более отдаленные сроки Москва может не выдержать напряжения. На данный момент метод сдерживания еще действует.
1. Отношения между Вашингтоном и Москвой еще никогда не портились так, как после российского вмешательства на Украину и аннексии Крыма. Западная Европа нехотя последовала за своим влиятельным заокеанским союзником, от которого до сих пор зависит ее безопасность. Восточная Европа сосредоточилась на своих проамериканских настроениях, потому что только США могут, в свою очередь, гарантировать ей ее безопасность. Разумеется, здесь есть определенный предел: никто не хочет гибнуть за защиту стран Балтии. Даже страны Восточной Европы не хотят превращаться в поле атомной войны. Что же тогда остается делать?
Создавалось впечатление, будто в Сирии отношения между Москвой и Вашингтоном идут на поправку. Две великие державы объединяет общий интерес уничтожить Исламское государство (запрещенную в России террористическую организацию) и разрешить существующий конфликт. Поддерживаемое обеими сторонами перемирие, однако, быстро потерпело фиаско. Москва осталась в плену военной помощи, оказываемой Асаду. Амбиции ее державной политики (воспользоваться стратегической слабостью Обамы, чтобы вернуть себе статус мировой державы) оказались слишком сильны, чтобы учитывать побочные интересы.
Сложно предвидеть, что произойдет далее. В случае агрессии в отношении Восточной Европы (поначалу ее рамки ограничивались Эстонией и Латвией, где живет значительное русскоязычное меньшинство) Вашингтон, а следовательно и НАТО, располагает несколькими вариантами.
Во-первых: эскалация. Она с высокой степенью вероятности привела бы к использованию ядерного оружия. Маловероятно, что Вашингтон будет так рисковать из-за стран Балтии, еще менее вероятно, что НАТО планирует свободное применение ядерного оружия. Сами балтийские страны стали бы выступать против, многие европейские страны разошлись бы в мнениях по этому вопросу. Тактика сдерживания при помощи ядерных средств не может быть основана ни на традиционных системах Prompt Global Strike, ни на угрозе затопления российских кораблей в Балтийском или Черном море.
Во-вторых: контрудар. Вариант практически невозможный в Европе, если только речь идет не об очень длительных сроках, учитывая произошедшее разоружение европейских членов НАТО. По данным недавнего исследования Rand Corporation преимущество России было бы следующим: танки — 7:1, БТР — 5:1, артиллерия — 4:1, боевые вертолеты — 5:1. ВВС НАТО не смогли бы компенсировать недостаток сил, учитывая мощность новых российских противовоздушных ракет, от S-300 до S-400. Ответные меры могли бы в таком случае применяться на периферийных полях боя: на Ближнем Востоке, с использованием наземных операций и массивных бомбардировок сил Асада, или на Украине, путем передачи современного вооружения украинским военным, или в самой России, если Саудовская Аравия будет оказывать большую поддержку Имарату Кавказ или радикальным исламским силам Средней Азии и областей, в которых проживает мусульманское большинство.
Такая инициатива могла бы иметь неплохие шансы на успех: российские мусульмане, в большинстве своем сунниты, имамы которых проходили обучение в Саудовской Аравии, проявляют растущее нетерпение в отношении российской поддержки Сирии и шиитского Ирана.
В-третьих: экономическая эскалация, в целом одна из самых горячих стадий холодной войны. Москве бы не удалось ее выдержать, она во много раз слабее по сравнению с временами СССР. В этом случае пришлось бы блокировать экспорт российской нефти, свести к минимуму газовый экспорт, восстановить контроль над передовыми стратегическими и иными технологиями, закрыть доступ страны к международной финансовой системе, заморозить российские вклады в западных банках. Москве пришлось бы выбирать из двух вариантов: либо ретироваться, либо становиться младшим партнером Китая.
В-четвертых, принятие свершившегося факта (российской оккупации стран Балтии). Это ознаменовало бы конец НАТО и мирового доверия к Америке, а также начало финляндизации Европы. Следующими целями стали бы Литва и Польша.
2. Оккупация эстонских и латвийских провинций, где живут значительные русские меньшинства, или Украины, чтобы присоединить к Москве «Новороссию», завоеванную императрицей Екатериной, не была бы ограниченной. Слишком велик был бы риск западного реагирования в средние и долгие сроки. На Украине конфликт распространился бы по всей территории. Россия нацелилась бы на реконструкцию земного сообщения с Крымом, уже ставшим частью Российской федерации, и заняла бы всю прибрежную зону Черного моря, включая Одессу, отделив остальную часть Украины от моря. Путин понимает, что он уже потерял украинцев и сближение страны с Западом необратимо. Прибрежный коридор растянулся бы до самого Приднестровья, угрожая независимости Молдавии.
Даже в Восточной Европе Россия не смогла бы остановиться. Ей пришлось бы напасть на Литву и, быть может, даже на Польшу, формируя земное сообщение с Калининградом. В ходе последних двух саммитов НАТО в столицах стран Балтии, Центральной Европы и теперь даже Скандинавии часто звучат осуждения в адрес российской агрессии, волнения относительно возможности начала войны, как «гибридной», так и традиционной. Все посвященные этой теме исследования приписывают России способность осуществления военной оккупации двух прибалтийских стран в рамках двух дней. Географическое положение не позволяет организовать прямую оборону этих стран вне зависимости от объема стянутых туда сил НАТО.
Таким образом, их безопасность строится на сдерживании, непременно ядерном, но лишенном новейших оборонных технологий, позволяющих органам Альянса принимать решения о том, как следует реагировать и следует ли реагировать вообще. Чтобы сдерживание выполняло свою функцию, оно должно заслуживать доверия. Новейшая оборона, как та, которая отличала холодную войну, основополагающая в европейско-американском союзе, неосуществима. В цитировавшемся выше исследовании Rand говорится о том, что потребуется семь бригад только для того, чтобы выиграть необходимое на принятие решений время. На атлантическом саммите лета 2016 года было принято решение расположить четыре батальона, по одному на каждую из стран Прибалтики, и четвертый — в Польше. Было оговорено, что применение ядерного оружия может стать неизбежным. Североатлантический альянс решил взять за основу trip-wire deterrence (стратегию «сторожевых сил»): не столько из-за веры в ее эффективность, сколько из-за отсутствия достойных альтернатив.
Нужно было бы определить более реально действующие стратегии, которые не позволили бы Москве осуществлять ядерный шантаж, организуя защиту в случае отдельных нападений или агрессии при помощи методов гибридной войны, что с успехом осуществлялось на Украине. Эта двойственность сделала бы невозможной немедленный ответ со стороны Альянса, чье вмешательство должно быть единогласно одобрено Атлантическим советом. Альянс — прежде всего политическая, а не военная сила. Поэтому невозможно требовать от него военных решений. В случае возникновения крайней ситуации более чем вероятно, что решение будет принято только Соединенными Штатами.
3. Произошедшее после аннексии Крыма изменение территориального статуса кво, закрепившегося после холодной войны, вернуло НАТО к его изначальной функции: коллективной защиты стран, входящих в состав Альянса. Возможно, в начале 90-х годов создание общеевропейской системы безопасности было бы возможно. Многие считают, что расширение НАТО и ЕС на восток сделали эту задачу невозможной: в 1991 году к США благосклонно относились 80% россиян, сегодня — 20%.
Я не считаю такой взгляд слишком правдоподобным. СССР распался еще до расширения; Джордж Буш отправился на Украину в 1991 году в попытке убедить ее отказаться от выхода из состава России, что он считал основополагающим условием стабильности в Евразии и в мире. Он потерпел фиаско, и СССР распался в Ташкенте в декабре 1991 года. Далее последовал смутный период, не повлекший за собой ни выхода других республик из состава России, ни гражданских войн, главным образом благодаря патриотизму и чувству ответственности российских чиновников.
Однако аппетит приходит во время еды. Вероятно, Вашингтон никогда не верил в суть соглашения, подписанного в Пратика ди Маре: планы дальнейшего расширения НАТО, выход из Договора об ограничении систем противоракетной обороны и цветные революции унизили Россию, чем и спровоцировали ее реакцию.
Путин укрепил свою власть изнутри благодаря патриотизму и реабилитации национальной гордости. Его реализм сочетается с большим стратегическим талантом. Именно последний сыграл России на руку в сравнении с нерешительностью и недостатком стратегической эффективности Барака Обамы. Путин многократно сбивал его с толку и заставал врасплох. Его поддерживает общество, радуя, что в стране появился лидер, способный ответить на перенесенное унижение.
Таким образом, геополитика снова оказалась в центре истории. Глобализация и мультилатерализм, даже в рамках регионов, переживают кризис. Возвращается традиционная политика влияния: военная мощь до сих пор играет свою роль. Конфликты распространяются теперь не только на слабые государства, угрозы возникают не только на государственном уровне, например, терроризм и пиратство. Они могут затрагивать непосредственно крупные державы.
Две наиболее конфликтные зоны: Балтийское и Черное море, с одной стороны, и Южно-Китайское море, с другой. Конфликт в этих районах не будет ограничен. США, Россия и Китай совершенно по-разному смотрят на будущее системы международных взаимоотношений. Москва и Пекин больше не принимают правил, которые после Второй мировой войны были продиктованы мировой гегемонией США.
Для Европы применение силы больше не является выходом. Европейские правительства не могут самостоятельно решать, стоит им вмешиваться или воздерживаться от вмешательства в зависимости от целесообразности. Планирование обороны не может сводиться исключительно к дополнению дипломатии при помощи военных средств, используемых в качестве «сигналов», как это происходило с борьбой с терроризмом во время проведения операций на отдаленных территориях после окончания холодной войны. Это были дорогостоящие и неэффективные операции, особенно на Ближнем Востоке.
Необходимо, следовательно, переосмыслить стратегию и планирование вооруженных сил, а также придать сдерживанию новую реальность, не впадая при этом в противоположную крайность нового увлечения оружием. Европа должна оставить в прошлом свою слепую веру в защиту от мамы-Америки. Для начала европейцы должны воскресить культуру стратегии. Пора перестать воспринимать как должное то, что в Европе не может вспыхнуть большой конфликт. Разумеется, сегодня это невероятно, но планирование сил должно быть основано на наихудшем сценарии, как раз для того, чтобы избежать его воплощения в жизнь.
Конфликт между НАТО и Россией не может произойти на пустом месте. Он был бы неизбежно связан с мировым геополитическим порядком, в частности с системой Азии и Тихого океана и мировой экономикой. Китай извлек бы из него свою выгоду, используя ослабление России и Соединенных Штатов.
4. Старый континент является сейчас «безоружным пророком». Более того, он разрывается между государствами, каждое из которых отличает своя слабость (не только стратегическая, но и психологическая) по сравнению с Россией. Европа утомляет остальной мир красноречивыми заявлениями о правах человека, о мире, о демократии и либеральном капитализме. Считая, что ее образец и принципы гораздо этичнее других, и должны непременно быть приняты в остальном мире. Европа утратила понимание истории, в которой всегда побеждали не хорошие и справедливые, а влиятельные реалисты.
Смысл соглашения, подписанного в Пратика ди Маре, совершенно пропал. Москва осуществляет масштабную программу перевооружения. Стратегические возможности Путина составляют основу роста его влияния. Стратегически ситуация в Центральной и Восточной Европе и Прибалтике критическая. На данный момент безопасность на Черном и Балтийском море гарантируют Соединенные Штаты Америки, обеспокоенные (как во время Версальского перемирия английский геополитик и дипломат Хэлфорд Макиндер (Halford Mackinder)) разделением вместе с государствами Малой Антанты германского и славянского населения. Сегодня Вашингтон пытается избежать того, что называют Герроссией, то есть объединения немецких технологий и российских природных ресурсов.
Усердие Америки весьма опасно в случае российского блицкрига, однако в средних и долгосрочных пределах оно оказалось бы эффективным как стратегически, так и экономически. Россия действительно не обладает ни ресурсами для продолжительной войны или новой холодной войны, ни экономикой, которая выдержала бы американскую экономическую войну. Она оказалась бы в подчиненном положении по отношению к Китаю, попав, таким образом, из огня да в полымя.
У Соединенных Штатов, однако, был кризис во внешней политике, губительной в оба срока президента Обамы. Окончился период биполярности, характерный для холодной войны, служивший основой стратегической надежности, а, следовательно, и лидерства Вашингтона. Союзники, хоть и зависят от американских гарантий безопасности, больше не доверяют Америке. Дональд Трамп лишь усугубил это отношение. Москва пытается воспользоваться слабостью трансатлантических и внутриевропейских связей, чтобы ослабить организации, которые она расценивает как враждебные — НАТО и ЕС. Выполнение Америкой своих обязательств не заставит европейцев всерьез относиться к их безопасности. Скорее всего, оно станет поводом для недовольства.
К счастью, Путин осознает потенциальную силу США, как в военной, так и в экономической сфере. Россия в остальном показывает слабости, которые тормозят ее амбиции. Путин прекрасно их знает и понимает, что его реванш в отношении Запада не может строиться на прямой стратегии. Более вероятно использование метода гибридной войны, особенно в русскоязычных провинциях Эстонии и Латвии. Такая стратегия усложняет восприятие агрессии и за счет этого Россия может воспользоваться разногласиями Запада, препятствуя его единым и быстрым ответным действиям. По оценкам НАТО, Рига и Таллинн могут быть оккупированы за 30-60 часов. Только Литва смогла бы продлить свое сопротивление, прибегнув к тактикам оперативной обороны в глубине, что было бы возможно также благодаря возобновлению обязательной военной службы.
Основная Ахиллесова пята России — это экономика. Угроза экономической войны представляет наряду с ядерным оружием (в использование которого в случае быстрой точечной агрессии верится с трудом), основу западного сдерживания и защиты прибалтийских государств. Там, однако, не считаются с основными интересами Соединенных Штатов. И все же, какие бы меры предосторожности ни принял Североатлантический альянс, он не смог бы избежать свершившегося факта их оккупации.
В случае конфликта с НАТО именно славянские народы России испытают на себе главные потери. При таком раскладе действующие этно-демографические связи будут заменены центральноазиатскими исламскими. Последний элемент является для Москвы своего рода тормозом.
В сущности, Россия пользуется краткосрочным стратегическим преимуществом, но если конфликт затянется, США одержат над ней верх. В этом отношении стратегическая ситуация напоминает Германию в двух мировых войнах. Следовательно, преднамеренное применение силы маловероятно. Москва должна наносить удары неожиданно и быстро достигать конечных целей, что позволило бы избежать эскалации с Западом. Однако это невозможно, учитывая существующие расхождения между Европой и Америкой. Ограниченные действия в отношении прибалтийских стран не могли бы, таким образом, не повлечь за собой длительной войны. Кремлевские стратеги, вероятно, это понимают и считают этот риск неприемлемым. В балтийской Европе и в Польше НАТО может спать спокойно.
