На этих выборах «Шведские демократы» (ультраправая партия Швеции — прим. перев.) набрали намного больше голосов, чем раньше. Многие из нас порадовались, что они по крайней мере не добились еще большего успеха. Но «Шведские демократы» прямо сейчас выстраивают нечто большое и устойчивое. Они стали постоянной и более мощной силой в шведской политике, чем кто-либо мог ожидать. Главный редактор интернет-издания «Политизм» Эрик Росен (Eric Rosén) размышляет над тем, как же так получилось и что же привлекает к ним людей.
На улице в Карлскруне бывшая звезда мыльных опер Маркус Эрн (Marcus Öhrn) поет песню «Кто-то ходит в дырявых ботинках» («Somliga går med trasiga skor») перед фургоном, украшенным голубыми цветами «Шведских демократов». Небольшая толпа зрителей хлопает в ладоши, пара полицейских расслабленно следят за порядком чуть в стороне.
В Гнесте ежегодно в первые выходные июля проводится ярмарка. Сахарная вата, салями и карусели. У входа в «Сюстембулагет» (сеть государственных магазинов по продаже алкоголя в Швеции — прим. перев.) стоит покрытый голубыми цветочками шатер, где пять представителей «Шведских демократов» охотно беседуют со всеми желающими. Представителей других политических партий нигде не видно.
На Ютубе я вижу видеоролик, снятый в тесном помещении в Сёльвесборге. На нем Маркус Эрн поет кавер на «Мою страну» («Mitt land») группы Ultima Thule, а аккомпанирует ему на клавишах Йимми Окессон (Jimmie Åkesson, лидер «Шведских демократов»). Публика подпевает во все горло.
«Несомый через луга и леса, Символ нашей земли, Прекрасное сине-желтое знамя, Вейся гордо на ветру во веки веков». Я помню эту песню. Она была одной из первых, что я научился играть на гитаре, когда меня, двенадцатилетнего подростка, ослепила крутая, неоднозначная группа, жившая неподалеку от меня в маленькой Стенкулле у Нючёпинга и ставшая внезапно известной на весь мир. Я как раз только начал слушать панк, а Ultima Thule порядком напоминали его. И с музыкальной точки зрения тоже, но в первую очередь своим эпатажем. Они возмущали людей, а ведь это и было главной задачей панков. По мере того как они все больше ассоциировались со скинхедами и открытыми расистами, моя восторженность угасала. Кроме того, внезапно с шумом появились Latin Kings. Они были опаснее, интереснее и круче. Более панки, чем Ultima Thule. Их инаковость и антирасизм были сильнее инаковости и расизма Ultima Thule. Когда вышла их композиция «Добро пожаловать в пригород» («Välkommen till förorten») множество молодых людей вокруг меня потеряли интерес к национализму, флагу и романтике отчизны. Само присутствие Latin Kings положило конец мобилизации расизма через культуру.
В концертном зале в Сёльвесборге ни на ком нет толстовки с Latin Kings или бейсболки с надписью «Альбю» (Alby), вышитой шрифтом «Олд Инглиш» (Old English). Вместо этого рядом со мной перед сценой стоят мои ровесники и во все горло распевают «Мою страну» («Mitt land»). Йимми Окессон смущенно улыбается, сидя за клавишами. Какой-то человек в первых рядах надел черную футболку с текстом «Give 'em hell» («Задай им жару») желто-голубыми буквами. Послание отсылает к смс-сообщению, которое Йимми Окессон, бывший тогда на больничном, отправил секретарю партии Бьёрну Сёдеру (Björn Söder), когда тот захотел получить от своего лидера отмашку, чтобы проголосовать о бюджете альянса и устроить хаос в шведской политике. Эта цитата в кругах «Шведских демократов» стала крылатой.
Этакое «да пошли вы» всему истеблишменту от лидера шведской партии.
Чем-то это откликается и во мне.
Все годы, что я интересовался политикой, расизм был одним из вопросов, занимавших меня больше всего. Он злил и задевал меня, как ничто другое.
Чем больше я узнавал, тем яснее мне становилось, что расизм пронизывает почти все. Когда Стефан Лёвен (Stefan Löfven) в 2013 году произносил свою речь во время церемонии вступления в должность нового лидера Социал-демократической партии Швеции, он обратился к этой проблеме. Стефан Лёвен сказал, что «независимо от того, где он есть — в школах, на площадях, на рабочих местах или в службах занятости или даже в наших собственных предрассудках и поведении — расизм нужно выявлять, признавать и бороться с ним», а также констатировал, что мы должны видеть структурный расизм «также и в нас самих». Это была очень сильная речь. Но после этого у него брал интервью ведущий канала P1 Джохар Бенджелюль (Johar Bendjelloul), и он задал вопрос, какие элементы расизма в себе находит сам Лёвен. У лидера социал-демократов ответа на это не было, и когда затем последовало еще больше вопросов, он, наконец, сказал, что в себе он ничего такого не нашел. Это можно понять. Нельзя же лидеру партии привлекать внимание к своей расистской стороне, когда он только-только вступил в должность.
Но корректным ответом было бы сказать (если бы вопрос прозвучал в другом контексте, а не в коротком телеинтервью для P1), что мы, да и, по большому счету, весь западный мир, во многом выстроили свое благосостояние на расистской эксплуатации людей, которых мы определили как менее ценных. Что даже шведы ездили в африканские страны и до смерти забивали плетями чернокожих людей в колониях. В книге «Три года в Конго» 1887 года три шведских офицера, завербовавшихся в частную армию бельгийского короля Леопольда, гордо рассказывали, как секли своих носильщиков плеткой из бегемотовой кожи. Им не было жаль «дикарей», которых забивают насмерть, поскольку те считались начисто лишенными «морали и способности к любви и дружбе». Пронизанные насилием рассказы этих шведов о приключениях в Конго позднее были представлены в банкетном зале «Гранд Отеля» в Стокгольме. При этом присутствовали король и кронпринц Швеции, и ни они, ни кто-либо другой в помещении не протестовали против поведения шведов в Конго. Напротив, хвалили их и чествовали за то, что они так успешно защищались плетью в «это негостеприимной стране». Об этом событии упоминается в классическом произведении Свена Линдквиста (Sven Lindqvist) «Уничтожьте всех ублюдков до единого» («Utrota varenda jävel»), и это лишь один из исторических примеров того, как мы, шведы, относились к расизму, когда сталкивались с ним.
Не исключено, что и нашего положения одной из самых богатых стран мира мы тоже не смогли бы достичь, если бы не сговорчивость, которую мы проявили по отношению к нацистам, когда во время Второй мировой войны они оккупировали территории и массово уничтожали евреев.
А сегодня нашу повседневную жизнь сильно упрощает тот факт, что мы потребляем товары, чья цена занижена благодаря эксплуатации рабочей силы в других странах, и в этом есть явные признаки расизма. Башня нашего благосостояния покоится сегодня на властных отношениях, которые когда-то сформировались в результате представления о различной ценности разных рас, которое использовалось как способ сортировки людей. Здесь и сейчас расизм продолжает играть большую роль, каждый день люди в Швеции становятся жертвами как агрессивного расизма, так и бессознательных расовых предрассудков и расовой дискриминации.
Я хочу сказать, что игнорировать расизм не получится никогда. И «Шведские демократы» — расистская партия, многие ее члены — расисты. Некоторые из них даже по-прежнему нацисты.
Но если я на мгновение попытаюсь взглянуть на «Шведских демократов», не фокусируясь на расизме, я увижу в них и кое-что еще. Что-то, что увлекает, вызывает интерес. Особенно, если поблизости нет Latin Kings или кого-то еще, кто может победить «Шведских демократов» в борьбе за место самой популярной фигуры, выступающей против истеблишмента.
«Шведские демократы» во многом функционируют именно так, как должно функционировать истинно народное движение. Многое из этого было нужно и мне, когда я был молод.
Они отрицают статус-кво. Они хотят перемен. Они отказываются прогибаться. У них более высокие цели, и они выстраивают свое движение, сохраняя верность идеологии. Они рады практически всем, кто хочет идти с ними в ногу. Их представители больше похожи на своих избирателей, чем в какой-либо другой партии, по информации Центрального статистического бюро. И активное участие тех в деятельности и мероприятиях партии, а также помощь ей, чаще всего происходит на некоммерческой основе.
В документальном фильме «Я хочу быть премьер-министром» (Jag vill bli statsminister) («Эс-вэ-тэ», 5 сентября 2018) Йимми Окессона сняли, когда он пил пиво, вопил и пел со своими «рядовыми солдатами» на одном из сотен мероприятий, которые «Шведские демократы» устраивали в течение предвыборного года. Это выглядит очень искренне. Мало кого из лидеров других партий вы увидите такими.
Когда Юнас Шёстедт (Jonas Sjöstedt) из «Левой партии» (Vänsterpartiet) во время телевизионных дебатов лидеров партий («Эс-вэ-тэ», 6 мая 2018 года) решил набрать пару очков, заявив, что неожиданно большое число членов парламентской группы «Шведских демократов» совершали преступления, эта гневная реплика вызвала в социальных сетях ликование как правых, так и левых участников дебатов.
Я схватился тогда за голову и подумал, что именно в этом-то и заключается сила «Шведских демократов». Конечно, если представители какой-то партии отличаются от других тем, что среди них много нарушителей закона, то это заслуживает внимания. Но какая-то часть меня хотела бы, чтобы и в «Левой партии» или еще в каких-то других у человека тоже была возможность занять значительный пост, несмотря на постыдное прошлое. Возможно, шведской политике пошло бы на пользу, если бы больше людей, некогда совершивших ошибку и опозорившихся, смогли стать политиками. На совести парламентской группы «Шведских демократов» — сотни предосудительных действий и высказываний. Если кое-кто из них что-то украл или принимал наркотики и при этом все равно представляет партию в парламенте, это не значит, что партия плохая.
Когда мне было 16 лет, я бы счел это доказательством того, что они другие. Больше похожие на окружающих меня простых людей. На меня самого.
В 2015 году Матиас Вог (Mathias Wåg) написал в журнал «Арена» (Arena) репортаж о том, как расистское движение работает над созданием структуры народного движения. Но они не хотят учиться у сегодняшнего рабочего движения. Нет. Лишь понять, как движения рабочих строились с исторической точки зрения. Раньше.
Например, обеспечивая места для реальных встреч, что-то вроде профсоюза рабочих, дополняющего процветающее расистское народное движение в интернете, которое, похоже, живет своей жизнью, но при этом его структуру постоянно формируют и поддерживают. Места, где может выплеснуться народный гнев.
«Мы выражаемся гораздо проще и понятнее для народа», — говорит Ян Шуннессон (Jan Sjunnesson) в одном репортаже. Он выполняет множество функций в рамках расистского движения: иногда в пределах структуры «Шведских демократов», иногда за ее пределами.
Они борются за культуру. И создают собственный новый язык. Так тоже можно захватывать власть. Такие слова, как «клевер-семилистник» (sjuklövern, неологизм, который объединяет все семь основных партий Швеции по признаку сходства во мнениях насчет миграции, интеграции и мультикультурализма, а также категорического нежелания сотрудничать со «Шведскими демократами», — прим. перев.), «друг Швеции» (Sverigevän) и «апостолы добра» (godhetsapostlar) — лишь три примера из сотен новых понятий, с которыми познакомилась в последние десятилетия политическая Швеция.
А то, что происходит в движениях рабочих и в левом крыле в целом по сравнению с этим, просто угнетает. Конечно, мы в состоянии время от времени мобилизоваться против «Шведских демократов». Но, говоря честно и откровенно, те народные движения, что мы видим слева от центра, становятся все менее жизнеспособными. Более расколотыми. Трусливыми. Мы относимся друг к другу с растущей злобой. Мы не великодушны и не щедры друг к другу. Часто мы с большим энтузиазмом ищем всевозможные различия между собой, нежели хоть какое-то сходство и общий знаменатель. Мы не строим ничего нового вместе.
«Центральное объединение профессиональных союзов Швеции (LO) не может и не должно образовывать полюс, противоположный шведскому медиаконгломерату», — заявила тогдашний председатель LO Ванья Лундбю-Ведин (Wanja Lundby-Wedin) во время расследования 2003 года. Расистское же движение считает как раз наоборот. Они основали дюжину новых СМИ по той же самой модели, которую когда-то успешно использовало рабочее движение. А рабочее движение давным-давно продало большую часть своих газет, и сегодня повестка многих профсоюзов совершенно деполитизирована. Перспективные инициативы отдвигаются на задний план. Те издания, которые еще остались, предпочитают соперничать.
Будь мне 14 лет, можно лишь надеяться, что мой антирасизм уже настолько укоренился бы во мне, что возобладал бы над заманчивой возможностью присоединиться к этой общности и воспользоваться тем, что так влечет в этом дурацком движении. Но как знать. Я ведь мог бы там чего-то добиться. Кем-то стать. Не уверен, что устоял бы. Во всяком случае, если бы мои товарищи туда подались, тогда точно нет.
Мощь масс невероятно привлекательна, возможно, больше всего как раз для молодых людей. Но те, кого сегодня, как и меня, влечет мысль о том, что коллективно можно добиться чего-то большего, чем то, на что способен индивид в одиночку, в первую очередь думают уже не о шведском рабочем движении. И не о внепарламентских левых партиях.
Противостояние истеблишменту, власти и элите — выигрышная стратегия, зажигающая сердца. Лишь немногие из тех, кто, как и я, однажды клюнули на это, в 2018 году отправятся записываться в наши «красные» политические партии или в профсоюзное движение. Если человек вырос в пригороде мегаполиса, то на самом деле у него еще есть ряд прогрессивных альтернатив — устойчивые активистские движения, выступающие против тех, «кто решает». Но если вы живете не там, существует большой риск, что вы в первую очередь подумаете о расистском народном движении.
Истеблишмент, конечно, осознает, что у него начались проблемы. Ни о каком политическом кризисе еще так много не говорили, как о кризисе социал-демократии. К сожалению, аналитика от этого лучше не становится.
Когда Стефан Лёвен произносил свою знаменитую речь на площади Медборгарплатсен, я тоже стоял в толпе. Я аплодировал как сумасшедший, когда он прокричал, что в его Европе никаких стен не строят. Неподалеку от меня стояли несколько человек, которые громко выразили недовольство и освистали его. Кто-то спросил их: «Какого черта вы делаете?» Они ответили, что Левён болтает всякую чепуху и что он нарушит это обещание, едва запахнет керосином. Я вздохнул, чувствуя раздражение. Идиоты, подумал я. Вы что, не видите, какая здесь кроется мощь, подумал я.
Надписи «Добро пожаловать, беженцы!» были тогда на каждом углу. Моментально мобилизовавшееся народное движение непрерывно росло. Тысячи людей по всей стране вступали в него без всяких просьб и не ожидая благодарностей. Некоторые по несколько дней подряд помогали на центральном вокзале Стокгольма. Другие лишь время от времени приносили одеяла и еду. Но никто не противопоставлял себя другим и не сравнивал, чей вклад ценнее. Все учитывалось. Я подумал: социал-демократы точно знают, куда направлено народное движение. Может, они циники и любят реальную политику, но у них достаточно знаний, чтобы не упустить этот шанс, они не оторвались от истории.
Прошло совсем немного времени, и оказалось, что те, кто свистал в толпе, — правы. А я ошибался.
Я не буду вдаваться в дискуссию о том, что было бы правильнее сделать в ноябре 2015 года. Возможно, они были вынуждены «затянуть гайки», возможно, это была ошибочная стратегия. Но в чем я совершенно уверен, так это в том, что социал-демократы с того момента начали пытаться завоевать доверие избирателей «Шведских демократов», пытаясь приблизиться к их миграционной политике. И это не сработало. Точно так же, как те, кто свистал на площади, не доверяли Стефану Лёвену, избиратели «Шведских демократов» не верят в социал-демократию. Они не уверены, останется ли то, что ее представители говорят сегодня, в силе и завтра — неважно, касается ли это миграционной политики или каких-то других сфер. И кто их может тут обвинить? Я и сам этого не знаю.
Попытаться завоевать сердца избирателей «Шведских демократов», перенимая элементы их политики и формулировку проблем — проект, обреченный на провал. Это одна худших политических стратегий, которые я видел. Таким образом была демобилизована важная часть того, что еще осталось у социал-демократов для привлечения людей. Новых избирателей это не принесло вовсе (слава богу, во многих из тех, кто в унынии ходил всю весну, вселили энтузиазм хотя бы обещания сосредоточиться на благосостоянии и перераспределении).
«Шведские демократы» талантливы в двух вещах. Они умеют формировать народное движение и делать миграционную политику негуманной. В последние годы социал-демократы вдохновлялись скорее вторым, чем первым.
Если левые, социал-демократы, профсоюзы и все прочие хотят вновь начать расти, они должны понять, что «Шведские демократы» — народное движение. У них есть идеологическая основа и многие из тех качеств, о которых другие политические движения Швеции заботиться перестали. Общность, движение вперед и четкие высокие цели.
Ведь это было нашим лицом. Залогом успеха. Это было средством власти и тем цементом, на основе которого построено практически все, что есть хорошего в шведском обществе. Движение. То, что не стоит на месте.
«Шведские демократы», конечно, худшее из того, что случалось в шведской политике на моей памяти. Но они подлинны.
