Сегодня Соединенные Штаты и Китай пребывают во взаимной экономической зависимости, тогда как у многих складывается впечатление, будто Трамп и Си Цзиньпин пытаются мериться силами. Главы государств «Большой двадцатки» (G-20), самых влиятельных стран мира, в эти выходные проводят встречу на высшем уровне в Буэнос-Айресе.

Саммит проходит в момент обострения целого ряда конфликтов, и несмотря на традиционные улыбки и фотографии, для истории накал страстей велик.

«Большая двадцатка» создавалась для того, чтобы помогать странам сохранять минимальную степень единодушия в процессе координации общемировой политики. Но если сегодня среди них царят скорее разногласия, чем консенсус, если в полном разгаре торговая война, если политика президента самой могущественной страны в мире заключается не в том, чтобы учитывать интересы других, а в том, чтобы ставить выше всех Соединенные Штаты, на чем это единодушие может основываться? Возможно, данная встреча послужил лишь тому, чтобы хоть как-то упорядочить разногласия и конфликты интересов.

В настоящий момент самый масштабный конфликт наблюдается между Соединенными Штатами и Китаем. Трамп уже ввел тарифы на китайский импорт, стоимость которого достигает 250 миллиардов долларов в год. Китай ответил более или менее симметричными мерами. Правда сохраняется возможность вести диалог по дипломатическим каналам. Вот почему наиболее важным макрополитическим событием этого саммита является встреча президентов Дональда Трампа и Си Цзиньпина — третья по счету.
При взгляде на этих двух тяжеловесов многим, вероятно, покажется, что стратегия Трампа на этом ринге состоит в том, чтобы отправить Си в нокаут, а стратегия китайского лидера — в том, чтобы уклоняться от ударов американца и постепенно уводить его к канатам. Но все не так просто.

Экономическая взаимозависимость Соединенных Штатов и Китая сродни симбиозу. С одной стороны, Соединенные Штаты слишком много импортируют из Китая, но, с другой стороны, они не могут отказаться от долларовых вливаний Китая. Последний предоставляет им финансирование для покрытия бюджетного дефицита, который в 2018 году достигнет 779 миллиардов долларов. Именно на доллары, полученные благодаря торговому сальдо с остальным миром, главным образом с Соединенными Штатами, Китай покупает облигации Казначейства США, которые сегодня включены в его резервы, составляющие 3,1 триллиона. Если в крайней ситуации Соединенные Штаты перестанут покупать китайскую продукцию или будут вынуждены производить более дорогие продукты потребления, или им придется импортировать из других стран, то риск будет заключаться не только в росте инфляции, но и в повышении процентных ставок, поскольку спрос на казначейские облигации США станет меньше.

На эту взаимодополняемость или, если угодно, ее дисбаланс можно взглянуть и с другой стороны — с точки зрения экономии. В настоящее время у Соединенных Штатов наблюдается незначительная экономия — всего четыре процента ВВП. Китай экономит более 50 процентов. Если Соединенные Штаты сократят свое потребление, они смогут меньше импортировать и снизят дефицит торгового баланса. Если Китай начнет потреблять больше продукции, он будет производить меньше на экспорт и его профицит сократится. То есть речь идет не о том, что более сильный поглотит более слабого, а о создании взаимных корректировок.

Это далеко не единственный вопрос, стоящий на повестке дня на нынешнем саммите, если, конечно, хотя бы одна из этих тем будет затронута. Дело в том, что президент Трамп обвиняет Китай в технологическом пиратстве, особенно в области цифровых технологий, а также в империалистических посягательствах на другие страны, главным образом развивающиеся.

Никто не ждет, что две сверхдержавы придут к окончательному взаимопониманию. Возможно, мы не услышим даже о решении продолжать диалог, что уж говорить о создании двустороннего механизма, который будет помогать сглаживать острые углы и организовать выходы из конкретных тупиков. Но для того, чтобы разрушить симбиоз, одной политической игры не достаточно.