Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Для большинства россиян очевидно, что Россия — сверхдержава, и что все было бы гораздо проще, если бы окружающий мир научился принимать во внимание ее интересы, пишет Dagens Nyheter. Но автор статьи считает рассуждения на эту тему неубедительными и приводит свои «доказательства» обратного.
Санкт-Петербург — В России Путин становится все менее популярным. В то же время многие считают, что несмотря ни на что, в одном он точно прав: Россия должна быть великой державой. Такой ход мыслей часто характерен даже для либеральных россиян.
Иногда мы с моим самым старым российским другом вечерами сидим и пьем красное вино, обсуждая политику. Мы знакомы уже больше двадцати лет и все время поддерживали контакт, следя за тем, как складывалась жизнь друг у друга — учеба, работа. Как появлялись дети, как мы постепенно становились старше. Мы родились в один год. В 1990-е годы оба любили «На игле» и «Оазис».
Мы всегда обсуждаем политику — в первую очередь внешнюю. Самая большая разница в наших взглядах касается отношения к большим державам. Он считает превосходство сверхдержав единственным законом, который на самом деле работает.
«Я вообще-то прекрасно понимаю, почему США действуют именно так, а не иначе. Если бы могли, мы бы тоже так поступали», — говорит он.
По его мнению, само собой разумеется, что Россия должна защищать свое положение сверхдержавы. Тут дело не в поддержке президента Путина, а в поддержке собственной страны.
Для большинства россиян очевидно, что Россия — не такая, как все остальные страны. Это не значит, что они автоматически признают, например, аннексию Крыма, или что им нравится Путин. Тут речь о другом: о том, что Россия — это сверхдержава, и у нее по самой ее природе есть особая историческая роль.
Я знаю многих либеральных россиян, которые нисколько не радовались аннексии Крыма, но в то же время говорили мне, что я должна понимать всю неизбежность этого события. Да, им не нравится, как все произошло, им стыдно за агрессивный стиль Путина. Но одновременно они считают, что все было бы гораздо проще, если бы окружающий мир научился принимать во внимание интересы России.
В какой-то момент все они обязательно констатировали:
«Мы все же ядерная держава».
С моей точки зрения, пытаться понять эту группу россиян среднего класса гораздо интереснее, чем фанатов Сталина. Тот факт, что Сталин становится все популярнее, пугает, но он понятен. Отчасти это связано с той авторитарной волной, которая повлияла на всю политическую арену в Европе, а отчасти с тем, что многие россияне вовсе не связывают Сталина с политическими чистками и массовыми убийствами. Они его связывают с эпохой, когда в стране был порядок. Совершенно беззастенчивая коррупция путинского режима вызывает в обществе такое отвращение, что оно хватается и за такую альтернативу. У многих сегодня сталинское государство террора ассоциируется в первую очередь с отсутствием коррупции.
Легко также понять, что тот, кто потребляет лишь контент государственных пропагандистских каналов, поддерживает агрессивную политику Путина. Хотя в России все еще довольно свободно работает интернет, государственная пропаганда в обществе очень сильна. Она пронизывает и Сеть, умело создав себе там новые каналы, например, с помощью ярких так называемых «мемов» — картинок с комичным чаще всего посланием.
Необычна другая, все время растущая группа граждан — владеющих иностранными языками и путешествующих по миру горожан, которые сидят на обоих стульях. С одной стороны, они хотят продолжать свободно ездить на горнолыжные курорты в Альпы, делать покупки в Лондоне и кататься на машинах по Франции. (Они даже хотели бы обзавестись паспортом ЕС, поскольку с ним легче путешествовать).
С другой, они все равно считают, что Россия рождена быть большой и сильной, что стране не за что просить прощения, и что это окружающий мир должен научиться уважать ее. Или, как мне часто говорят, «прекратить морализаторствовать».
«Может, пора уже забыть этот Крым? Что сделано, то сделано, пора идти дальше», — говорят они.
Они часто прибегают к тону, которым разговаривают с детьми. И наши позиции отличаются вовсе не отношением к Путину — он им не нравится. Они отличаются взглядом на то, как устроена жизнь. Меня они считают добросердечным, но наивным человеком, который смотрит на мир так, словно он такой, каким должен быть, а не такой, какой есть на самом деле.
Но их рассуждения не совсем последовательны. Если ты и правда хочешь быть реалистом, нужно признать, что Россия экономически слишком слаба, чтобы иметь в мире тот же вес, что, например, у США или Китая. У России были бы все шансы стать ведущей державой в мире в том, что касается науки, но, похоже, все они раздавлены тяжелыми тушами авторитаризма и коррупции. И это чисто российское обстоятельство, в котором винить больше некого.
Если принимать аргумент, что сильный всегда прав, почему тогда Россия не может просто принять, что она больше не является сильнейшим игроком, и приспособить к этому факту свою политику?
Вот тут-то в игру и вступает самоопределение и идентичность.
В романе «Будденброки» Томаса Манна (Thomas Mann) есть ключевая сцена. Старшая дочь консула Тони Будденброк выходит замуж за господина Грюнлиха. Родители смотрят им вслед, когда молодожены уезжают прочь в своей карете.
«Думаешь, она с ним счастлива?»
«О, Бетси, она довольна собой, а это самое прочное счастье, какого только мы можем достичь здесь, на земле».
В браке с господином Грюнлихом Тони Будденброк всеми силами цепляется за иллюзию, что выгодно вышла замуж. Никто не любит отказываться от своих иллюзий. Когда я брала интервью у российского социолога Льва Гудкова в 2019 году, он назвал иллюзии «самой прочной материей».
«Иллюзиям никогда не нужны никакие подтверждения. Люди верят, потому что хотят верить», — сказал Лев Гудков.
Также он отметил, что большую роль играет инерция. Мало кто слепо верит в утверждения пропаганды о западной русофобии, но и сомнению ее не особенно подвергают.
Проще говоря: поменять мнение трудно.
Россия очень многое бы выиграла, если бы развивала свою стратегию мягкой силы. В бывших советских странах по-прежнему многие говорят по-русски. Сокровищница российской культуры со всей своей литературой и музыкой могла бы стать неиссякаемым источником. Можно было бы организовывать литературные мероприятия, рок-концерты, кинофестивали. Дарить русскую литературу всем библиотекам.
Вместо этого российские власти бряцают оружием, вторгаются к другим и угрожают, подвергают непокорные страны торговым бойкотам, производят тяжелую телевизионную пропаганду. Реакция в соседних странах никогда не бывает позитивной или благодарной. Напротив. Они предпочитают обращаться к Западу. ЕС вообще не приходится ничего делать, чтобы выглядеть привлекательным в глазах бывших советских стран — Россия сама об этом заботится.
Постоянные фиаско Кремля в том, что касается механизмов пиара, имеют глубокие корни. В советские времена Москва захотела расширить покрытие эстонско-советского телевещания в Финляндии. Идея заключалась в том, что финны, смотря советские телепередачи, станут более дружелюбно относиться к коммунистическому раю.
Но случилось наоборот. Финны не заинтересовались советской пропагандой. Эстонцы же, напротив, жадно впитывали всю независимую информацию, что только можно было получить на финских телеканалах.
Ничего этого советские стратеги предугадать не смогли. И это по-прежнему остается проблемой Кремля.
