В мировой политике XXI века Китай стал фактором влияния, с которым нельзя не считаться. В странах, определяющих мировую политику, ни один стратег, разрабатывающий или реализующий проекты в области политики безопасности надрегионального значения, не может игнорировать китайский фактор. Однако такая оценка политической роли Китая отнюдь не означает, что он уже превратился в мировую державу, располагающую достаточными ресурсами, которые бы позволяли осуществлять проекты силового характера на планетарном уровне.
До статуса супер-державы Народной Республике еще далеко, тем более, что со своим внутренним валовом продуктом, составившем в 2000 году 1000 млрд. долларов США, она в четыре раза слабее Японии и в два раза - Германии. И в военном аспекте Китай отстает от Запада на десять-двадцать лет. Стратеги из Пекина даже сами признают, что в области систем вооружений стратегического назначения Китай значительно отстает от Америки и России.
Тем не менее, Китай воспринимается как великая держава, имеющая общепланетарное политическое значение. Это можно отнести на то обстоятельство, что страна как признанная ядерная держава с огромным потенциалом для своего развития и захватывающими дух темпами модернизации может однажды радикально изменить соотношение сил на международной арене. При этом не менее существенным фактором для такого восприятия является то, что страна обладает правом вето в Совете безопасности ООН. Однако решающий фактор заключается в своеобразном сочетании геополитической мощи Китая и его слабости в военном отношении, что заставляет нервничать его партнеров на игровом поле мировой политики. В действительности же влияние Китая на мировую политику результируется из силы, которой он фактически обладает будучи уязвимой региональной державой в Восточной Азии, которая не только доминирует, но и испытывает боязнь.
Между тем, Китай - это устоявшаяся региональная держава. Такое представление связано с точкой зрения, что теория мира по-американски (установленного с помощью силы. - Прим пер.) может быть применима к ситуции в Восточной Азии лишь условно. После распада советской империи структура мировой политики получила ярко выраженный однополярный характер, она базируется на доминировании США как единственной супер-державы. Однако планетарная однополярность отнюдь не означает, что однополярными автоматически становятся системы политики безопасности каждого региона или субрегиона. Региональные системы могут отличаться от планетарной. Это в особой мере присуще ситуации, когда региональная держава рассматривается планетарным гегемоном как конкурент, а не партнер, если даже не как враг.
Стратегический конкурент
В Восточной Азии, несмотря на представления , которыми тешит себя китайское руководство, "стратегического партнерства" между Соединенными Штатами и Народной Республикой не существует. При президенте Билле Клинтоне (Bill Clinton) Вашингтон ставил цель приобрести в лице Китая стратегического партнера, по крайней мере, этот вопрос робко, но дискутировался. Однако серьезных шагов в направлении этой цели никогда не делалось.
С избранием новым президентом Джорджа Буша (George Bush) эта идея утратила свое значение полностью. "Китай, - писала советник по национальной безопасности Буша Кондолиза Райс (Condoleesa Rice), - является державой не по своему статусу-кво, а по своим устремлениям изменить соотношение сил в Азии в свою пользу". Одно это превращает его в стратегического конкурента, а не в "стратегического партнера", как это прежде имела обыкновение говорить о Китае администрация Клинтона.
В действительности систему безопасности в Восточной Азии определяют Народная Республика Китай как региональная держава и Соединенные Штаты в качестве страны, противостоящей ей на море. После падения Советского Союза срединная империя быстро и эффективно заполнила вакуум, образовавшийся в сфере политики безопасности в Восточной и Юго-Восточной Азии. Успешное обращение Индокитая, включая бывшего советского союзника Вьетнам, в китайскую веру, принятие ими на вооружение китайской модели реформ; появление "шанхайской пятерки", в которую вошли Россия, Казахстан, Киргизстан и Таджикистан - северные соседи Китая, имеющие с ним общую границу общей протяженностью 7000 километров и обязавшиеся не предпринимать каких-либо недружественных актов, а также умелое обращение тоталитарной Северной Кореи в страну, готовую на реформы и открытость, - все это свидетельствует о перманентном расширении китайского влияния в континентальной части Восточной Азии.
Очевидно, что в континентальной Восточной Азии теперь уже доминирует не Россия, а Китай, хотя регион, как и прежде, находится в определенной экономической зависимости от Японии. В результате этого геополитического перераспределения ролей на Дальнем Востоке возникла региональная система безопасности, которую можно охарактеризовать как биполярную, когда друг другу противостоят Китай как региональная держава и Соединенные Штаты в качестве морской державы в Тихоокеанском бассейне. Если Китай доминирует в континентальной Восточной Азии, то Соединенные Штаты, располагающие военно-морским флотом, который держит под жестким контролем район по линии Алеутские острова - филиппинская группа островов, господствуют в ее морской части.
В прошедшее десятилетие эта континентально-океанская биполярность продемонстрировала удивительную стабильность. Впечатление сравнительно стабильного развития ситуации в сфере безопасности в Восточной Азии особенно усиливается, когда думаешь о том, что Восточной и Юго-Восточной Азии удалось избежать участи быть втянутыми в войну, подобную войне в Косово. И это при том, что в регионе тоже имели место многочисленные этнические конфликты, спорные пограничные вопросы, проблемы, связанные с политическими преследованиями и с положением национальных меньшинств.
Во всяком случае баланс сил между китайской континентальной и американской морской державами в Восточной Азии способствовал тому, что многие локальные конфликты и спорные вопросы, возникавшие в регионе, не могли получить и не получили своего развития. Если риск полного уничтожения своего флота силами американской морской державы сдерживает китайское руководство от военного захвата Тайваня и островов Спратли, то проблематичность выигрыша сухопутной войны с применением лишь военно-морских и военно-воздушных сил удерживают Соединенные Штаты от искушения поставить на колени в периферийных районах китайского влияния такие государства-изгои, как Северная Корея и Мьянма (Бирма). Опыт войн в Корее и Вьетнаме не позволяет забывать девиз американских военных: "никаких сухопутных войн в Азии".
Держава, которая уязвима
Несмотря на свое доминирующее положение на восточноазиатском континенте Китай остается уязвимым. Он уязвим, прежде всего, в силу военного превосходства США. Для Соединенных Штатов это, однако, не стало искушением, раз и навсегда покончить с более слабым противником. Наоборот, Китай и США до сих пор всегда вели себя во время опасных конфликтов в Азиатско-тихоокеанском регионе, включая и надуманное противостояние группы американских авианосцев и китайских боевых кораблей вблизи Тайваня в 1996 году, осторожно, стремясь не допустить эскалации. Эта взаимная сдержанность зиждется не только на континентально-океанической биполярности, которая смягчает конфликтный потенциал, но и на том, что обе страны являются ядерными державами. Взаимное ядерное устрашение зарекомендовало себя как эффективное средство.
То, что Народная Республика располагает боеготовыми ядерными силами и готова в случае нападения применить их, фактически усиливает у нее как региональной державы устрашающую составляющую. Арсенал Китая невелик, он насчитывает около 30 межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. В ядерной войне для Соединенных Штатов, у которых 7000 тыс. единиц ракет такого класса, страна не является достойным противником. Однако то, чем располагает Китай, достаточно для так называемого "минимального устрашения", необходимого для защиты страны от нападения. Этой концепцией устрашения предусматривается развертывание небольшого числа ракет, но таким образом, чтобы в случае нападения у страны оставался достаточный потенциал для нанесения невосполнимого урона противнику. Доктрина Пекина в своей основе оборонительная и ориентирована на то, чтобы предотвратить ядерный шантаж и гарантировать Китаю место в ряду великих держав.
НПРО
Эта стратегия минимального устрашения окажется не убедительной, если Вашингтон осуществит на практике свой план развертывания системы противоракетной обороны (НПРО). Особенно, если администрация Буша будет добиваться создания в Восточной и Юго-Восточной Азии регионального варианта НПРО (системы противоракетной обороны театра действий) для защиты своих военнослужащих и союзников в этой части планеты от ракетного нападения. В этом случае, видимо, не далек тот час, когда китайские ракетные войска окажутся полностью бесполезными. Как и Вашингтон, который видит в ядерном зонтике основу будущей оборонной системы США, Пекин рассматривает стратегические ракеты в качестве ядра китайской стратегии устрашения.
В реальности, ракетные силы - это единственный род войск, который китайские военные могут противопоставлять американцам даже при количественном отставании как нечто равноценное американским ракетным системам, не стыдясь за качество своей техники. Однако в случае развертывания над тихоокеанским регионом системы противоракетной обороны эта техника может быть нейтрализована. Таким образом, НПРО или ПРО театра действий принципиально поставят под вопрос китайскую доктрину минимального устрашения и существенно увеличат военную уязвимость Китая. С этой точки зрения понятна озабоченность китайского президента Цзяня Цзэминя, который, встречаясь с министром обороны ФРГ Рудольфом Шарпингом (Rudolf Scharping), назвал американский план развертывания НПРО "неподходящим" и "дестабилизирующим" для "стратегического равновесия".
Фактор Тайваня
Лишение Китая возможности применения ракетных систем поколебало бы и его возможности прибегать к стратегии устрашения в отношении Тайваня. Ракеты малого и среднего радиуса действия, которые до сегодняшнего являются эффективным средством давления на Тайвань, в случае развертывания системы ПРО театра действия оказались бы бесполезными. В этой связи в адрес Вашингтона раздаются предостережения, чтобы тот не вздумал взять Тайвань под свой ракетный зонтик. Судя по всему, Пхеньян опасается, что Тайвань, свободный от ракетного шантажа, будет еще мужественнее и без оглядки отстаивать свое стремление к независимости и, тем самым, втянет Китай в нежеланную для него войну с Соединенными Штатами. С этой точки зрения Тайвань, который всегда находился под угрозой применения силы со стороны Китая, ироничным образом превращается в фактор, более всего свидетельствующий об уязвимости безопасности Китая.
Тайвань нельзя сравнивать с Гонконгом и Макао. Его патроном и защитником являются США - супер-держава, которая демонстрирует решительность взять своего подзащитного в случае нападения на него, под свою опеку. Пекин, придерживающийся точки зрения, что "независимость Тайваня равносильна войне", сужает тем самым поле своего маневра в кризисной ситуации и практически дает Тайваню возможность определять, в какой момент подтолкнуть китайцев на войну с американцами.
Степень вероятности военной конфронтации между Китаем и Америкой зависит от оценки Тайванем фактора, сколь далеко могут пойти Соединенные Штаты в своей поддержке островной республики, если она объявит о своей независимости. Если правительство в Тайбэе придет к убеждению, что Вашингтон, в любом случае задействует в Тихоокеанском регионе своих военнослужащих с целью защиты Тайваня от китайского вторжения, тогда вооруженный конфликт между Соединенными Штатами и Народной Республикой можно считать запрограммированным.
В случае, если Тайвань заявит о своей независимости, Китаю не останется другого выбора, кроме как начать войну, поскольку следовать идее национального единства стало в стране незыблемым принципом. Пекин дал понять, что он готов применить в отношении Тайваня, не желающего признавать срединную империю, военную силу независимо от того, сколь велика будет цена этого шага. Постоянный член политбюро КП Китая, президент Народной конференции по политическим консультациям Ли Жуйхуань (Li Ruihuan) однажды даже заявил, что "лучше потерять 1000 солдат, чем лишиться хотя бы одной пяди земли". В частности, 1 апреля 2001 года в случае с воздушным инцидентом над Южно-Китайским морем китайское руководство продемонстрировало США решительность, однако затем осторожно отыграло назад.
Именно в этой решительности кроется опасная уязвимость Китая. Эта уязвимость заключается в том, что страна может оказаться в состоянии войны с супер-державой, с которой ей будет тяжело справиться. О том, что Пекин, проиграв войну против США, навсегда потеряет и Тайвань, говорится здесь вскользь. Такое положение вещей со всей очевидностью свидетельствует о том, что тайваньский вопрос для Китая - это, своего рода, обоюдоострый меч. Китайские стратеги тоже разделяют точку зрения, что Тайвань следует рассматривать не только как священную территорию, но и как причину уязвимости Китая. "Военная конфронтация между двумя сторонами по обе стороны Тайваньского пролива и вмешательство в нее третьей стороны, подстрекаемой сепаратистскими силами на Тайване, - делает вывод профессор по военно-стратегическим вопросам в Военном университете китайской Народно-освободительной армии полковник Ван Чжунзунь (Wang Zhongcun), - остается самой большой угрозой для безопасности нашей страны". Он считает, что эту уязвимость Китай может уменьшить, оказывая перманентное военное давление на Тайвань. Это давление должно быть столь высоким, чтобы заставить "местных ответственных лиц прийти к пониманию катастрофических последствий сухопутной операции".
Однако больше всего Китай, судя по всему, уязвим для неожиданно возникающих внутриполитических проблем и трудно предсказуемых внешнеполитических ошибок. Он уязвим, если процесс преобразований в стране будет отброшен из-за них на годы, если не на десятилетия назад. Китай из-за своего сравнительно низкого уровня развития не может выдержать длительную гонку вооружений с участием супер-державы. Он пока не может ответить на вызовы, которые несут с собой столь масштабные проекты, как НПРО/ПРО театра действий. Если подозрение китайцев относительно того, что эти проекты преследуют цель заставить Китай включиться в невиданную доселе по своим масштабам гонку вооружений, подтвердится, то это означает, что не менее хитрые китайцы уже раскусили "хитрость" американцев.
Военный комментатор из Пекина Чжан Чжаочжун (Zhang Zhaozhong) назвал американский проект НПРО "ловушкой". По его словам, в той решительности, с которой администрация Буша проталкивает проект НПРО, он видит попытку Вашингтона "убить одним выстрелом двух зайцев". Это означает одновременное решение сразу трех задач: принудить Россию к интеграции с Западом в области политики безопасности, закрепить господствующее положение в космосе и подтолкнуть Китай к участию в широкомасштабной гонке вооружений. Комментатор приписывает Вашингтону, наносящему постоянные уколы по национальной гордости китайцев, желание дать толчок гонке вооружений с неизвестными доселе масштабами и, тем самым, отвлечь Пекин от решения его главной стратегической задачи - экономического строительства и перемолоть силы китайского государства. "Очевидно, - говорит Цзян, - что Вашингтон хочет втянуть Китай в полномасштабную конкуренцию с Соединенными Штатами и таким образом обессилить его". В итоге Китай, "должен быть вновь поставлен на старый роковой путь, следуя которым уже однажды опрокинулся состав в лице советского государства".
Если исходить из рационализма технократического пекинского руководства, то новой волне масштабной гонки вооружений с китайским участием не бывать. Китай, пусть и с зубовным скрежетом, но будет вынужден смириться с развертыванием противоракетного зонтика с тем, чтобы не оказаться на убийственной дистанции гонки вооружений вместе с Соединенными Штатами. Есть впечатление, что именно этим объясняется то обстоятельство, что китайское руководство "внезапно превратилось в главного оппонента по проекту НПРО". Цзян Цзэминь и его соратники придерживаются завещания Дэн Сяопина (Deng Xiaoping) и в этой стратегически важной области. А он завещал следующее: "никогда не становиться во главе третьего мира (против Соединенных Штатов". Если смотреть на вещи реально, то максимально, что может Пекин, так это выторговать, чтобы под американский противоракетный зонтик не попал Тайвань.
Война, которая ведется асимметричными способами
Впрочем, было бы заблуждением думать, что в политической игре, ставка в которой - господство, Китай будет оставаться безучастным на мировой политической арене. Наоборот, Пекин, учитывая свои ограниченные ресурсы, проявляет решительность действовать избирательно, чтобы занять по возможности выгодные позиции в новых политических условиях, в которых живет сегодня мир. Эта избирательность имеет два очевидных направления: консолидацию всего того, что позволяет стране иметь господствующее континентальное положение и подготовку к асимметричному ведению войны. Что касается последнего, то Пекин принял решение о приоритетном развитии технологий, связанных с ракетно-космической техникой с тем, чтобы максимально использовать свои ограниченные ресурсы. Эта стратегия, которая, очевидно, является продуктом теории асимметричного ведения войны, должна позволить Китаю, несмотря на его значительное отставание в области обычных и стратегических вооружений, получить потенциал, с помощью которого он будет в состоянии наносить удары по болевым точкам противника, таким, как системы информации и коммуникаций.
Согласно сообщениям печати Гонконга, уже разработана система вооружения под названием "Звезда-паразит", которая обладает способностью стыковаться к спутникам противника, мешать их работе или уничтожать. Китай добивается впечатляющих успехов в разработке спутников - области гражданской, которая в кризисной обстановке, может, однако, найти применение и в военной сфере. По данным президента китайского Института космической техники Cюэ Фусянь (Xue Fuxian),Китай намеревается отправить в ближайшие пять лет во вселенную около 30 навигационных спутников. Решимость Пекина пробить брешь в абсолютном превосходстве Соединенных Штатов в космонавтике наиболее наглядно проявляется в интенсивности работы на этом направлении. С ноября 1999 по январь 2001 года удалось запустить в космос два беспилотных космических аппарата "Корабль богов". Таким образом, Китай стал третьей после России и Соединенных Штатов страной, обладающей современной космической техникой. Пекин не делает секрета, что он использует все имеющиеся средства, чтобы уже в первые годы XXI столетия послать во вселенную китайских астронавтов.
Удача этого предприятия не только упрочит позиции Китая как континентальной державы, но и значительно уменьшит его уязвимость в стратегической области. Тот факт, что эффективное применение современных систем вооружений зависит от бесперебойно работающих коммуникаций, что военно-техническое преимущество можно свести на нет или парализовать путем поражения систем информации и коммуникаций, дает китайской стратегии "асимметричного ведения войны" хороший шанс. Китай может найти точку опоры в противостоянии американским вооруженным силам, значительно превосходящим его во всех областях вооружений. Впрочем, и это не даст Народной Республике абсолютной безопасности. Не даст до тех пор, пока превосходящий ее в стратегическом плане гегемон не прекратит рассматривать страну в качестве своего конкурента.
Перевод: Владимир Синица
