Это один из духовных авторитетов Ислама, который очень хорошо знаком с землями и народами Средней Азии - региона, на который весь остальной мир смотрит с замиранием дыхания. Он - Имам, религиозный вождь арабских шиитов, чьи общины разбросаны по разным странам не только Азии и Африки, но и Европы, а также Северной Америки. На территории между Ираном, Пакистаном, Таджикистаном, Афганистаном и Западным Китаем живут свыше пяти миллионов измаилитов. Его Высочество Ага Хан (Aga Khan), сорок девятый Имам, прямой потомок Магомета через своего кузена Али, взявшего в жены Фатиму, дочь Пророка. Ага Хан вовлечен в важные социальные проекты, нацеленные на поддержку и развитие стран третьего мира - от Мозамбика до Танзании, от Пакистана до бывших советских республик Таджикистана, Кыргызстана и Казахстана, от Бангладеш до Индии. Один из его проектов, внедренный в Северном Пакистане, получил признание Всемирного Банка, и был успешно "экспортирован" в другие страны.
Il Corriere посетил его в резиденции на севере Парижа, которая одновременно является секретариатом многочисленных организаций. Из этого управленческого центра Ага Хан руководит своей Development Network, сетью разработок, посвященных улучшению условий жизни в развивающихся странах. Он убежден, что "во всем мире именно бедность является причиной религиозной и национальной нестабильности. Когда есть бедность, нет надежды. Напряжение, этнические конфликты и насилие находят благодатную почву везде, где царствуют нищета и невежество".
- Тот же корень и у режима талибов?
- Я хорошо знаю эту ситуацию. Талибы - это особое явление, возникшее на стыке арабского мира и Пакистана. Они интерпретировали Ислам так, как никогда и никто не интерпретировал эту религию в афганской среде. Несколько десятков лет назад в религиозном контексте этой страны не существовало подобного искажения веры. И нельзя считать талибов представителями исламского большинства Афганистана. Мы хорошо знаем эту страну, ведь там была сконцентрирована часть нашей общины: до войны в Афганистане жили от 750000 до миллиона измаилитов, а теперь они вынуждены бежать. Сотни тысяч афганцев были подвержены гонениям, и мы стали прямыми свидетелями человеческого и гражданского краха.
- Как Вы можете объяснить связь между религиозным режимом и терроризмом бен Ладена?
- Конфликт с СССР, вторжение советских войск, снабжение моджахедов оружием со стороны Запада, добровольцы из других стран, потом - выход советских войск, и, фактически, гражданская война между разными этническими группировками. Афганистан был оставлен на произвол судьбы. Никакой экономической помощи, ни поддержки в восстановлении политических институтов, никакого международного вмешательства. Такая судьба могла постичь и бывшие советские республики Средней Азии, граничащие с Северным Афганистаном. Их политическая слабость благоприятствовала развитию режима Талибан. Когда мы начали заниматься этой территорией, мы обнаружили там ужасающую бедность, культурный конфликт и напряженность в отношениях между этническими и религиозными группами, вынужденными жить в тесном контакте друг с другом. Например, в бывших республиках Средней Азии русские установили равенство между мужчинами и женщинами, но на расстоянии нескольких километров женщины продолжали жить по местным традициям. Афганистан, покинутый всеми и завоеванный талибами, превратился в огромный военный лагерь международного терроризма, который использовался в различных целях. Кроме того, эта страна до сих пор является перекрестком наркобизнеса.
- Но режим талибов основывается на строгой интерпретации Корана, и в каком-то смысле является абсолютной теократией. Бен Ладен, которого защищают талибы, стал героем священной войны. С этой точки зрения, терроризм кажется плодом религиозного экстремизма.
Конфликты - это проблема, которая касается не только Ислама. Достаточно перечитать историю или понаблюдать за современной жизнью. Ирландия, Шри Ланка, Кашмир, Чечня, Балканы, Африка. Религия может стать инструментом конфликта, но в современном мире редко бывает первоначальной причиной столкновений. Но правда и то, что формы религиозного экстремизма зарождаются и от неудовлетворенности арабского мира по поводу нерешенных проблем, и здесь палестинский вопрос стоит на первом месте. Когда внутренние конфликты становятся затяжными, они неизбежно превращаются во внешние. Режим талибов в Афганистане - это плод всеобщего провала: провала цивилизованного мира, провала Международного сообщества. Ни один человек, ни одна страна или международная организация, не важно, исламская или нет, не попыталась вмешаться и постараться убедить их, что их образ жизни не соответствуют основным принципам современного человеческого общества.
- Как Вы объясняете осторожность исламского мира в открытом осуждении талибов?
Когда говорится об Исламе, то часто делаются безосновательные обобщения. Недооценивается политический, религиозный и культурный плюрализм, который, на самом деле, не отстает от христианского плюрализма на Западе. Многие исламские страны пытались изменить ситуацию в Афганистане, но очевидно, что режим Кабула обусловлен стратегией и финансированием из-за границы, в том числе и некоторыми мусульманскими режимами, которые, конечно, не представляют мусульманский мир во всей его полноте. Осуждение терроризма и талибов, мне кажется, было достаточно единодушным. Но иное дело - выразить осуждение религиозной практики талибов: ни один мусульманин не чувствует себя вправе судить способ вероисповедания другого.
- По мнению многих ученых, именно отсутствие религиозного авторитета, который предал бы "анафеме" экстремизм, препятствует эволюции Ислама. Вы согласны с этим?
Вопрос неправильно поставлен и не касается основ Ислама. В исповедании веры шиитов очень важна роль духовного вождя, то есть, интерпретации. Но западная мысль смешивает отношения между духовным и светским с отношениями типа Церковь и Государство. Это разные планы, которые захватывают личную сферу и общину, в которой живешь, а не политический авторитет государства. Коран запрещает судить способ вероисповедания другого мусульманина, а также запрещает навязывание какой-либо религиозной практики или веры. В исламском мире - а это пятая часть населения Земли - есть разные примеры религиозной практики, которые соответствуют моральным принципам веры. Коран предписывает тем, кто пользуется авторитетом в жизни общества, нести ответственность за развитие и процветание их общин. Талибы этого не делают, и поэтому их режим осуждает сам себя. В таком случае, говорит Ислам, нужно отказаться от доверия к таким авторитетам.
- Западный мир говорит о возможном конфликте между цивилизациями, между несовместимыми концепциями общества и морали. Что можно было бы объяснить Западу, и в чем можно было бы его обвинить?
Я мусульманин, и живу на Западе. Я постоянно спрашиваю себя, почему возникла такая ситуация. Политические и экономические отношения Запада и мусульманского мира доказывают, что существуют хорошие отношения и тесные связи между очень разными странами. Не конфликт цивилизаций, а только большая доза невежества и нежелания углубить знания друг о друге. Это конфликт между стереотипами и предубеждениями, а не между цивилизациями. Сейчас многие публикуют в газетах свои объяснения и комментарии. Но многие ли знают, например, в чем разница между шиитами и суннитами, между джихадизмом и радикализмом, между арабскими мусульманами и мусульманами Азии и Африки? Очень большая путаница в школах и университетах, то есть в источниках культуры на Западе. Не преподается ничего о мусульманском мире, а значит, теряется из вида основной принцип Корана: этика, воспитание свидетельствования веры в каждый момент жизни соответствующим поведением. А ведь именно поэтому Ислам не стал светским, как Христианство. Мы не делаем различий между земными и духовными проявлениями, не ставим на первый план проблему выбора, согласно концепции Святого Августина. Но разнообразие концепций есть и в Христианстве. Разнообразие, если оно способствует встрече и узнаванию, это позитивная ценность. Понять мусульманский мир и веру в Ислам - это значит, для Запада, в первую очередь, осознать плюрализм народов и их различий, а также перестать считать талибов представителями всего мусульманского мира. Какова была бы реакция христианина, если бы мусульманин отождествил католичество с инквизицией?
- Однако есть некоторые аспекты исламского общества, которые не могут не ставить перед Западом определенных вопросов. Например: растущее число мечетей на Западе и сложности с появлением христианских церквей в исламских странах, условия жизни женщин, развитие демократических институтов и свобода средств массовой информации.
По поводу этих аспектов тоже нельзя делать обобщения, потому что это может привести к признанию одной системы лучшей, чем другая - не понятно, на основании каких моральных критериев. Наша община и институты, которые мы создали - а мы далеко не единственные в этой области - это пример открытости и отсутствия расовой, половой или религиозной дискриминации. Мы создали первый наднациональный университет, Университет Средней Азии, который объединяет Таджикистан, Кыргызстан и Казахстан и который служит тридцатимиллионному населению всего региона. Это возможность возродить правящий класс, способный управлять высокогорной территорией, которая включает и Западный Китай, Афганистан, Иран, Турцию. Ислам испытывает эволюцию во многих уголках мира, даже если подобная модернизация и глобализация воспринимается порой со страхом стать похожими на Запад и потерять свою индивидуальность. Христианство тоже существовало и развивалось на Ближнем Востоке от Ливана до Ирака, а также в Африке, особенно в период колониализма. Разумеется, существуют отличия от Запада, но нужно смотреть на сущность и этическое значение правил и принципов. Мы должны задаться вопросом об этической ценности и упадке общества без правил. Женское покрывало - это традиция и знак уважения, а вовсе не унижение. Оно как бы противостоит пониманию женщины как объекта мужского общества.
- На какой почве можно найти точки пересечения?
Необходимость признавать этические стандарты определенного общества - это всеобщая необходимость. Если низвергаются этические ценности, низвергается и само общество - это доказала история человечества. Я думаю, что монотеистические религии, у которых много общего между собой, могут и должны вступать в диалог. Три религии, восходящие к Аврааму, будут иметь точки пересечения, сколько их ни разделяй. Религия должна быть средством утверждения этического значения существования, независимо от собственного исповедания веры. Если мы хотим, чтобы происходило социальное развитие, встреча, диалог и мир, мы не можем принижать значение этики, воспитания и культуры. То, что я говорю, может быть, не очень просто воплотить, но это не утопия.
- А тем временем говорит оружие, и необходимо решать проблему с бен Ладеном. Вы одобряете атаку на Афганистан?
Всем известно, что существуют разные сети международного терроризма, которые стремятся к расширению и цель которых - внести дестабилизацию. Рак - это болезнь человека, которую если не лечить, то настанет момент, когда она разрастется и убьет. Аналогичным образом ситуации, подобные афганской, составляют часть истории человечества. Разумеется, были и другие возможности решения той проблемы, и надо было подумать об этом раньше, чем начинать бомбить. Сейчас я надеюсь, что когда будет уничтожен "рак", Мировое сообщество по-настоящему озаботится будущим Афганистана: беженцами, реконструкцией страны, подготовкой правящего класса и демократических институтов. Все народы должны вернуться на родные места, расти в безопасности, иметь право исповедовать собственную религию, построить свою систему воспитания и иметь возможность экономического развития. А самое главное - полное уничтожение поддержки наркобизнеса, основного источника финансирования партизанской войны и терроризма.
- Как Вы считаете, какова будет роль в этом сценарии у Северного Альянса? И может ли Король Афганистана, который сейчас находится в изгнании в Италии, внести свой вклад в обновление страны?
Роль Северного Альянса является решающей уже сейчас, поскольку именно эти люди воспрепятствовали талибам полностью завоевать страну. К сожалению, они потеряли Массуда (Massoud), одного из немногих, кто осознавал необходимость перехода от войны к мирной стадии возрождения страны. С другой стороны, Северный Альянс не представляет (и не претендует на это) всего населения страны. В правительство должны входить представители разных этносов и религий Афганистана. Я уверен, что король Захир Шан (Zahir Shah) является очень важной фигурой, поскольку пользуется доверием большинства населения, за исключением, конечно, террористических группировок. Очевидно также, что новое правительство, каким бы оно ни было, будет нуждаться в поддержке ООН. Кроме того, важна программа социального и экономического восстановления, которая будет учитывать интересы всех народов Афганистана и которую можно будет реализовать в кратчайшие сроки. Качество и быстрота изменений станут решающими, чтобы население смогло ощутить доверие к новому правительству.
