ВОПРОС: Господин Президент, Вы были у себя в офисе и видели по телевидению нападение на Всемирный торговый центр. Что Вы думали в это время, что Вы делали?
ОТВЕТ: Я работал в это время, это был обычный рабочий день. Ну, а чувства, конечно, были самые разные. Прежде всего, как это ни покажется странным, возникло сразу же какое-то чувство вины за эту трагедию. Вы знаете, что мы много и в разных местах говорили об угрозе международного терроризма. Мы говорили и о возможных угрозах в отношении Соединенных Штатов, некоторых других стран. Но все-таки мы не смогли сказать, кто конкретно и где может нанести удар. Поэтому первым чувством было чувство досады и, повторяю, даже в определенной степени чувство вины.
Но, кроме этого, должен Вам сказать, я прекрасно понимал то, что тогда испытывал американский народ и американское руководство.
ВОПРОС: Вы чувствовали вину, потому что Вы недостаточно предупредили нас? Я знаю, ведь когда Вы встречались с Президентом Клинтоном, Вы предупреждали его о проблеме бен Ладена, но Вы говорили, что Вас проигнорировали и это Вас удивило. Испытывали ли Вы чувство вины, потому что Вы должны были предупредить нас более настойчиво, чтобы мы могли быть готовыми?
ОТВЕТ: Я бы сейчас не хотел давать никаких оценок действиям моих коллег, в том числе и бывшему Президенту Соединенных Штатов. Он тоже действовал в достаточно сложных условиях. Но, конечно, мы рассчитывали еще в то время на более активное сотрудничество в борьбе с международным терроризмом. Не знаю, можно ли было предотвратить эти удары по Соединенным Штатам со стороны террористов. Было жаль, что нам, нашим специальным службам не удалось добыть своевременно информацию об этих готовящихся ударах и предупредить американский народ, американское политическое руководство о той трагедии, с которой они столкнулись.
ВОПРОС: Президент Буш заявил, что Вы были первым главой государства, который ему позвонил после атаки 11 сентября. Что Вы ему сказали по телефону?
ОТВЕТ: Во-первых, я выразил солидарность с американским народом.
Вы знаете, я ведь только что говорил о том, что Россия сама испытала удары террористов, особенно после взрыва жилых домов в Москве. И я достаточно точно, может быть, лучше, чем кто-либо другой, представлял, что сейчас чувствуют американские граждане и американский Президент. Я знал, что это очень важно, и действовал не только под влиянием эмоций, но и, должен вам честно сказать, я еще действовал и исходя из прагматических соображений. Я прекрасно понимал тогда, и сейчас считаю, что объединение усилий международного сообщества в борьбе с террором крайне важно, чтобы американцы чувствовали, что они в этот тяжелый для них момент не одни.
ВОПРОС: После событий 11 сентября, Вы, кажется, сделали стратегический и исторический выбор по сближению России с Соединенными Штатами. Это могло быть риском для Вас здесь, в России, в результате сближения. Почему Вы пошли на такой шаг?
ОТВЕТ: Вы знаете, я сейчас скажу Вам вещи, которые, может быть, прозвучат неожиданно.
Этот выбор Россия сделала для себя достаточно давно. Но, к сожалению, его не все замечали. А после 11 сентября это стало невозможно не заметить. И, думаю, что трагические события 11 сентября просто всем нам открыли глаза на это обстоятельство. Они подчеркнули еще раз, что, если мы хотим быть эффективными, то мы должны быть вместе.
ВОПРОС: "Холодная война" закончилась?
ОТВЕТ: Я думаю, что она давно закончилась. Не может быть никаких сомнений.
ВОПРОС: Я хотела бы задать Вам вопрос о Ваших взаимоотношениях с Президентом Бушем. Когда Президент Буш первый раз встретил Вас, он сказал, что он посмотрел Вам в глаза, и он увидел в Ваших глазах Вашу душу. Некоторые люди стали улыбаться, когда они услышали это. Действительно, он увидел Вашу душу? И что он увидел в Вашей душе?
ОТВЕТ: Мне трудно сказать, что он увидел в моей душе, но к вопросу о тех, кто улыбался в ответ на его слова или, услышав его высказывание, я, вы знаете, что по этому вопросу думаю? Думаю, что не случайно не они, а именно он стал Президентом Соединенных Штатов. Значит, он видит лучше, чем они, глубже и понимает проблемы более точно.
Поэтому в том, что сегодня так успешно складывается международная коалиция в борьбе с террором - большой его вклад. Вы знаете, тот немногий опыт, который у меня есть в общении с Президентом Бушем, убеждает в том, что он солидный партнер. Мы можем спорить по каким-то проблемам, не соглашаться в чем-то друг с другом. Но я уже заметил, я уже обратил внимание на то, что, если он в чем-то соглашается и говорит "да", - он всегда дожимает вопрос, как говорят у нас в России; он всегда отслеживает до конца проведение в жизнь тех договоренностей, которые с ним достигнуты.
ВОПРОС: Если он обещает что-то сделать, он это делает, так?
ОТВЕТ: Да, абсолютно точно.
ВОПРОС:Я слышала, что Вы тоже выполняете Ваши обещания.
ОТВЕТ: Я стараюсь.
ВОПРОС: У Вас такая репутация.
Сейчас создается впечатление, что можно договориться о сокращении ядерных вооружений, когда Вы встретитесь с Президентом Бушем, но у вас есть пока еще несогласие по Договору ПРО. Президент Буш хотел бы его устранить и создать свою систему противовоздушной обороны.
ВОПРОС: Как Вы думаете, вот эти две разносторонние позиции могут быть примирены? В чем компромисс можно найти?
ОТВЕТ: Сейчас мне трудно об этом сказать определенно, потому что компромисс может быть найден только в результате напряженных переговоров. Что же касается проблемы наступательных и оборонительных систем вооружений, думаю, что здесь мы можем достаточно быстро выйти на определенные взаимоприемлемые договоренности. Во всяком случае, наша позиция здесь достаточно гибкая; мы исходим из того, что Договор 1972 года о противоракетной обороне является важным, действенным и полезным, но у нас есть общая переговорная платформа, используя которую мы можем достичь и договоренности. Я, во всяком случае, на это надеюсь.
ВОПРОС: Вы можете сделать нам какой-нибудь намек?
ОТВЕТ: Вы знаете, во-первых, в Договоре 1972 года уже есть определенные возможности для создания оборонительных систем. Там есть и другие положения, руководствуясь которыми мы можем найти общие подходы. Во всяком случае, специалисты уверены в том, что, руководствуясь этими подходами, мы вполне можем сформулировать условия в рамках действующего Договора и, не нарушая его суть.
ВОПРОС: То есть можно найти какое-то решение, чтобы Президент мог бы все-таки создать свою систему обороны?
ОТВЕТ: Позиция Президента тоже развивается, его мнение не является застывшим. Должен честно сказать, при решении этого вопроса мы будем исходить из философии строительства международной безопасности так, как мы ее себе представляем.
ВОПРОС: Господин Президент, Вы оказываете большую поддержку Соединенным Штатам в нашей борьбе против терроризма. Но некоторые советники здесь, в России, спрашивают, что Ваша должна получить за это? Может быть, сближение в отношениях с НАТО, а, может быть, помочь России в погашении ее долга, а, может быть, ее вступление во Всемирную торговую организацию. Вы надеетесь, хотели бы Вы получить что-нибудь в обмен на Вашу поддержку?
ОТВЕТ: Я не знаю, кто так говорит. Не помню, по-моему, Черчилль сказал очень хорошие слова: политики думают о следующих выборах, а государственные деятели думают о будущих поколениях. Мне кажется, эти слова очень подходят к данной ситуации. У нас общий враг - международный терроризм.
Та работа, которую мы ведем вместе, - в наших общих интересах. Но также в наших общих интересах┘интегрировать Россию в современные международные сообщества во всех смыслах этого слова - и в оборонные системы, и в политические системы.
И в этом смысле, если говорить о сближении России с Западом, с Соединенными Штатами, то в этом заинтересована не только Россия, но и само западное сообщество, и это не может ни в коем случае рассматриваться как какая-то плата России за ту позицию, которую мы сегодня занимаем. Россия не торгуется, она предлагает сотрудничество.
ВОПРОС: Давайте теперь перейдем к Афганистану. Насколько эффективной, с Вашей точки зрения, является военная кампания США в Афганистане?
ОТВЕТ: Я думаю, что Соединенные Штаты в известной степени проигрывают сейчас войну не в военной сфере, а в информационной. Как это ни покажется странным, мне кажется, что террористы обыгрывают нас всех на информационном поле. Они действуют более наступательно, более агрессивно и более образно излагают свою позицию. Они действуют более эмоционально.
Что касается военной составляющей, то, по нашим оценкам, все развивается так, как и должно было бы развиваться. И здесь я согласен с руководством Соединенных Штатов, потребуется еще немало времени, усилий, может быть, и жертв, для того чтобы навести на территории Афганистана соответствующий порядок.
ВОПРОС: Когда Вы говорите "информационный", Вы говорите о том, что мы называем PR, то есть когда нужно донести посыл до тех, кому он адресован?
ОТВЕТ: Конечно. Вот смотрите, что происходит. Если, скажем, мы сталкиваемся, к сожалению, с потерями среди мирного населения, это постоянно муссируется, преподносится, преувеличивается. И цель противника заключается только в одном: раскачать внутреннее единство международной коалиции.
ВОПРОС: И сейчас мы проигрываем эту кампанию, эту информационную битву?
ОТВЕТ: Я думаю, что мы ее не выигрываем.
ВОПРОС: А существуют ли такие условия, при которых Россия была бы готова направить наземные войска в Афганистан?
ОТВЕТ: Для нас это неприемлемое решение, очень сложное, и скажу почему.
Для нас направить войска в Афганистан - это все равно, что для вас, для Америки - вернуть войска во Вьетнам.
Но должен Вам сказать и о другом. Должен Вам сказать, что уже сейчас российская армия помогает Соединенным Штатам, и не виртуально, а фактически. Во-первых, помогает развединформацией, причем самого хорошего и самого высшего качества, с учетом знания реалий в Афганистане.
Мы готовы оказать содействие Соединенным Штатам в спасении людей, граждан Соединенных Штатов, военнослужащих Соединенных Штатов, в том числе на территории Афганистана.
Но есть еще одно обстоятельство, о котором я Вам обязан сказать. Я показал Президенту Бушу некоторые документы оперативного характера, где прямо говорится о планах международных террористов переехать из Чечни сегодня, сейчас, в Афганистан, и они прямо говорят, - прямая речь: "Чтобы убивать американцев". И американский народ должен знать об этом. Это не выдумки какие-то и не пропаганда - это реалии сегодняшнего дня.
ВОПРОС: Что касается Ирана. Россия делится своей ядерной технологией с Ираном якобы для гражданских целей. Но ЦРУ говорит, что Иран может создать ядерное оружие.
ОТВЕТ: Это - легенда, это абсолютно не соответствует действительности. У нас есть проекты в области атомной энергетики. Такие же проекты есть у Соединенных Штатов, скажем, в отношениях с Северной Кореей. Это ничего общего не имеет с созданием ядерного оружия. Мы категорически против передачи каких-либо технологий Ирану, которые могли бы способствовать созданию ядерных вооружений.
ВОПРОС: Господин Президент, у нас есть сообщение о том, что ядерные материалы были украдены из России или даже продавались, и многие перебежчики свидетельствовали перед американским Конгрессом, что имеется переносимое ядерное оружие, так называемые "ядерные чемоданчики", которые вывезли из России. Вы считаете, что это действительно так?
ОТВЕТ: Нет, я думаю, что это не соответствует действительности. Это легенда. Можно предположить, что кто-то пытался продать какие-то ядерные секреты, но подтверждения таких случаев, документального подтверждения у нас нет. Больше того, и мы уже с Вами говорили об этом в контексте проблем нераспространения ядерного оружия, я думаю, что это одна из самых серьезных угроз современности.
ВОПРОС: Это один из важнейших вопросов, которые Вы будете обсуждать по приезде в Америку?
ОТВЕТ: Мы конечно, продолжим дискуссию. Это важнейший вопрос современности.
ВОПРОС: Господин Президент, я хотела бы задать несколько вопросов о Вас, потому что Вас не очень хорошо знают в нашей стране.
Когда Вы стали Президентом, были опасения, потому что Вы работали в КГБ. Люди думали, что Вы являетесь очень авторитарным человеком. И они описывали Вас как что-то опасное. Как бы Вы сами себя описали?
ОТВЕТ: Меня не люди описывали, меня описывала пресса. А люди на основании этой информации делали соответствующие выводы. Публике подавали "жареные факты", как у нас говорят, подавали то, что лучше потребляется. Вот и создавали такой образ.
Я очень рад тому, что в результате моей деятельности представление обо мне меняется. И у нас есть такая поговорка, у нас говорят, что о человеке судят не по тому, что он говорит сам о себе, а по тому, что он делает.
ВОПРОС: Вы давали целый ряд интервью. И Вы там говорили о себе как о спокойном человеке, напряженном┘ Ваша супруга назвала Вас напряженным.
ОТВЕТ: Ей виднее. С женщиной лучше не спорить!
ВОПРОС: У Вас было трудное детство. Вы росли в небольшой квартире вместе со своей семьей, там даже были крысы, Вам пришлось даже убивать крыс. Какое влияние оказало на Вас Ваше детство, на сегодняшнее положение?
ОТВЕТ: Самое главное - не те материальные, бытовые условия, в которых я жил, самое главное - это моральные условия. И основное заключалось в том, что меня очень любили. Меня родители любили очень, и я это чувствовал всегда. И это чувство любви, оно и было, наверное, той основной составляющей, которая и формировала мой характер.
ВОПРОС: Даже до окончания школы Вы хотели работать в разведке. Но, как правило, дети не мечтают о том, чтобы стать шпионами, а Вы об этом мечтали. Почему?
ОТВЕТ: Здесь тоже нет никакого секрета. Прежде всего, надо честно сказать, под воздействием литературы, под воздействием кино. Я не просто хотел быть шпионом, я хотел быть полезным своей Родине. И эта профессия разведчика связана с определенным риском, есть определенный элемент романтизма - все это вместе и привело меня вот к такому решению.
Я вообще стараюсь ни о чем не жалеть, как правило, ни о чем не жалею. Должен сказать, что и об этом я не жалею. Мне нечего стыдиться в моей прежней жизни. Я был достаточно успешным офицером разведки и все время работал в интересах своей Родины.
ВОПРОС: А теперь я задам Вам страшный вопрос: Вы когда-нибудь отдавали приказ убивать кого-то?
ОТВЕТ: Нет. Вообще моя работа, скорее, носила интеллектуальный характер - это сбор, обработка информации разного характера, прежде всего политического. Так что, слава Богу, ничего подобного со мной не происходило.
ВОПРОС: Я видела очень много фильмов. Вы были чемпионом по дзюдо в 1976 году. И Вы говорили, что дзюдо - это не только спорт, это философия. Научило ли Вас дзюдо, каким образом можно побеждать Ваших оппонентов или противников?
ОТВЕТ: Самое главное, чему меня научил этот вид спорта, - уважать партнера.
ВОПРОС: Вы приедете в Америку вместе со своей супругой?
ОТВЕТ: Скорее всего, да, если ничего не изменится. Во всяком случае, господин Президент приглашал меня вместе с супругой, и я приеду вместе с женой.
ВОПРОС: В Америке первая леди обычно играет какую-то общественную роль. Ваша супруга играет какую-то общественную роль в России?
ОТВЕТ: Вы знаете, все-таки наша традиция отличается от американской┘ У меня супруга не стремится занять какую-то публичную общественную позицию. Да и то правда, ведь не ее избирали Президентом, а меня.
Но она человек у меня деятельный, очень активный. Она филолог по образованию. И сегодня уделяет много времени поддержке и развитию русского языка.
ВОПРОС: Господин Президент, я знаю, что Вы изучаете английский язык, учили его несколько месяцев. На следующей неделе Вы прибываете в Соединенные Штаты. Не могли бы Вы обратиться к американскому народу на английском языке?
ОТВЕТ: This is difficult to me. I hope that the visit to the United States will be helpful to all American people, to us, to Russia, to both countries. (Это для меня трудно. Я надеюсь, что визит в Соединенные Штаты будет полезным для всего американского народа, для нас, для России, для обеих стран).
Б.УОЛТЕРС: Очень хороший английский язык. Спасибо, господин Президент за то, что Вы нашли время для интервью.
