Россия в НАТО? Конечно, утверждать это несколько преждевременно, но многие вопросы находятся в состоянии быстрого развития, и то, что еще несколько месяцев назад показалось бы бессмысленной фантазией, сейчас активно обсуждается на самом высшем политическом уровне, как в России, так и в НАТО. Несмотря на внутренне напряжение на обоих полюсах: приближение Владимира Путина к США вызывает раздражение в военных и националистических сферах Москвы, точно так же, как идея о вхождении России в святая святых Североатлантического альянса уже спровоцировала негативную реакции в высших военных кругах НАТО. Но процесс не останавливается.
Скорость этого процесса подчеркнули секретарь Североатлантического альянса Джордж Робертсон (George Robertson) и президент России Владимир Путин, в течение последних часов их встречи в пятницу в Кремле. Первый - кроме того, что окончательно определил войну в Чечне как "антитерроритическую кампанию", - сказал, что будущее "право вето" Москвы, распространяющееся на некоторые решения НАТО - "это одно из следствий" новых строящихся отношений. Второй заявил, что хотя "Россия и не стоит в очереди на присоединение к НАТО", все же она "готова углублять отношения настолько, насколько сама НАТО готова это сделать". То есть: мы не настаиваем, но если хотите┘ На более прагматическом уровне министр обороны Сергей Иванов говорил о "абсолютно новом механизме переговоров", который будет использоваться для обсуждения некоторых аргументов между Россией и НАТО (разрешение международных кризисов, поддержание мира, борьба с терроризмом), "на основе равенства". Эта идея была еще раньше высказана Тони Блэром (Tony Blair), который говорил о создании нового решающего органа вместо старого "совета 19+1".
Всего лишь два года назад отношения между Москвой и Брюсселем стояли на грани разрыва, что было связано с недовольством России по поводу бомбовых ударов НАТО по Югославии. Еще в начале 2001 российская правящая верхушка использовала очень тяжелые слова для осуждения расширения НАТО на восток. В общем, все попытки сближения, построения общих сфер оставались, как в конце холодной войны, так и в совсем недавнем прошлом, лишь условными схемами на бумаге или немногим более. Что же привело к такому глубокому изменению?
11 сентября стало переворотным пунктом: именно тогда создались условия для того, чтобы и Москва, и Вашингтон (а значит, и Брюссель) посмотрели новыми глазами на мировое геостратегическое равновесие и на взаимные выгоды. Но в зародыше изменение просматривалось еще до террористического нападения, в желании Путина присоединить, насколько возможно, свою страну к "западной системе", потому что, по мнению российского президента, только таким образом можно прийти к экономической стабильности. Тем более что в течение последних двух лет в России было проведено множество реформ самого разного направления (в налоговом законодательстве, в банковской системе, по пенсиям, а также в военных, административных и политических структурах).
Сегодня трудно сказать, насколько эти реформы оказали - и окажут - влияние на развитие страны, еще и потому, что последовавшее за кризисом 1998 года экономическое возрождение страны основано, по большей части, на росте цен на нефть. Но нельзя отрицать, что Россия приобретает статус надежной и крепкой страны. Нефть играла и продолжает играть важнейшую роль в приближении России к Западу: отказ России придерживаться политики ОПЕК для поддержания высоких цен приводит, с одной стороны, к уменьшению доходов на короткий период, но, с другой стороны, укрепляет важнейшие экономические связи с европейскими странами (которые все больше видят в Росси надежного и выгодного поставщика энергии, вследствие чего готовы предоставлять инвестиции, как финансовые, так и технологические, а также создавать совместные предприятия, как, например, в Средней Азии).
На противоположном фронте становится ясно, что теперь уже и в Вашингтоне, и в других столицах стран-участниц НАТО проводится стратегия, в результате которой Россию больше не называют "соперником". Кроме того, с тех пор как Буш (Bush) стал президентом, Соединенные Штаты все с большей отчужденностью смотрят на Североатлантический альянс: это уже не важнейший военный инструмент в Европе и в мире, а один из многочисленных политических инструментов для распространения собственного влияния. Чье расширение, следовательно, только приветствуется.
