Москва - закрытый город. Мы хорошо осведомлены благодаря свидетельствам тысяч очевидцев и записям в дневниках о настроениях предстоящего конца в окруженном в 1945 году Красной Армией Берлине. Подобная ситуация касается и Варшавы, где в 1944 году истекали кровью польские повстанцы, тогда как на восточном берегу Вислы в бездействии находились советские войска. Точно так же поминутно реконструированы события, связанные с тем, как благодаря действиям дипломата Отто Абетца (Otto Abetz), был спасен от разрушения при отступлении вермахта Париж. Но вот о жизни российской столицы во время второй мировой войны здесь известно было мало. Это белое пятно намерена устранить выставка "Москва в годы войны", которая была открыта к 60-й годовщине прорыва вермахта к советской цитадели.
22 июня 1941 года немцы напали на Советский Союз. Для Сталина это нарушение германо-российского пакта о ненападении было полной неожиданностью. Тиран поручил своему министру иностранных дел Молотову заявить об объявлении войны по радио, а сам выступил с обращением к народу лишь только спустя одиннадцать дней. Никто лучше не смог передать ту гибельную, угрожающую атмосферу 22 июня, чем советский фотограф Евгений Халдей, который четыре года спустя должен будет стать человеком, снимавшим красноармейцев, водружающих флаг над рейхстагом. Он снимал москвичей, которые высматривали в небе вражеские самолеты. Знаменитый сюжет изображен на плакатах и на каталоге выставки. Однако без указания даты своего появления он остается немым.
Красная Армия была совершенно не подготовлена к нападению. Сталин, конечно, думал о войне против Гитлера (Hitler), но он верил, что у него есть еще год для вооружения армии. Всего за четыре года до этого по его указанию была уничтожена во время так называемых чисток четверть всего офицерского корпуса, о чем тоже рассказывается в дополнительной экспозиции выставки. Соответственно стремительными были контрмеры. 23 июня были призваны все резервисты и создано верховное командование "ставка", неделей позже - Государственный комитет по обороне (ГКО). Уже 24 июня началась эвакуация гражданского населения. В течение одного месяца свой город должны были покинуть 1,4 миллиона москвичей. В начале сентября эта цифра выросла до 2 миллионов человек, что составляло половину тогдашнего числа жителей.
Но Москва была и центром военной промышленности. В большой спешке демонтировались машины и оборудование, их увозили по железной дороге на Восток, а там, в основном за Уралом, собирали вновь. До конца ноября таким образом было полностью эвакуировано 500 предприятий. Гигантское сражение на поле материальных средств: в иные дни промышленным оборудованием грузили до 5 000 вагонов. Защиту столицы должны были взять на себя истребительные батальоны из состава народного ополчения и подразделения противовоздушной обороны, которые состояли из добровольцев. Однако остановить продвижение вермахта казалось невозможно. 15 октября ГКО приказал приступить к эвакуации в Куйбышев, что на Волге, советского правительственного аппарата и иностранных миссий и при вступлении немцев в город взорвать объекты инфраструктуры Москвы. Ширились панические настроения: грабили магазины, сотрудники НКВД были вынуждены взять под охрану подступы к вокзалам. Волнения прекратились лишь только тогда, когда четыре дня спустя, было объявлено о введении осадного положения. Население успокаивало то, что Сталин остался в Москве. Он скрывался в Кремле и покидал его, во всяком случае, во время воздушных налетов, перемещаясь в свой подземный кабинет, оборудованный на станции метро "Кировская". Немецкая авиация нанесла незначительно количество бомбовых ударов, поэтому большого ущерба причинено не было. Однако немецкие танки подошли к Москве на 25 километров.
Как и армия Наполеона (Napoleon) войска Гитлера были остановлены вблизи городских границ. И эту историческую параллель Сталин старался представить как зловещее предзнаменование, когда 7 ноября он принимал традиционный парад войск на Красной площади. Свое обращение он закончил словами: "Вспомните о наших великих предках Александре Невском, Дмитрии Донском, Кузьме Пожарском, Дмитрии Пожарском, Александре Суворове и Михаиле Кутузове. Они должны быть вашим примером". Диктатор, обращаясь к памяти непобедимых полководцев старой России, сделал идеологический поворот на 180 градусов. Царскую империю с тех пор больше не проклинали, считали образцом с тем, чтобы поднять боевой дух населения: выживание Советскому Союзу обеспечило одно только обращение к российскому национализму. В декабре Красной Армии удалось отбросить немцев почти на сто километров. Между тем о сталинской эпохальной речи, быть может, важнейшей в его жизни, на выставке не упоминается ни единым словом. Выставка также не отвечает в полной мере и заявленной цели показать будни москвичей в военные годы. Это объясняется отсутствием необходимого материала. Выставка базируется преимущественно на экспонатах, предоставленных Государственным историческим музеем в Москве. Они мало способствуют выразительности: копии официальных объявлений, пропагандистские плакаты, несколько фотографий, вещи частных лиц. Дело в том, что отображение второй мировой войны в России до сегодняшнего дня канонизировано.
Когда прославление Октябрьской революции стало терять правдоподобность, КПСС превратила в миф об основании и оправдании действий Советского Союза "Великую Отечественную войну". Еще в середине 90-х годов открытый на Западе Москвы военный музей на Поклонной горе экспонировал трофеи и оргию ликования по поводу гениальных стратегов и смертельно уставших солдат. Воспоминания, которые могли повредить созданной картине, остаются за кадром. К сожалению, эта искаженная перспектива свойственна и для Музея в Карлсхорсте. Тот, кто хочет знать, что в действительности происходило в годы войны в столице, тот должен спросить об этом лучше у старых москвичей.
