Тома Фила (Toma Fila) сопровождал Слободана Милошевича в тюрьму Белграда в 4.30 утра первого апреля 2001. Для многих он - адвокат дьявола, но в той капитуляции он играл решающую роль. Прошло десять месяцев. В Гааге начинается процесс против бывшего президента Югославии. Доверенный адвокат той ночи не присутствует в Гааге, он в отпуске в горах Сербии.
- Что произошло между Вами и Милошевичем после первого апреля?
- Он по-прежнему не признает законность международного суда и хочет защищаться в одиночку. А я вот уже семь лет защищаю подсудимых перед этим трибуналом, признаю судей, и все страны, которые входят в ООН, их признают. Я защищал бы Милошевича в Гааге даже бесплатно, и продолжаю защищать его перед белградским судом. Но у меня нет желания быть его консультантом, носить чемоданы его родственников, быть телохранителем. Я не хочу вести себя как камердинер. Обстоятельства сложились так, что сейчас я в горах, потому что с тех пор, как я защитил диплом, каждый год вторую неделю февраля я провожу вместе с моими бывшими однокурсниками.
- Вернемся к той ночи┘
- Это была самая длинная ночь в моей жизни. Был поставлен ультиматум, срок которого истекал в 4.45. Или Милошевич должен был сдаться, или начался бы обстрел. Кровопролитие было предотвращено всего за несколько минут. Вилла, которую осаждали, называлась Вилла Мира. Там, в подвале, кроме бункера, о котором все говорили, сохранилось много вещей маршала Тито. Там, внутри, запрятан огромный пласт балканской трагедии.
- Но капитуляция последовала за предательством?
- У меня есть письменный документ за подписью Джинджича (Djindjic), в котором сказано, что Милошевич никогда не будет передан в Гаагу. Этот клочок бумаги хранится в надежном месте и, разумеется, не в моем кабинете. Я считаю, что когда он был из Белграда отправлен в Гаагу, сербское правительство осуществило путч в миниатюре. И несколько дней назад Конституционный суд признал, что я был прав.
- Как же Милошевич сможет защититься сам?
- Теоретически это возможно, но практически - нет. Даже самый лучший адвокат, когда решает защищать себя сам, оказывает себе медвежью услугу. Так или иначе, Милошевич поставил себя в очень странное положение. Он игнорирует международный трибунал, игнорирует предоставленную ему документацию, но, в то же время, желает сделать предварительные заявления, предлагает своих свидетелей, требует провести повторный допрос свидетелей от обвинения. Он рискует собственными руками запутать себя в области судейских правил.
- Для чего нужны те адвокаты, которые вертятся вокруг него без какой-либо определенной роли?
- В сущности, они стали его рупором. Но поговорим начистоту. Год назад они не были известны никому, а сегодня о них пишут во всех газетах. В этой профессии есть определенная доля эксгибиционизма. Вернусь к тому, что я уже говорил: часто трудно бывает провести грань между слугой и адвокатом.
- Батич (Batic), сербский министр юстиции, говорил, что его правительство не будет выступать против Милошевича. Что конкретно это означает?
- Ничего. Батич знает, что его политическая пора будет очень короткой, и просто пытается несколько ее продлить.
- Вокруг Милошевича вращаются две группы антагонистов, которые оспаривают друг у друга свою роль?
- Эти две группы существуют, но Милошевич ничего не решает без своей жены. Это основополагающий элемент. Если у меня и были проблемы, то только с ней, а не с ним. Когда я бываю в Гааге, я постоянно его посещаю, между нами не проскальзывает никаких резких слов. Бесспорно, сейчас он начинает понимать, что ему никогда не удастся выйти из тюрьмы и что его жена больше не является первой леди Югославии.
- После семи лет работы в Гааге, каково Ваше суждение о международном трибунале?
- Конечно, в этих офисах очень попахивает политикой. Те страны, которые вносят свой вклад в бюджет, хотят чего-то взамен. Решение взять Милошевича было внесено американцами. Я скажу больше: совсем прозрачным является обмен между финансовой помощью Запада какой-либо стране и выдачей подсудимых в Гаагу. Вы сможете убедиться в этом, когда начнется процесс.
- По-вашему, Милошевич, действительно, располагает документами, которые могут вовлечь в процесс его бывших западных союзников?
- Я не уверен в этом. Но если у него есть важные бумаги, то они, конечно, находятся не в Сербии, а в России.
- Почему в России?
- Там он всегда может рассчитывать на помощь, к тому же Москва прохладно относится к гаагскому трибуналу.
- Почти сразу после 1 апреля Милошевич заявил, что пользовался секретными источниками для получения оружия, предназначенного для Боснии и Косово. Он даже говорил о вертолетах. Это было предупреждение его иностранным партнерам?
- Не забывайте о том, что это случилось уже после войны в Боснии. Он не был больше врагом Запада, а кризис в Косово еще не разразился. Этими заявлениями он может привести в замешательство некоторые западные правительства, но глупо делать на это ставку. В мире полно мужей, у которых есть любовница, но при этом они остаются в семье. Те поставщики оружия были западными любовниками Югославии.
- А что касается финансовых преступлений, в которых обвиняют Милошевича?
- Пока беспокоиться не о чем, они не нашли ни одного доказательства, ни одной немецкой марки на Кипре, в Греции или в Швейцарии. Так или иначе, перед тем, как войти в политику, он был банковским экспертом и знал, как нужно стирать следы.
- Как Вы оцениваете эти месяцы, от апреля прошлого года до сегодня?
- История Милошевича должна была закончиться и закончилась. Он больше не у власти. Но экономика страны не может существовать на иностранные дары. А если обобщить, демократия действует только тогда, когда три власти - законодательная, исполнительная и судебная - разделены между собой. Так не было при Милошевиче, так не происходит и сейчас.
- Какое судебное дело запомнилось Вам больше, чем другие?
- Кроме депортации Милошевича, было еще дело Иованки (Jovanka), жены маршала Тито. Чтобы заставить признать ее права наследства, мой отец, а потом и я, должны были ждать двадцать лет, но, в конце концов, Конституционный суд признал нашу правоту. Перед смертью Тито сказал ей: если у тебя будут проблемы, обращайся к Фила, он судит исходя из собственных критериев, никого не боится и никогда не входил ни в какую партию. Все это, может быть, похоже на мелодраму, но для меня все именно так. Это портрет моей семьи, сделанный маршалом Тито. Мои предки восходят к пятому легиону Юлия Цезаря, сражавшемуся здесь на Балканах.
