На геополитической карте, полученной со спутника, видна обширная территория, заключенная между Ираном, Индией, Китаем и Россией, пространство с размытыми границами, глухим насилием и неразрешимыми проблемами. Назовем это пространство большим Тамерлистаном, по имени Тамерлана, завоевателя XIV века, оставившего о себе память как о жестоком, но умном деспоте, терпимом в религиозном отношении.
Если в прежние времена Тамерлистан представлял собой страну с незыблемыми границами, через которую проходил Великий шелковый путь, еще не вытесненный морской торговлей, то современный Тамерлистан расколот, и напоминает раздавленное ветровое стекло. Он охватывает Афганистан и Пакистан, бывшие советские республики Узбекистан, Таджикистан и Туркмению, Казахстан и Киргизию, Синьцзянь ("новую провинцию") Китая и в некотором смысле восточные пределы Ирана - Хорасан и Систан, где живут туркмены и балучи, всего девять отдельных территорий. Другой отличительной чертой является то, что в этом районе сталкиваются все силы мира: Россия, Индия, Китай, Иран, Турция, арабские страны, Израиль, ЕС и даже, хотя и скромно, Япония, зачастую проявляющая к региону живой интерес. Америка торжественно вошла в страну, держа на вытянутой руке правительство Хамида Карзая (Hamid Karzai), и, впервые в своей истории, проникла в Узбекистан, создав настоящие военные базы на когда-то советской территории.
На самом деле, в регионе существуют только две страны с большим потенциалом. Одна является потенциальной державой, очевидно по численности своего населения (145 миллионов), благодаря ядерному оружию и политической традиции либерального индийского ислама - речь идет о Пакистане. Но Пакистан буквально парализован кризисом национальной идентификации и вынужден действовать с большой осторожностью. Его пуштунские и белуджийские провинции, однажды разбившие афганскую мечту, узаконив приход талибов, вновь пытаются отделиться от Пакистана, ставшего слишком индийским. Другой потенциальной силой является Узбекистан, но он беспокоит всех своих соседей своим 25-миллионным населением.
Туркмения, нечто вроде газового, а вскоре и нефтяного эмирата с 5,5 миллионами жителей, разделенными между двумя большими оазисами, прилегающими к Ирану и Узбекистану соответственно, разделенными обширными пустынями. Они опасаются за свое существование и обращаются за помощью ко всем, но в особенности, к Саудовской Аравии. Казахстан озабочен судьбой своей южной провинции, с главным городом Чимкентом, где проживает узбекское большинство, а небольшая Киргизия, его сосед и союзник, еще при Горбачеве подверглась нападению узбекских интегристов в Ферганской долине. Что касается Таджикистана, оккупированного российской армией, то он опасается элементарной аннексии со стороны ташкентского правительства.
В свое оправдание узбеки могут сказать, что они являются главными наследниками культуры, некогда объединенной общим письменным языком джагатай, или языком восточных турков. Языки узбеков, туркменов и китайских уйгуров очень близки. Казахи и киргизы, а также сибирские хакасы говорят на языках, более отдаленных, оригинальных (входящих в группу языков тюрков-кипчаков), и, наконец, турки в Анталии, татары, азерийцы и кавказские турки принадлежат к третьей, западной ветви тюркских языков.
Наконец, возможное будущее узбекское могущество может быть усилено за счет таджиков Хорасана и Афганистана, говорящих на персидском языке. В узбекских городах, где сильны традиции, и по сей день говорят на диалектах персидского: в Бухаре и Самарканде население целиком двуязычное, оно избегает относить себя к "тюркам", то есть, узбекам, или к "иранцам", то есть таджикам. Точно также и их президент Ислам Карим (или Каримов в старой русской огласовке) не хочет отворачиваться от Таджикистана и, особенно, от Афганистана, где он поддерживает своего "соотечественника", генерала Дустума (Dostom), с помощью турецких спецслужб.
Узбекские амбиции вызывают тревогу в Москве, которая, следуя великой сталинской традиции, действует в Ташкенте по методу "разделяй и властвуй". Так, русские скорее предпочитают поддерживать сторонников покойного Масуда (Masoud) в Душанбе, чем позволить узбекам расширить сферу своего влияния. Напротив, турки, израильтяне и американцы разыгрывают "узбекскую" карту, что вынуждает британцев и саудовцев прийти на помощь Туркмении, поддерживая колоритную фигуру Сапармурада Ниази (или Ниязова) опираясь на Оманский султанат и British Petroleum.
На севере находится Казахстан, чье положение наиболее шатко, где ситуация таит в себе угрозу. В границах республики проживает русское и русскоговорящее большинство, спаянное общим образованием, полученным еще в советское время. Президент Нурсултан Назарбаев все еще надеется избавиться от этого большинства, побуждая к эмиграции казахов из Монголии и Синьцзяня, но Москва никогда не упускает возможности напомнить ему, что раздел страны, о котором Солженицын вещает аж с 1988 года, по-прежнему возможен, и может открыть путь узбекам для сецессии Чимкента.
К тому же Назарбаев, изучив возможности союза с американцами, китайцами, турками и даже японцами, согласился, наконец, править своей сатрапией под наблюдением Москвы. Он ищет путей сближения с Киргизией, и организовал династический брак своего сына с дочерью президента Акаева. Два лидера, объединенные верой - постисламским шаманизмом, терпеливо ждут взрыва в Синьцзяне, где уйгуры и казахи постепенно переходят к вооруженной борьбе, иногда прибегая к помощи Аль-Каиды. Нет никаких сомнений, что они нуждаются в нынешнем афганском раскладе, чтобы поддержать шаткое равновесие, у которого нет никакой опоры.
