Ранний палеолит, полтора миллиона лет назад. Ночь. Человек умелый из своей хижины слышит хруст в лесу и начинает вглядываться в темноту. Тело принимает положение готовности встретить угрозу, возможно, хищника: кровеносные сосуды расширяются, сердечный ритм замедляется, альфа-волны на несколько секунд блокируются, прежде чем вернуться на исходный уровень. Другими словами, мозг пытается воспринять как можно больше информации из окружающей среды, в то время как тело ищет состояние покоя. Март 2002 года, любой дом любого большого западного города. Вечер. Родителей нет дома. Ребенок перед экраном. В его глазах - мелькающий поток рекламы и видеоклипов, в его ушах - вихрь криков, нот и треска. Следуя за определенными изменениями звука или картинки, его мозг и его тело начинают принимать такое же положение, как и у его далекого предка: адаптационный механизм, описанный еще в 1927 году Иваном Павловым и названный реакцией ориентации. С одной разницей: у прародителя это состояние было эпизодическим, а у современного ребенка оно постоянно повторяется, создавая эффект гипноза, который со временем превращается в "видеоманию".
Именно видеомании посвящено исследование двух американских ученых: Роберта Куби (Robert Kubey) и Михали Чиксцентмихали (Mihaly Csikszentmihalyi). Исследование, становящееся еще более актуальным в свете отчета Censis от 17 февраля о телевидении и детско-подростковом возрасте: 4-5 часов проводимых перед телевизором ежедневно, бум каналов для детей (их появилось 50 только за последние 3 года) и рассчитанного на детей бизнеса. Исследование, конечно, затрагивает представителей всех возрастов, но не будет лишним отметить, что психические отклонения детского возраста (специфические сны, насилие, апатия) являются психологической наклонной в неврологическую пропасть.
Исследование концентрируется на двух пунктах. Первый анализирует чувствительность реакции ориентации в зрительно-слуховых терминах: включение\выключение, мелькание, последовательность зрительного ряда, сцены со сменой планов, панорамные сцены, неожиданные звуки, разная высота звука. Так, выясняется, что мелькание одной и той же сцены (даже одно в секунду) притягивают внимание, а слишком частая смена сцен (более 10 за две минуты) вызывает отторжение, поэтому многие режиссеры рекламы основывают свою работу на попытке создать зрительную ритмику (где сцены могут быть не связаны друг с другом), а не на содержании ролика. Второй пункт находит в видеомании те же характеристики, что и в наркотической зависимости от какого-либо вещества: расположенность к риску ("если телевизор включен, я не могу не смотреть его"), принудительное потребление ("я не хотел бы смотреть телевизор так часто, но не могу оторваться"), кризис воздержания на уровне индивидуальном (проблемы во время молчания, бездействия или в "неструктурированных" ситуациях), семейном (ссоры и нервозность в доме, если телевизоры выключены) и социальном (крайний пример - это горная деревушка, изучаемая тридцать лет назад, жители которой, общительные и предприимчивые до появления телевизоров, впоследствии стали пассивными и аутистичными). Более рискованной выглядит параллель с некоторыми химическими веществами, поскольку их действие дает совсем иную картину.
Воздействие реакции ориентации лежит также в основе компьютерных игр и интернета. Но именно это превосходство формы над содержанием в вещах подобного рода должно несколько исправить критику. Во-первых, что касается эстетико-моралистких замечаний: есть рекламные ролики и видеоклипы, которые являются шедеврами. Бесполезна и критика против зрительной культуры как таковой, поскольку, как хорошо продемонстрировал Франческо Антинуччи (Francesco Antinucci) в книге "Компьютер для моего сына", взаимодействие мозга и экрана (интерактивные виды игр, например) помогает развивать взаимосвязь между восприятием и моторикой, что помогает во многих делах реальной жизни, например, при вождении автомобиля.
Во всяком случае, риск состоит в том, что отсутствие альтернативной деятельности (чтение) атрофирует другие формы познания, в частности, символическо-реконструкционную, основанную на слове и формирующую критическую мысль. И вот здесь все начинает осложняться, поскольку в обществе, где зрительная культура занимает почти лидирующее положение, тот факт, что ее поддерживают определенные круги в своих политико-экономических интересах, совмещает форму и содержание, средство и сообщение, физиологическое насилие над реакцией ориентации с насилием идеологическим. Может быть, именно поэтому Мердок (Murdoch) и Билл Гейтс (Bill Gates) скооперировались для создания нового "предельного телевидения" (телеканалы платные и бесплатные, игровая приставка и интернет в одной коробке): они поняли, что коммерческая победа над миром состоит в продаже миров в коробке.
